Тайное местечко (СИ) - Балашова Виктория Викторовна - Страница 25

«Блин, Олесю-то как жалко! Ничего же про неё не знаю. Ни где она, ни как».

Пронеслось в голове Остапа, под шелест плаща входящего свободной походкой уверенного в своей власти человека. Он обошёл стол и сел в кресло. Да, это был именно тот «лазутчик», что проскочил в ворота тюрьмы вместе с телегой, перевозящей ребят.

И только после того, как он устроился в кресле, напротив пленника, он, словно не ожидавший здесь вообще кого-то увидеть, обратил внимание на привязанного к стулу Остапа. Ни плаща, ни капюшона этот допрашивающий снять и не подумал. Так и оставшись человеком — загадкой для Остапа. Выждав молчаливую паузу, и так и не дождавшись вопросов Остапа, он достал из складок своего плаща некий предмет, и, что-то сделав, запустил в пленника искрящуюся сферу. Она, плавно подлетела к нему, и устремилась поверх его головы, а устроившись там, и застыла, светя равномерным светом вокруг себя. Об этом Остап догадался по свечению над ним и отбрасываемым теням. Пытаться поднять голову он не стал, поняв, что это ни к чему скорее всего и не приведёт. Так он и остался сидеть, глядя на этого скрытого плащом и словно дымкой тьмы у лица под капюшоном, человека.

Тот хмыкнул, наблюдая за реакцией Остапа, словно считывая его мысли. Выждав чуть дольше нужную ему паузу, дознатчик словно прошелестел вкрадчивым спокойным голосом:

— Меня зовут Лекса из Рода Волка, я из дружины смотрящих Князя Центральных земель, Главомысла из Рода Ястреба. Здесь по воле Князя и по Кону, веду дело о разногласиях в Родах Барсука и Куницы, что сейчас усугубилось делом о владетеле дорожного дома Трофиме Домовом. Хочу узнать твою версию случившегося.

Остап кивнул, принимая информацию и стал ждать вопросов.

Капюшон чуть заметно хмыкнул. Видать реакция допрашиваемого его веселила. Но он продолжил:

— Представься.

— Могу я узнать, как моя спутница, и всё ли с ней хорошо.

— Можешь.

Оказалось, что в игру с хитрыми ответами тут умеют играть оба.

— Прошу Лекса из Рода Волка ответить мне, что с моей спутницей Олесей, в порядке ли она.

— В порядке. Представься.

— Остап из Рода Барсука.

— Откуда идёшь?

— Из очень отдалённых мест, сюда уже из края, где Берендеевка и где живёт Аглая Дормидонтовна Яговишна.

— Возвращаешься в Род?

— Ну, как бы и да, но я там никогда не был. Иду знакомиться с Родом, хотел представиться Главе Рода.

— А Трофима-то за что?

— А Трофима не я, ну и не Олеся, не мы это! Он классный мужик…

— Какой?

— Кхм… Он добрый и хороший, Нам только добро делал, сменял мазь, что нам бабушка Глаша, дала для этих целей, вкусно накормил, комнаты сдал, припасы в дорогу приготовил, предупредил нас о вражде Рода с Куницыным, и предложил подумать о присоединении к обозу Куропаткина.

— Спутницу можа свою выгораживаешь, она его приложила? То, что её прикрываешь, так это по мужски. Но я ж до правды всё одно дознаюсь, поверь.

— Да нет же! Ни она, ни я и не думали, и не делали ничего дурного. Мы действительно должны были встретиться там на улице с ним, условились о том заранее, он хотел для нас выменять у своего знакомца на деньги ложечку нашей мази.

— У какого?

Сделал заинтересованный вид Лекса.

— Того не знаю, сказал только, что знакомец его хороший, улыбался при этом, как когда говорят о действительно хорошем знакомце, но мы просили нас не называть, в свете того, что мало ли что Свей Куница учудить сможет, он поддакнул и согласился выступить посредником…

— Кем?

— Кхм… тем, кто будет представлять нас в этой сделке. Я ему отдал нашу крынку с мазью бабушки Глаши, и после мены мы должны были встретиться вновь так же на улице для того, чтобы он нам вернул оставшуюся мазь и деньги от мены.

— Кто был свидетелем, как вы отдавали мазь Трофиму?

— Никто, наверное, мы во двор выходили, там он нас ждал.

— И ты утверждаешь, что, не зная Трофима, отдал ему такую ценность?

