Начальник Культуры (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 17

Второй только глазами заморгал, как рыба, вытащенная из мутного пруда. Они синхронно повернули головы в сторону первого ряда, где сидел подполковник. Ждали, что сейчас батя встанет, хлопнет кулаком, скажет своё «ну-ка тихо всем» и судья поймёт, но этого не произошло. Милиционер лишь погладил наградные планки на кителе, мол, за поступки отвечать надо и сидел себе преспокойно. Он уже всё решил, и надо отдать должное мужику, решил правильно.

Судья хлопнула молотком, подтверждая решение по административному делу. Заседание было окончено.

Я встал, прошёл мимо панков и, не останавливаясь, бросил негромко:

— Завтра в восемь. Не опаздывайте.

Трудовая молодежь промолчала, оба опешили и пока не понимали, как себя вести.

Я вышел из зала первым, не торопясь, с прямой спиной. Панки вышли следом. Впервые — тихие и с понурым взглядом. Без шуточек, без демонстративных плевков под ноги. Они ещё не поняли, что случилось, но ничего. Это сейчас они ничего не понимали, а завтра ка-а-ак поймут. Сегодня они получили первый урок. Завтра начнут получать все остальные.

В администрацию я вернулся той же дорогой — через площадь, мимо облезлого памятника, по тротуару, где асфальт расходился по швам. Возвращался не торопясь и в какой-то степени демонстративно. Пусть коллеги видят — начальник культуры никуда не спешит. Спокойно идёт, в руке — папка с судебными документами, и в каждом шаге неоспоримая уверенность, будто не из районного суда иду, а с заседания правительства после личного доклада.

Рассчитал я всё верно, у дверей администрации курили мои сотрудники. Завидев меня, они по привычке зажали сигареты в кулаках, хотя прекрасно знали — мне на их курение плевать. Старая привычка прятать сигарету, как только появляется начальник. Я задержался на крыльце. Вдохнул запах талого снега и намечающихся луж, взглянул на облупленную эмблему администрации над входом. Родное место, в смысле не конкретно эта дыра, а в общем… Россия, здесь дух настоящей России, хоть и глубинка. Выдохнув, зашел в здание.

Только сел за рабочее место, как в кабинет постучали. Три робких удара.

— Можно? — просунулась в щель голова вязальщицы.

— Заходи, если ты забыла, то я напомню, ты вообще-то здесь работаешь, Ларис и стучать не обязательно.

Лариса проскользнула внутрь и встала у моего стола, переминаясь с ноги на ногу. Глаза у нее были такие, будто я вернулся не из суда, а с собственной казни.

— Максим Валерьевич, — начала она с натянутой улыбкой. — Тут пока вас не было… Ну, в общем…

Я не стал ее торопить, сама скажет, но внутри несколько напрягся от такого вступления.

— Рубанов… — Вероника шмыгнула носом, за малым не плача. — Он сказал, что отдел культуры ему вообще не нужен. В смысле, в таком расширенном составе не нужен.

Я чуть привстал, оперся на стол и скрестил руки на груди, а вот это уже любопытно.

— Прямо так и сказал?

— Прямо, — она коротко кивнула. — Говорил с кем-то по телефону, но не стеснялся громко высказываться. Дверь в его кабинет открыта была. В общем, я подслушала! Случайно!

— И что сказал конкретно?

— Что при проверке он покажет нашу некомпетентность и никчемность, что после инспекции отдел культуры сократят до одного-двух специалистов, потому что, якобы мы ничего не делаем, — Лариса вздохнула.

— В смысле — нас сократить? — переспросил я, хотя и так всё было ясно.

— Сама в шоке, — кивнула Лариса. — Он даже не скрывает. Только вот мы… куда? Кого оставят? Вас? Как начальника… Только уже будете не начальником.

Я молчал, думал над услышанным. Меня точно не оставят, порежут штатку и на вольные хлеба. Таким, как Рубанов на культуру с большой колокольни. По их логике, культура — это когда баянисты на площади играют за спасибо. Все остальное — мёртвый груз и деньги уходят вникуда.

— А если проверка подтвердит его намерения? — спросила Лариса.

Я подошел к двери нашего кабинета и приоткрыв её застал двух остальных моих сотрудников — Веронику и Карла Игоревича. Они успели вернуться с курилки, но не решались заходить и просто подслушивали.

