Ультимат. Том 1 (СИ) - Бергер Евгений - Страница 23

В такие моменты я очень жалел, что определитель Ультиматов нельзя выключить…

Разговаривали редко… В основном кивали и всхлипывали.

Однако, среди скорби, горя и чувства полной безысходности, в мою сторону проскакивала огромная и искренняя благодарность.

Но, вот что странно — благодарность была не за деньги и поддержку. И это вызывало ещё больше вопросов, пока мы с Семёном и Голубикой не приехали к Валентине Андреевне Сираевой — одинокой тетеньке, чей сын вчера пал в бою.

— Господин Гавернер? А… Ваша Светлость… — из кухни выглянула Монро, и недовольно фыркнув, тут же вернулась на место, раздражённо выдав: — Только его здесь и не хватало…

— И тебе привет. — ответил я, проследовав за ней, и не веря своей удаче. Видимо, судьба тонко намекает мне, что пора брать «быка за рога»! Ну, в данном случае — барана.

За столиком сидела маленькая бледная женщина. И, что самое занятное — она была… человеком.

— Здравствуйте, Фёдор Александрович. — Валентина Андреевна попыталась улыбнуться, но вышло не очень: — Вы уж извините, что я в таком состоянии… Давление.

— Извиняться нужно не вам. — я сел за стол. Монро вновь одарила меня злобно взглядом. Хотела, что-то сказать… но промолчала. Про таких, как эта злобная овечка говорили: «лицо с субтитрами». В общем-то, она и молча могла спокойно говорить мне гадости.

— Чай? Кофе? — поинтересовалась женщина и хотела подняться, но овечка тут же её остановила.

— Я сама всё сделаю! Не надо! — строго произнесла Монро: — Где у вас, что стоит?

— Спасибо, но воздержусь. — я поднял правую ладонь: — Валентина Андреевна… Никакие мои слова не помогут вам пережить утрату. Я это понимаю. Но… Шурик был кормильцем в вашей семье. Потому, я переведу на ваш счёт…

— Почему ваше сердце болит? — вдруг поинтересовалась женщина и придвинулась к столу, внимательно глядя на меня.

— Разве? — удивился я. Вообще-то, да. Болит. Но это не совсем сердце.

— Я вижу. Я много, чего вижу, Фёдор Александрович. В отличии, от этой молодой барашки, которая считает вас злом во плоти.

Монро вновь хотела, что-то сказать, но не стала. Недовольно фыркнула, а затем повернулась к окну.

— Её сердце полно сожалений за свой народ. Угнетённый народ, который вынудили всегда держаться в тени. И я её прекрасно понимаю. Монро столько раз обжигалась о человеческую злобу… Вы уж её простите, Фёдор Александрович. Она просто по-другому не может. Она не знает, что существуют люди, как вы.

— Было бы, за что извиняться. — я вопросительно взглянул на овечку: — Но я так и не понял… А, с чего вы взяли, что у меня болит сердце?

— Вы тоже прекрасно понимаете, что такое быть «инструментом» в чужих руках. Вы знаете, что такое «отсутствие свободы выбора». Когда все двери закрыты… И вам приходится надеяться на истинное чудо! Вы так искренне за них переживаете… За всех, кто остался там. — вздохнула Валентина Андреевна: — Я не знаю, для чего вы пришли к нам. Ваши цели для меня слишком туманны и загадочны… Но Шурику, как и всем остальным представителям рода филинидов — вы дали надежду на светлое будущее! На то, что далеко не каждый человек — эгоистичный узурпатор, который всеми правдами и неправдами выжимает деньги из бедных филинидов. Вы видели в них достойных… И вы первый, кто доверил филинидам свою жизнь. И жизнь своих близких. Потому, они все отвечают вам тем же. Шурик был таким счастливым последний месяц…

Инструмент в чужих руках? Мне же не послышалось?

— Да, что вы такое говорите⁈ — не выдержала Монро: — Валентина Андреевна! Перед вами — эксплуататор! Он и в грош не ставит их жизнь.

— Если бы всё было так, как ты говоришь — он бы не доверил им самое сокровенное. — женщина с грустью улыбнулась: — Шурик мечтал, что однажды станет моряком. Будет путешествовать по миру… Посмотрит другие страны. Да, разве, на корабль возьмут сироту из рода филинидов? Работа на «Искре» стала для него отдушиной. Жаль, что последней.

