Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 24

— И он тоже, — Андрей показал на меня. — Это мой знакомый, он лицо пострадавшее, и не с руки ему ехать в клетке с бандитами.

Капитан покряхтел, но всё же вынужден был согласиться с доводами коллеги. Минут двадцать спустя мы были в отделении. Тут уже я узнал, что по «02» позвонила не кто иная, как всевидящая Евгения Петровна из 19-й квартиры. В тот момент, когда старушка чаёвничала на кухне у выходящего во двор окна, и началась драка, и бабуля оперативно набрала всем знакомый номер. На наше счастье наш район патрулировал тот самый «бобик», с летёхой и сержантом. Задержись они ещё на пару минут – и дело могло бы закончиться печально. В первую очередь для нас с Андрюхой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Из отделения мы с ним вышли через полтора часа. К тому времени кровь из рассечённой брови уже не шла благодаря найденной в отделении перекиси, но без наложения швов было не обойтись, иначе останется шрам.

Мы стояли на крыльце отделения, потрёпанные, но свободные. А тем гаврикам светило судебное разбирательство, и им ещё повезёт, если отделаются 15 сутками.

Андрей, оттопырив отворот пальто, с грустью глядел туда, где раньше была пришита верхняя пуговица. Теперь же её на месте драки в снегу и не найдёшь, похожую придётся искать в галантерейных магазинах. Моя одежда вроде бы не пострадала, в отличие от физиономии, по которой пару раз прилетело во время «боксёрского» поединка. Сопернику, правда, тоже досталось.

— Слушай, так чего им было от тебя нужно? — спросил Андрей, доставая из кармана пачку сигарет.

В отделении во время допроса ни я, ни армяне (а это оказались именно они) о настоящей причине потасовки не сказали ни слова. Дети гор по-прежнему придерживались своей версии, мол, они просто остановились, чтобы спросить закурить, а в ответ услышали матерную брань и рукоприкладство. По нашей версии, правдивой, четверо выскочили из машины и полезли в драку. Причём Андрей ничего не стал говорить о том, что им был нужен именно я, за что я был ему благодарен.

Главное, что правильную версию озвучила и Евгения Петровна, у которой побывал старлей. Правда, до этого он выполнил приказ капитана, свозил обладателя сломанной кисти в травматологию, затем доставил в отделение, и только после этого поехал снимать показания со старушки. Спасибо ей, а то не знаю, чем бы вообще всё закончилось. А то так и пришлось бы звонить Сотникову.

Андрей-то сказал, что незнакомцы потребовали от него свалить, типа у них ко мне разговор, но он не бросил знакомого в беде. Проводивший допрос капитан всё домогался, знаю ли я этих драчунов, я честно заявил, что впервые в жизни их увидел.

И вот сейчас мне предстояло ответить на вопрос брата Риты. Ну что ж, поделюсь догадкой. И я рассказал о неожиданном визите Симоняна, и как он предлагал мне деньги, только чтобы его непутёвый родственник сдал у меня сессию. А потом уже грозил мне и моим родным.

— Ты смотри, какая сволочь! — ударил кулаком в раскрытую ладонь Андрей. — Эх, жаль, не докажешь. Даже если его на допрос вызовут – скажет, что ничего такого не было.

— Ну почему же не докажешь? — ухмыльнулся я. — У меня осталась диктофонная запись нашего разговора, и голос Симоняна вполне узнаваем.

— Слушай, так это совсем другое дело! — оживился Андрей. — Я сегодня же подключу отца… А как тебе это удалось?

— Диктофон недавно прикупил в комиссионке, он лежал у меня в ящике стола. И когда Симонян начал разговор, я незаметно нажал на запись. Только не надо никого подключать, я уже подключил.

— Серьёзно? И кого, если не секрет?

— Одного, скажем так, знакомого из комитета госбезопасности. Я недавно ему одну неприятную болячку помог вылечить, — чуть приврал я, — вот он и предложил обращаться к нему в любое время дня и ночи. Так что дело у него на контроле. Я и про сегодняшнюю драку ему расскажу.

— Ну если контора этим занимается, тогда и правда нам лучше не лезть, — развёл руки в стороны Андрей. — Так, ладно, я домой… Хорошо, что на метро ещё успеваю.

— Да и мне с той же станции ехать, — сказал я. — Но по идее тебе надо бы сначала к травматологу, зашить бровь.

— Ах да, — он досадливо поморщился. — Надо швы наложить, а то шрам на всю жизнь останется.

