Тайное местечко (СИ) - Балашова Виктория Викторовна - Страница 39

— К Остапу?

— Да, попрощаться хочу.

— И то дело, только — только успела, уже отправляются, вон слышны на дворе голоса. А тебе в эту дверь. Там он.

И Трофим указал ей на крайнюю правую дверь.

— Спасибо тебе Трофим! Хороший ты!

— Иди, девочка, а то не успеешь, помешают. Я тут обожду.

И Леся пошла. Вся её решительность куда-то делась, и крылья у птахи сложились и втянулись под кожу. Но она пересилила себя, и хоть перехватило опять от подкатившего кома горло, но она зашла в светлицу. Комната была небольшая, но светлая, и потому Остап, что находился на топчане, среди всего белого белья, уже и без вещей окровавленных, казался тоже белым. Он был укрыт, вымыт и укрыт, видно приготовили его, убрав лишнее, мирское и грязное. Было не укрыто только лицо. И на фоне этого всего белого и сам он был такой белый и спокойный. Не было больше на лице мук и страданий. Он был …безмятежный. Он словно спал. Олеся на цыпочках, словно боясь спугнуть что-то неведомое, хотела уже подойти к топчану. Было страшно дотронуться до него. Вот ведь только недавно шли рядом по улице, и пришёл он вот, навстречу… смерти.

— Олеся, — раздался внезапно от двери тихий, едва различимый шёпот Никодима, и тот даже рукой махнул, подзывая её.

Она от неожиданности чуть не вскрикнула. Но повинуясь этому шёпоту, вышла. Закрыв дверь Никодим посмотрел на неё, уточнив:

— Попрощаться пришла?

— Да.

— Нам ехать пора, лекарство действует недолго, а надо успеть довести его до знахарки. Ты сама домой дойдёшь?

— Лекарство? Знахарка?

— Да, и спасибо тебе большое, что вернула его! Прости, что оставили тебя, но с ним надо было быстрее…

— Что? Кого вернула? Откуда?

— Так Остапа же! Если бы не твой дар, не твои слёзы, он бы ушел за грань! Ты молодец, Лесюшка! Ты вернула его! — Никодим поймал руки Олеси, сжимая их в своих огромных крепких руках. — Я так благодарен Сварогу, что привёл тебя в наш Мир.

— Подожди! Остап жив?

— Ну, конечно, жив! Мы же тебе говорили, и Трофим говорил, он с тобой и остался, но ты слаба была после перевоплощения. — И Никодим неуверенно посмотрел на Трифима, который кивал болванчиком подтверждая каждое слово Главы Барсуков. — Дар, он же ведь даром не даётся! И прими мои поздравления! Я так рад за тебя и за нас! Прости, что на бегу, мы ещё обязательно это отпразднуем, ты теперь мне, как дочь! Родича от смерти спасла!

— Так он жив?

Она никак не могла понять, слова опять пробивали себе долгий путь сквозь пелену к осознанности.

— Олеся, да что с тобой?

— А похороны… Чьи тогда похороны?

Никак не могла прийти в себя девушка, у которой опять потекли слёзы, но теперь от облегчения, и немножечко от счастья, в которое так хотелось верить!

— Так зачинщиков и убивцев! А вечером и празднования, но без Остапа, конечно, рано ему ещё! Нам ехать надо, девочка, надо успеть!

— Я с вами!

— Не нужно бы…

— Я теперь от него никуда!

— Тогда иди на двор, поедем сразу. Сейчас вынесем Остапа. Торопиться надо.

— Да! Только попрощаюсь.

И она повернулась от торопливо уходящего в комнату Остапа Никодима. Он с другими мужиками готовился аккуратно перенести Остапа в телегу. А её взор уткнулся в Трофима, что так и стоял прислонясь к стеночке.

— Трофим, он правда жив? Мне не послышалось?

— Жив, Олесюшка, я же…

— Трофим, спасибо тебе за всё! Что Остапу помогал, что рядом был, что приехал, несмотря на то, что не восстановился ещё! Ты очень хороший! Я так рада, нет, мы так рады, что встретили тебя!

— Что ты, Олеся из Рода … Прости, не знаю, какого.

— Сойка я, Трофим. Скажи, если не так тебе сложно, я там в обморок упала, а что было?

