Начальник Культуры (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 6

Я кивнул, но внутри уже решил: этот вопрос я решу. По-соседски.

Ждать долго не пришлось. Говнарский концерт начался ровно в десять. Грохот такой, что чай в кружке кругами пошёл, а люстра закачалась, будто корабль в шторм.

— Ну, началось… — прокомментировала хозяйка, закуривая и тяжко вздыхая.

Я постучал в стену. Раз. Второй.

Толку — ноль.

Выдохнул, вышел на лестничную клетку. Дверь нашёл сразу — облезлый дерматин, из-под которого торчит жёлтый скукоженный поролон, как гной из нарыва. Стучал долго — сначала просто кулаком, потом ладонью, потом уже ногой. Эй, кроты, вылезайте!

Открыли не сразу.

На пороге нарисовался здоровый хрен с зелёным ирокезом и цепью через плечо. Перегар, как химическое оружие. Из-за его спины высунулся ещё один — с синим гребнем, жилистый, весь в каких-то порезах, узкоглазый, как крыса в Шанхае, готовая к побегу.

— Ты кто? — лениво поинтересовался зелёный.

— Сосед. Музыку убавьте.

Они переглянулись, заржали.

— Ты чё, студент, совсем борзый? За въезд не проставился, а уже командуешь? — зелёный сплюнул себе под ноги.

— Потише сделайте, — повторил я.

Синий показал мне палец и захлопнул дверь в сантиметре от носа.

Ладно, пацаны. Сами напросились.

Я вернулся в комнату, сел за стол. На тумбочке валялась «СПИД-Инфо». Первая полоса — жирная рожа депутата с проститутками в бане. Заголовок: «СЕНСАЦИЯ! Водку пил, девок щупал, вину отрицает».

Вырвал страницу, свернул трубкой. Теннисный шарик — вот он, под батареей. Руки сами вспомнили, что делать. Покрошил пластик, завернул в газету конвертиком, пропитал остатками «Тройного», который нашёл у хозяйки в шкафу.

Дальше – тоже дело техники. Подпер дверь шваброй, вернулся в квартиру и вышел на балкон, перелез на соседний. Поджег дымовуху и проверил тягу — всё как учили. Зашвырнул через форточку и перескочил к себе на балкон. Мышцы в руках от такой акробатики с непривычки подрагивали, но ничего.

Секунд через двадцать за стенкой начался ад.

Кашель, мат, паника.

Били в дверь, колотили, но выхода у них не было. Только через окно второго этажа на карниз.

Музыку я вырубил сам — отрубив им щиток, а заодно залив тумблер «Моментом». Теперь у них два варианта: либо сидеть в темноте, либо пытаться наладить рубильник.

Когда вернулся на кухню, Людмила как раз заваривала чай.

— Ты это… ты с ними как? — удивлённо спросила она.

— По-соседски, — я коротко пожал плечами.

Она посмотрела на меня по-новому. Не как на салагу, а как на человека, который что-то да может.

— Ты, Максимка, оказывается, совсем не простой мальчик, как думала… Взрослый.

— Спокойной ночи, Люд, — бросил я и ушёл в свою комнату.

Заснул быстро, хотя за стенкой ещё долго кашляли и матерились.

Музыку только больше никто не включал.

***

Утро встретило меня серым небом, мокрым снегом на подоконнике и звуками подъездной жизни: кто-то гремел ведром, кто-то матерился на собаку, а где-то вдалеке уже орало «Радио Шансон» — традиционный атрибут жизни в российской глубинке.

Я сел на кровать, потер лицо. Тело молодое, бодрое, а вставать всё равно не хотелось. На стене висел листок с надписью: «РЕЖИМ» – это уже не здешний, мой. Вчера накидал его на коленке. Тут не гостиница, тут сразу надо брать всё под контроль — включая самого себя.

«Подъём — 7:00

Зарядка — 7:15

Проверка подъезда — каждый день

Контроль соседей — по факту

Отжимания — минимум 30

Подтягивания — по погоде

Разбор информации — вечером»

Вчерашняя разминка показала: тело слабое, мышцы ватные, дыхалка никакая. И это не оправдание, а факт и задача.

Опустился на пол, пошла первая десятка отжиманий. На пятнадцатом забились плечи, на двадцатом пришлось остановиться и отдышаться.

Досадно, конечно, но ничего.

— Своё возьму, — сказал я себе.

