Плохие намерения (ЛП) - Роуз Чарли - Страница 20

— Эй, Логан, подойди сюда на минутку, — говорит Дэйр откуда-то сзади. Я прикусываю губу, оглядываясь через плечо, надеясь, что его нет в гостиной. Я не вижу его, когда добираюсь до холла, а это значит, что он в гостиной.

Потрясающе.

Дверь приоткрыта, и я толкаю ее, чтобы увидеть его сидящим за столом. Он захлопывает свой альбом для рисования, когда видит меня.

— Что случилось? — спрашиваю я, задерживаясь у дверного проема. Дэйр ухмыляется, как будто знает, что мне некомфортно и почему именно так.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я же сказал тебе, что не кусаюсь.

— Если только я сама этого не захочу, — говорю я, направляясь к его столу, повторяя то, что он сказал мне в ту ночь, когда мы чуть переспали. На минуту его глаза загораются, а зубы впиваются в нижнюю губу.

— Правильно.

Я останавливаюсь рядом с ним и прислоняюсь бедром к краю его стола, скрещиваю руки на груди, стараясь выглядеть непринужденно и пытаясь не вспоминать, как его голова выглядела между моих бедер, когда я сидела на этом же столе.

— Итак, что ты думаешь? — спрашивает он.

— Насчет...?

— Твоя работа, — невозмутимо отвечает он. — Как прошел твой первый день?

— Мне все нравится. На самом деле, очень сильно.

— Мне тоже, — говорит он, что заставляет меня рассмеяться.

— Я надеюсь на это. Это твоя работа.

— Мне нравится, что ты здесь, — поясняет он, и я в шоке замолкаю от его признания. Вот оно снова. Это напряжение. Это чувство. Это невозможно выразить словами, но это ощутимо. Он тоже должен это чувствовать. Я с трудом сглатываю, глядя в эти ледяные глаза. Он прочищает горло.

— Я имею в виду, ты мне очень помогла. Мне уже давно нужно было кого-то нанять, но я никогда не занимался этим, — говорит он, подтверждая мои мысли, высказанные ранее.

— О. — То ли я неправильно истолковала его первоначальный комментарий, то ли он идет на попятную, но, тем не менее, это задевает. — Что ж... хорошо. — Я отвожу глаза, сосредотачиваясь на полке, забитой всякой всячиной. — Мне нужно вернуться наверх, на случай, если кто-нибудь войдет, — говорю я, оборачиваясь, но Дэйр удивляет меня, просовывая палец в петлю ремня моих черных джинсов-скинни, останавливая меня на полпути. Тыльной стороной ладони он задевает дюйм обнаженной кожи между моими брюками и футболкой, когда я поворачиваюсь к нему, и он отдергивает ее, как будто удивлен собственными действиями. Ну, тут нас двое.

— Ты можешь прийти завтра? Я хочу показать тебе, как кое-что делается. — Кажется, ему не по себе.

— Я завтра вообще не работаю в баре, так что могу прийти.

Дэйр кивает.

— Тогда в десять утра.

— Хорошо.

Теперь воздух наполнен другими эмоциями. Я не привыкла чувствовать себя неуверенно. Не то чтобы я считала себя королевой красоты, но я давно поняла, что у меня есть то, чего хотят мужчины, и я использовала эту силу в своих интересах. Но с Дэйром все по-другому. Иногда мне кажется, что это влечение взаимно, но в других случаях, как сейчас, оно кажется односторонним.

— Я закроюсь, как только уйдут эти последние два клиента. Иди домой и отдохни. У тебя был долгий день.

Я чувствую себя довольно разбитой, и мне нужно вернуться домой, чтобы повидаться с Джесс, так что я не спорю.

— Увидимся завтра.

Дэйр выглядит так, будто хочет что-то сказать, но не делает этого, так что я не жду ответа.

Заезжая на подъездную дорожку, я замечаю, что почтовый ящик забит, жестяная крышка дребезжит на ветру. Я достаю почту и, сунув ее под мышку, вхожу внутрь. Джесс развалился на диване в своих спортивных штанах и грязной майке и читает «Аутсайдеров».

— Привет, — говорит он, не отрываясь от своей книги.

— Как дела в школе? — Я бросаю почту на кухонный стол, прежде чем снять куртку.

Он приподнимает бровь и встречается со мной взглядом.