— Погоди… Давай-ка я сам попробую.

В общем, минуты за три я управился. Естественно, от Андрея последовали вопросы, я не стал пускаться в долгие объяснения, сказал, что применил ту же технику, что и с ногой его сестры. Рассказывал я ему про восточную методику по пути на станцию метро, откуда мы уже разъехались каждый в свою сторону. На прощание Андрей извинился за свой наезд.

— Сам пойми, мой товарищ и однокурсник давно на Ритку заглядывается, хотя она, правда, на него ноль внимания. А я с его двоюродной сестрой встречаюсь. Думали, через сестёр и породнимся. А тут ты появляешься, и Ритка в тебя по уши влюбляется…

— Так уж и по уши? — хмыкнул я.

— Ну, мы уж всей семьёй это видим, как бы она ни скрывала. А ты ещё и ногу ей собрал, а то бы, не исключено, хромоножкой на всю жизнь осталась. Так что придётся мне с Юркой поговорить, чтобы другой объект для обожания себе поискал. Но учти! — он сдвинул брови, на одной из которых и следа не осталось от недавней раны. — Если обидишь Ритку…

— Вот за это можешь не переживать, — улыбнулся я во всю ширь своей физиономии.

Перед Сотниковым я, как и говорил Андрею, отчитался. Тот снова пообещал взять дело на контроль.

Домой добираться пришлось своим ходом. У станции метро набрёл на всё ещё работавший ёлочный базар. За продавца тут был коренастый мужик в кроличьей шапке, валенках, стёганом полушубке и таких же стёганых штанах. Ну да, уже изрядно похолодало. Я прекрасно помнил, как на этот Новый год в Пензе трещали сорокаградусные морозы. В Москве, помнится, писали, стояли такие же холода.

С помощью мужика выбрал себе небольшую лесную красавицу, заодно купил деревянную крестовину. Дома был небольшой топорик, и я подогнал всё, как должно быть. А на следующий день в ГУМе накупил ёлочных игрушек, гирлянд и прочей мишуры. Нарядил ёлку, полюбовался… Ну вот, теперь и настроение уже почти новогоднее.

Правда, слегка его подпортила своим звонком Елена Владимировна.

— Арсений, мне Евгения Петровна звонила, рассказывала, что у вас тут драка вчера произошла. Это правда?

— Было дело, — не стал отказываться я. — Стоял у подъезда с товарищем, тут какие-то армяне стали до нас докапываться, мы их вежливо попросили уйти, а они в драку… Да Евгения Петровна всё ведь видела, это она милицию и вызвала.

— Да, она мне рассказывала, — вынуждена была согласиться хозяйка квартиры. — Вы в субботу будете дома?

— Да вроде бы никуда не собирался, если только в магазин…

— Я приеду ближе к обеду, посмотрю, в каком состоянии квартира.

28 декабря меня вызвал к себе Лакин, у которого в кабинете сидел ещё и парторг института.

— Арсений Ильич. Ну что же вы нашего коллегу сразу органам сдали, — не стал ходить вокруг да около ректор. — Доложили бы нам, мы бы уж сами как-нибудь разобрались. А так пятно, чего доброго, на весь институт ляжет.

— Да я так и хотел сделать, просто не успел, — развёл я руками. — На меня напали люди Симоняна, все оказались в милиции, и тут уже поневоле всплыл факт шантажа.

— Да? — почесал переносицу Капитан Михайлович. — Тогда ладно. Но ан будущее…

— Понял, чуть что – сразу вам докладываю или в партком.

29 декабря на кафедре после итогового совещания собрался междусобойчик, что-то вроде новогоднего корпоратива. Каждый скинулся на трёшке, в итоге организовали стол, за который и сесть было не стыдно. Разве что икры с ананасами не было, а так всё выглядело вполне достойно.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Посидели, среди мужчин, что помоложе, не нашлись любители что-нибудь спеть под гитару. В итоге женская часть кафедры заставила меня исполнить уже звучавшие по радио и с магнитофонов песни моего авторства, да ещё и хором подпевали.

И вот наступил последний день 1978 года. Градусника за окном в этой квартире не было, да и я всё купить не догадался, но вряд ли что-то сильно изменилось по сравнению со вчерашним вечером, когда в конце программы «Время» под музыку Андре Поппа, сопровождающую прогноз погоды, сегодня в Москве обещали - 32. Во всяком случае, окна по-прежнему были раскрашены морозными узорами.