— Да. Понятно же, что он хороший! Мы и договорились встретиться, а когда пришли, никого не увидели, но подумали, что мы слишком рано вернулись. Решил отойти от входа в дом, чтобы не видели нас.

— Почему?

— Говорю же, не хотели зависть вызвать или дурные мысли. А во дворе было темно, мы и отошли к кустам, а там уже внезапно и разглядели кого-то в кустах, ну, в траве лежащим. Мы и не узнали Трофима! Просто думали валяется кто, может пьяный. Олеся наклонилась помочь, но отпрянула, разглядев темные пятна, тогда я полез, чтобы проверить, жив ли человек…

— Человек?

— Ну на нём рубаху увидел…

— Как ты понял, что Трофим человек? Ты ненавидишь людей?

— Да почему? За что?

— Вот и скажи.

— Да нормально я ко всем отношусь! Не в джунглях же живём!

— Ты не ответил на вопрос!

Прошипел темный капюшон, словно надвинувшись на Остапа.

— Всё мы люди! Почему я должен их ненавидеть? Я живу в обществе…

— Ты жил среди людей?

— Естественно, не в лесу же!

Лекса, словно пёс, наклонил голову на бок, и воззрился на Остапа. Вот даже не видя лица и глаз допрашивающего, Остап понял, что тот в замешательстве.

— Кто тебя воспитывал?

Придумал наконец он следующий вопрос.

— Мой Род. Отец и мать.

— Кто они? Из каких земель?

— Предок наш был из Порвинга, звали его Аким Барсук.

— Аким… Не помню такого в Порвинге.

— Это мой прадед. Давно жил.

Лекса опять задумался, словно выискивая в своей памяти хоть какую-либо информацию себе в помощь, но было видно, что безуспешно.

—Даур!

Рявкнул он внезапно, тем не менее, мгновенно на его крик дверь распахнулась и в неё влетел давишный тюремный служака, что приносил свечи. А влетев воззрился на Лекса. Тот же достал из складок плаща ещё одну сферу, что-то пошептал в неё, дождался отклика и протянул её вошедшему со словами:

— Выпусти за воротами. Срочно. И жди там ответ. Его срочно мне.

— Бегу.

Был весь ответ, и тот действительно выбежал из камеры, не забыв прикрыть за собой дверь.

— Продолжай.

Остап чуть помолчал, соображая что же продолжать, но решил прикинуться дурачком и слезть с неопределенной темы, на понятную, продолжил:

— Ну, понятно же было, что человек лежит, фигура мощная, поняли, что мужчина. Наклонившись, понять кто это и что с ним я не успел, только камень возле головы или шеи нащупал, хотел его отодвинуть, и найти пульс…

— Жилку?

— Ну, да, жилку на шее, чтобы понять жив ли, но не успел, кто-то поднял визгливый крик про убийц, которых надо ловить. На нас и накинулись, ни в чём не разобравшись. Только когда приехал Козьма я обдумав, догадался, что убили-то Трофима. Больно странно что женщины всё время причитали и плакали, а женщин-то мы не видели особо, ни в зале, ни во дворе. И ещё, визгливый голос был явно изменён, может это нас подставить хотели?

— Что сделать?

— Оговорить нас, что мы виноваты. А ведь темно на улице было! Мы и не видали ничего от входа в дом, а он оттуда и голосил. Вот, как бы он увидеть там что-то смог? Лун не было! Звёзды только и всё.

— Всё?

— Всё. Мы не убивали! Нет у нас резона, и человек он хороший!

— А я?

— Что?

— Я какой?

— Я не знаю ва…тебя совсем, но не думаю, что в дружине Князя будут плохие люди.

Услыхав это темный капюшон опять склонил голову на бок, и Остап словно увидел два красных уголька глаз, что сверкнули в темноте тьмы капюшона.

— А бабушка Глаша, хорошая?

Вдруг снова задал он вопрос, таким же вкрадчиво шелестящим голосом, смысл этих вопросов Остап не понимал, но всё же ответил:

— Ну конечно же! Она нас встретила в лесу, приветила, помогла с вопросами нашими, сориентировала нас, куда нам идти, даже одолжила нам лодку и книгу свою, с наказом, как вернуть, когда нужна не будет, явно же её, книгу эту, нашли в наших вещах. Если нам её не будут отдавать, разрешите хотя бы вернуть её владелице, я при всех шепну слова, что книга нам больше не нужна, и она вернётся к Аглае Дормидонтовне. А то ведь она про нас плохо подумает. Мне же даже на том свете потом стыдно будет.