— Как дела в школе? Серьезно?

Я закатываю глаза.

— Я просто хочу убедиться, что ты держишься подальше от неприятностей. Ты ходил на отработку?

— Да, ходил, — говорит он, возвращаясь к своей книге. — Не споткнись.

Что-то на столе привлекает мое внимание, и я хватаю это, увидев сверху надпись: «Окружная тюрьма Санта-Риты». Я переворачиваю письмо, подтверждая свои опасения.

— Джесс? — спрашиваю я, держа открытку между большим и указательным пальцами. — Зачем?

Джесси выглядит в равной степени виноватым и защищающимся. Мы договорились не говорить маме, куда мы едем, и не вступать с ней в контакт, по крайней мере пока. Она должна знать, что на этот раз все по-другому. К тому же, я не хотела давать ей шанс манипулировать нами, заставляя поверить в ее чушь или испытывать к ней жалость. Снова.

— У нее никого нет, — говорит он, и мое сердце, черт возьми, распахивается настежь, потому что его сердце все еще такое чистое и наивное, даже после всего, через что мы прошли.

— Джесс, мы же договорились... — я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался гнев. Я не могу винить ребенка за то, что он хочет поговорить со своей мамой.

— Я знаю. Я знаю. — Он садится, проводя обеими руками по своим растрепанным волосам. — Она казалась… почти нормальной. И мы — семья. Я не хотел поворачиваться к ней спиной, когда она, наконец, добивается прогресса.

— Я понимаю это, но это то, что она всегда делает. Это ненадолго. Этого никогда не происходит.

— Возможно. — Он пожимает плечами. — Но я не видел ничего плохого в том, чтобы отправить ей открытку.

— Ты разговаривал с ней все это время?

— Нет. Она пытается дозвониться до меня каждый божий день. Первую неделю я игнорировал это. Попытался смириться с этим на второй неделе, просто чтобы послать ее к черту, но я не смог. Черт возьми, если я знаю, почему. Когда она должна была назвать свое имя, на последнем звонке прозвучало: «Пожалуйста, Джесси. Я здесь схожу с ума».

Я качаю головой, взбешенная тем, что Кристал могла так поступить с ним, но ни капельки не удивленная. А еще меня бесит, что она знает, где мы находимся. Она не самый сообразительный человек на Земле, но не нужно быть гением, чтобы догадаться, у кого мы остановились в Риверз-Эдж.

Я переворачиваю открытку обратно, читая ее каракули, написанные цыплячьим почерком. Она рассказывает, как провела первую неделю в лазарете. Она просит его положить деньги на ее счет для покупки сигарет, затем продолжает просить его написать письмо в качестве свидетеля для судьи. Чего она не спрашивает, так это как у него дела. Ее несовершеннолетний старшеклассник, который, как она знает, живет со своим отцом. Чертовски нагло и неправдоподобно. Именно так действует Кристал. Эгоистичная, склонная к манипуляциям и всегда, всегда притворяющаяся жертвой.

Я передаю письмо Джессу, и он качает головой, читая его. Он наклоняется вперед, протягивая руку за зажигалкой. Щелчком большого пальца он поджигает уголок открытки и смотрит, как она горит, поворачивая ее то так, то эдак, пока пламя не поглотит ее целиком. Пепел усеивает стол, и когда она наконец догорает, он бросает оставшийся кусочек в пепельницу.

— Я никогда не буду говорить тебе, что делать, — произношу я, и Джесс бросает на меня взгляд. — Но только, если это не касается школы, твоей безопасности или твоего общего благополучия.

— Ммм, — бормочет он.

— И я никогда не буду пытаться настроить тебя против мамы или даже Генри, если уж на то пошло. Ты сам принимаешь свои решения. Ты можешь чувствовать себя так, как тебе хочется. Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Я ненавижу видеть, как тебе больно.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364029, containerId: 'containerId364029' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Я в порядке. — Он усмехается. — Я давным-давно научился не рассчитывать на нее.

— Это все еще тяжело. Она все еще наша мама, — говорю я, плюхаясь на диван рядом с ним. Я закидываю ноги на кофейный столик и ложусь на спину. — Я разбиралась с ее дерьмом двадцать один год, и она все еще умудряется иногда подводить меня.

— Она пытается попасть в реабилитационный центр вместо того, чтобы отбывать срок.