— Ты прошла инициацию, Причём, дар твой необычный открылся, слёзы твои были, как живая вода, брызнули они Остапу на грудь. Одна и мне досталась, видать, потому и хожу ещё. Но капли твоих слёз не впитывались в одежду, а так и не смешиваясь ни с чем, катились к его ране, собираясь в ручеёк. А там, когда ты руки свои убрала, кровь из него выходила, но, как только подкатились капли живой воды, так кровь и встала. А капли впитались внутрь. Знахарка успела споро лезвие вытащить, но кровь уже не шла. И пена идти горлом перестала, затих он, но стало ясно, что жив он и лучше ему, дышать стал легше. Ну а ты не вынесла такого сильного пробуждения дара могучего и сознание потеряла. Тебя чаровница трогать запретила. Сказала, сама в себя придёшь. Но время шло, руки твои холодели. Она тогда и сказала тебя тормошить, что ты между мечешься, а вернуться не хочешь. Вот я и … Прости, никогда даже дочь ни одну не ударил, а тебя по щекам бил. Прости меня.

— Ну что ты! Ты же меня спасал! Я не в обиде. Да и пришлось тебе возле меня быть, а мог бы лежать себе и поправляться.

— Дык, из-за меня же всё у вас недоброе приключилось! И Остап пострадал. Я правда тебе всё рассказывал! И что Остап жив, и что унесли его к лекарям, и что у тебя дар открылся, а Лекса поймал виновных. И мне казалось, ты слышишь и понимаешь, ты кивала, моргала на вопросы мои в ответ. И Лекса из Рода Волка, как пришёл повинился пред тобой, что Остапу рисковать жизнью пришлось, что он тебе очень благодарен и что поздравляет с пробуждением дара. Ты с открытыми глазами была. И моргала глядя на него, а потом только вскочила. Нельзя их трогать, Олеся, нелюдями их у нас зовут. Опасные они для нас! Но одного у них не отнять, они всегда только правду говорят и творят, и за правду стоят. Про то тоже все знают. Но трогать не моги! Потому и плеснул воды в тебя, прости и за это!

— Ты сегодня столько раз выручал нас! Спасибо тебе и нет у меня или Остапа на тебя обиды! Живи, как жил, ну или как захочешь. Мы будем очень рады как нибудь снова увидеться с тобой! И от себя тоже скажу, что и Остап сказал — ты нам ничего не должен! И не спорь! Дай обниму тебя, может и не скоро увидимся! Пора мне, Остапа вот уже вынесли.

Она порывисто обняла Трофима, почувствовав, как слабо он, бедняга, держится на ногах.

— Постой, ты вернуться то сможешь, или попрошу Никодима присмотреть за тобой, а потом помочь вернуться.

— Да, Боги с тобой, девочка! Козьма всё исполнит. Отлежусь чуток и вернёт меня домой. То его забота. Не переживай даже! Пусть Боги берегут вас! Моё почтение Остапу, доброе он дело сделал! Воздастся ему!

— Да, уже, думаю, раз жив остался, и воздалось.

На том они и распрощались, Олеся побежала догонять тех, кто выносил Остапа, а то уедут без неё, с них станется.

А окончательно обессиленный Трофим побрёл на улицу. Уверенности у него самого в словах, что говорил Олесе не было, ничего ему Козьма и не обещал. Но не мог он позволить этой девушке сейчас ещё тревожиться за него. К его удивлению, на площади так и стоял в задумчивости Лекса. Остап подумал чуть и, вздохнув пошёл к нему.

— Лекса из Рода Вол..

— Не нужно, Трофим, ты сегодня очень помог, спасибо тебе. Козьма же передал, что приглашение сюда, то просьба к тебе моя лично.

— Конечно же, всё передал, да я и сам виноват…

— То пустое. Да и потом, ты очень помог, да и не раз при том. С водой хорошо придумал. Прими мою благодарность.

И Лекса приложил руку к груди, чуть поклонившись. Для него не было различий, он принимал только одно разделение: хороший …кхм человек, или лживый. Вот ведь, Остап, теперь вечно он ту присказку поминать будет.

— Я с радостью принимаю твою благодарность, Лекса из Рода Волка. И хочу чуть приоткрыть тебе причины реакции Олеси. Она не слышала, слов наших, не поняла, что Остап остался жив. Она не в себе была дольше, чем я понял. Она не слышала ни моих слов, ни твоих слов. Она пришла в себя только, когда ты радовался доброму дню. А последнее, что она знала, что Остап погиб. Она не поняла, что с ней случилось. Потому и реакция у неё была такая. А про похороны, это она уточняла, когда будут хоронить Остапа. Это к нему она хотела идти.

— О, Боги! И какой же скотиной я перед ней предстал!

— Я считал себя обязанным рассказать про недопонимание Олеси и причины её вспышки. Она же шла навсегда прощаться с Остапом. Хорошо, Никодим ей там всё рассказал.