Гантели валялись у стены. Поднял одну, потом другую: сгибания, жим, круговые. Гирьки-то смешные, но дело не в весе. Дело в привычке. Привыкнешь делать каждый день — нарастишь не только мышцы, но и характер.

На кухне, на столе, стояла тарелка с картофельными оладьями. Рядом — маленькая записка в клетку: «Максим, разогрей, не забудь.»

Люда уже ушла на работу. Трудилась в двух местах сразу, обычное дело. Квартирантов тоже пускала не от хорошей жизни — квартиру-то от родителей получила, а завод, куда в советское время устроилась, в конце девяностых накрылся медным тазом. Теперь вот выживала как могла.

Я прихватил оладушек и подошёл к окну. Во дворе копошился уже знакомый дед в старом армейском ватнике. Наш управдом, значит. Клеил на доску объявлений свежую важную бумажку.

Я доел, умылся, собрался и спустился вниз. Пора знакомиться с ключевыми людьми на районе.

— Здорово, дед.

Семеныч медленно повернул голову. Сканирующий взгляд опытного фронтовика прошёл от моих ботинок до макушки.

— Ты у Людки живёшь? — больше констатация, чем вопрос. — Слышь, ты это… правильно вчера сделал. Этих со страусами на башке давно приструнить надо. Бабу совсем достали.

Я кивнул.

— Квартирант, ага… Максим, — протянул руку.

— Семёныч, — пожал он крепко, с нажимом, будто винт закручивал.

На доске висела свежая бумажка, текст аккуратный, под линейку. Семёныч к таким вещам, очевидно, относился трепетно.

«Жильцы! В связи с участившимися случаями краж в подъездах просим всех соблюдать бдительность. О подозрительных лицах сообщайте управдому в квартиру 32 или участковому.»

— Чё, воруют? — скользнул я взглядом по объявлению.

— Шатаются тут всякие. То счётчики проверяют, то газ. А то просто кто-то дверь забыл закрыть — и всё, выносят всё, что плохо лежит.

— Панки тоже?

Семёныч усмехнулся:

— Панки — это так, пыль на сапогах. Тут поинтересней ребята шастают. Если чё заметишь — сразу ко мне. Не стесняйся. Участковый тут как мебель, а я до сих пор кому надо позвонить могу.

— Понял.

Семёныч потопал дальше. Вот он — реально работающий контроль. Не админка, не менты. Деды, прошедшие жизнь, и их телефонные связи из глубин девяностых. С такими лучше сразу на «ты».

Место моей службы встретило облезлым фасадом, табличкой «Администрация Белоярского района» с облупившейся буквой «А» и тяжёлым духом чугунных совковых батарей прямо на входе. Вахтёрша с пучком на голове смотрела сериал на чёрно-белом телевизоре и даже не подняла голову, когда я вошёл.

Кабинет мне выделили общий — комната на четверых, с обшарпанными столами, шкафом из восьмидесятых и линолеумом, прожжённым сигаретами и потертым годами долгой службы.

Трое коллег моментально обрисовали расклад.

Первая тётка с красными ногтями пилит их прямо на рабочем месте. Вторая — вяжет что-то непонятное, рядом на стуле разложены клубки шерстяных ниток. Третья, самая говорливая, пересказывает «Кармелиту», включая все интонации:

— И тут Дон Карлос говорит: «Розалита, я не могу без тебя жить!» — голос с надрывом, сейчас слезу пустит.

Я шагнул внутрь. Они даже не моргнули. Будто я тумбочка, а не их новый шеф. Зато мужик у окна, с залоснившейся лысиной, медленно повернул голову. Скользнул взглядом сверху вниз, оценивая. Ноги торчали из-под стола, ботинки — шитые-перешитые.

— Ты кто?

— Привет, товарищи работники невидимых фронтов. Я – Максим Валерьевич. Временно исполняющий обязанности начальника отдела культуры.

Он усмехнулся.

— Начальник? Так вот он, начальник, — кивнул на угол, где стол поменьше, прямо возле батареи. — Садись туда.

— А мне сказали, что стол вашего шефа – этот.

— Врут, — усмехнулся мужик, а бабенки подхихикнули.

Я подошёл к его столу, вытащил платок, не торопясь вытер столешницу, переложил на него свои папки.

Мужик медленно привстал.

— Это моё место! — голос ещё держит уверенность, но глаза уже бегают.

— Было, — не отрываясь от бумаг, ответил я.

— Да кто ты такой?! — фыркнул он, пальцы вцепились в край стола.