Мне было настолько тяжко это слушать… Уж больно я привык, что солдаты — это цифры. Меня никогда не волновала судьба своих бойцов. Ведь мы — армия Пантеона, всегда позиционировались, как единое целое.

Но сейчас… Сейчас я видел каждого из них. Знал, каждого из них. И отчасти понимал лютую ненависть Монро, которая продолжала сверлить меня жутким взглядом.

— Я всё же переведу вам компенсацию. Чтобы по справедливости… Знаю, что слова ничего не значат, но мне правда очень жаль.

— Когда всё уже сделано… — Валентина Андреевна тяжко вздохнула и посмотрела на меня: — Только и остаётся, что… говорить. Потому — не берите это на душу. Шурик сам сделал свой выбор. И в том, что случилось… вашей вины нет. А зло… Зло всегда есть. И подобное могло случиться с каждым.

— Валентина Андреевна, вам нужно полежать… — Монро взяла женщину за руку: — Давайте, я вас уложу?

— Не стоит. Скорбь ещё долго будет одолевать моё сердце… И я бы хотела сейчас остаться наедине с воспоминаниями. — Валентина Андреевна поднялась и медленно подошла к окну: — Пока они всё ещё яркие…

С осадком на душе, мы попрощались с бедной мачехой и вышли из старой пятиэтажки.

— Слушай, я понимаю, каково тебе… но ты можешь прийти, и сама всё увидеть. — предложил я, глядя на хмурую овечку.

— Понимаете? О, нет… Вы ничего не понимаете. Да, и к тому — я уже всё увидела, Господин Осокин. И всем ребятам высказала… Но идиотам проще верить в сказку о том, что добрый мальчик-дворянин позаботится о них. Проводит никому ненужных баранов в цивилизованный мир. Ага, как же… — вздохнула Монро и направилась к миниатюрной бежевой «Оке».

Как я думал — продолжать этот разговор было бессмысленно. Нельзя убедить того, кто искренен в своей ненависти. Поэтому я направился к «Кабану», возле которого тусовалась Голубика.

— Чего это она? — поинтересовалась супергероиня: — Хотите, я приготовлю из неё фрикасе прямо сейчас?

— Уймись. И без того тошно. — сухо ответил я и вновь посмотрел на миниатюрный отпрыск «КАМАЗа».

Монро попыталась запустить двигатель, но тот лишь болезненно чихал и пыхтел.

Спустя пять минут безуспешных попыток, свечи зажигания были благополучно затоплены. Овечка вышла и пнула своего «железного коня» по миниатюрному колесу.

— Подвезти? — предложил я.

— Не слишком ли много чести для сотрудника обычной медицинской бригады? — нахохлилась Монро, глядя на свой старенький мобильник.

— Слушай, прозвучит странно, но тебе не надоело жить вот так?

— Как? — овечка положила телефон в карман клетчатой юбки и направилась в мою сторону крайне агрессивной походкой: — Я понять не могу… Вам, чего от меня надо? Парни, с которыми я выросла — отдают жизнь за ваши сказки. Если вы думаете, что можете подманить меня деньгами — я же вам выдам всё, что думаю… Меня и тюрьма не пугает. Чего бояться, когда терять особо нечего?

— Эй, «жаркое»! Ты не слишком ли дерзко разговариваешь с Пермским Губернским? — Голубика тут же загородила меня. Девчонки врезались друг в друга, словно типичные бойцы смешанных единоборств во время фотосессии.

— А чего, твой малолетний папик настолько слабый, что прячется за твоей юбкой? — холодно ответила Монро.

Радостный Семён уже удобно расположился на переднем кресле «Мерседеса» и вытащил из квантового кармана стаканчик с попкорном.

— Я тебе сейчас все патлы вырву! — рыкнула Агни.

— Забодаю.

— Рискни!

— Так, дорогие леди… Давайте обойдёмся без крови? — я влез между девчонками: — Послушай, я понимаю, что тебе горько. Мне тоже! Но ты посмотри на себя. Специалист высшего уровня… Артов мне сказал, что ты могла бы уделать любого доктора из нашей краевой!

— Могла бы. Но, как видите, Господин Папик… — Монро указала на закрученные рожки, торчавшие из её блондинистой шевелюры: — Мы с вами из «разного теста». Я бы даже сказала — из разных миров… Потому, даже не пытайтесь меня подкупить!

— Ты бы смогла помогать своим друзьям напрямую и зарабатывать нормальные деньги. Ездить на хорошей машине, а не на этом…