— А где третья? — спросил я.

— Уволилась, — пожал плечами Карл. — Нашла работу поденежнее. На рынке торгует в области.

— Ладно, не велика потеря, – хмыкнул я, а про себя подумал, что без моей подписи как она могла уволиться, ну и фиг с ней, получается у нас вакансия? Но сейчас хотя бы старые места сохранить.

— Заходим, товарищи, вас тема тоже касается! — распорядился я.

Через минуту все три сотрудника моего отдела стояли в центре кабинета, а я сцепив руки за спиной ходил туда-сюда, как полководец перед битвой. Размышлял над сложившейся ситуацией.

Наконец, я остановился и медленно обвёл их взглядом. Лица у них были такие, будто им не рабочее собрание устроили, а приговор огласили. Лариса побледнела, Вероника нервно теребила край юбки, а Карл Игоревич, который обычно держался с достоинством бывалого культурного бойца, тот выглядел так, будто ему сейчас сообщат, что ДК сносят вместе с ним.

— Надеюсь, господа хорошие, вы теперь понимаете, в какой ситуации оказался наш отдел? — спросил я ровно, без нажима, но так, чтобы каждому в голову вбилось.

Они молчали. Видимо, ещё не до конца понимали, насколько всё серьёзно.

— И в какой же? — наконец, несмело спросила Вероника, всё ещё надеясь, что я скажу «да ничего страшного».

— В такой, где нас всех не просто уволить могут, — я сделал короткую паузу, — а могут ещё и с позором, по статье.

— С позором? — Лариса округлила глаза.

Повисла тишина, в которой слышно было, как на улице проехал автомобиль и кто-то громко выругался.

— Проверка по нашу душу едет. И финансовые дела трясти будет.

— Да не может быть такого! — Лариса всплеснула руками. — Сколько лет работаем, сколько пользы принесли! Ну кому мы мешали-то? Мы же на энтузиазме всё тянули!

Эх, мне бы вашу наивность порой… подумал я, но вслух, конечно, не сказал.

— Лариса, Вероника, Карл Игоревич, — я снова обвёл их взглядом. — Слушайте внимательно. Я объясняю один раз. Проверка, которая к нам идёт, — это не просто комиссия по бумажкам. Это конкретный заказ. Наш отдел через него — как сквозняк через дырявую форточку — утащили столько денег, что если по-хорошему считать, то тут весь второй этаж администрации можно пересажать. И сейчас, когда это всё начало всплывать, задача Рубанова — сделать так, чтобы все косяки легли на наш отдел.

— Это что же выходит… — голос у Вероники дрогнул. — Он нас собирается подставить?

— Что-то вроде того, — кивнул я.

— И что же делать, Максим Валерьевич? — спросил Карл Игоревич, которого я за всё недолгое время работы ни разу таким растерянным не видел.

Я широко развел руками:

— Делать мы будем вот что, товарищи.

Они сгрудились чуть ближе — видно было, что ждут от меня чуда или хотя бы плана.

— Во-первых, — я развернулся к ним, — вы забудете, что тут есть разделение на начальство и подчинённых. Теперь мы одна команда. Либо вы держитесь со мной, либо с Рубановым. Но учтите — Рубанову вы нужны ровно до того момента, пока он на вас все свои грехи не спишет, чем он и занимается. После этого — хоть трава не расти.

Лариса опустила глаза. Вероника перестала теребить юбку. Даже Карл Игоревич чуть охнул, хватаясь за сердце.

— Во-вторых, — продолжил я, — завтра с утра начинаем работать по-новому. Все мероприятия, все бумаги, все сметы — каждый гвоздь, каждый листок. Всё должно быть как на ладони. Если проверка к нам зайдёт, мы им покажем такую прозрачность, что они испугаются. Никаких скелетов в шкафу отныне быть не должно.

— Но если они всё равно решат нас списать… за прошлое? — робко спросила Лариса.

— А вот тут, мои хорошие, начинается самое интересное. Я все просчитал и про деньги, отмытые через наш отдел, в курсе.

— И сколько там , Максим Валерьевич? — прошептал Карл Игоревич.

— Как раз на внедорожник Рубанову хватит, — подмигнул я.

— Господи за что нам такое наказание, – перекрестилась Лариса.