Ведьмы.Ру (СИ) - Демина Карина - Страница 59

Матушка говорила очень спокойно, равнодушно даже.

— И почему? А потому что Улечка вдруг очнулась и потянула одеяло на себя, — она позволила себе смешок. — Пустое семя дало вдруг плоды. Бывает… только вот ты, дорогая моя, с силой или нет, так и осталась ничтожеством.

Ложь.

Ульяна вовсе не ничтожество.

— Силу надо не только получить. Главное — её удержать. И этому учат с пеленок. А знаешь, что случается с ведьмой, которая оказывается не способна подчинить свою силу?

Не отвечать.

И не спрашивать. Впрочем, маме вопросы и не нужны:

— Она сходит с ума, Ульянушка. А поскольку безумная ведьма способна натворить много бед, то при первых признаках его дар изымают. Даже согласие для того не надо. И да, поверь, моей матушке уже приходилось проводить обряд. А сила, чтоб ты знала, не пропадает. Ведьмы в целом весьма хозяйственные существа. Поэтому силу отобранную отдают кому-то, кто знает, как с ней обращаться. И вот кто-то становится сильнее, а кто-то…

Матушка всегда умела делать правильные паузы.

— Кто-то умирает.

Это ложь.

Или нет?

У лжи другой вкус. И цвет тоже другой.

— Сила — это часть души. А обряд выдирает её так, что и от души ничего, считай, не остаётся.

— Ты…

Рука онемела. И губы сухие. А там, внутри, гневным комом колобродит, ворочается, сила.

— Я не лгу, Улечка. Зачем оно мне? Понимаю, что родственнички мои произвели впечатление. Такие очаровательные. Такие понимающие. Готовые окружить любовью и заботой, только это всё иллюзия. Я тоже долго в ней жила. Верила, что мы семья, что всё-то друг для друга сделаем. А оказалось, что это всё — сказка для глупеньких доверчивых девочек. Не повторяй моих ошибок. Не верь им.

— А кому? Тебе?

— Почему бы и нет.

— Скажи ещё, что всегда говорила мне правду.

— Нет. Но все люди лгут. И я делала так, как считала нужным. Но это тебе не особо вредило.

— Даже коллекторы?

— Сама виновата, — матушка фыркнула. — Долги нужно отдавать.

— Это твой долг!

— Считай, что это была плата за полученный опыт.

— Ты моего отца приворожила…

— И это рассказали? — лёгкое удивление, но ни тени раскаяния. — Мне пришлось. У меня был лишь один шанс вырваться. И я им воспользовалась. Впрочем, о таких делах по телефону не говорят. Встретимся? Завтра? Не бойся, можешь взять с собой, кого пожелаешь. Или сразу всех. Похищать тебя не собираюсь. Вредить тоже. Только беседа… расскажу кое-что о любящих родственниках. Может, тогда ты думать начнёшь. Впрочем, вряд ли. Для этого мозги нужны.

Сила рвалась, требуя сделать что-то… что-то такое, что доказало бы… что?

Ульяна и сама не знала.

А потому сделала вдох. Это она хозяйка над силой, а значит, будет пользоваться ею, когда сочтёт нужным. Но вот нынешнее состояние стоило запомнить.

— Завтра. В полдень. В кафе «Магнолия».

И матушка отключилась.

Вот ведь.

— Много гадостей наговорила? — поинтересовался дядя Женя.

Ульяна кивнула. Сила внутри не исчезала. С другой стороны и сдерживать её получалось. Кажется.

— И чего хотела?

— Встретиться. Завтра. Сказала, что могу прийти не одна, что хоть всех могу взять.

— Ясно. Пойдёшь?

— Не знаю. А… надо?

Она поймала в зеркале взгляд: внимательный и совершенно трезвый.

— Тебе решать, племяшка. Только тебе и решать. Запомни. Кто бы чего там ни говорил, решать лишь тебе.

Звучало хорошо.

— И отвечать за то, что решила, тоже тебе. Только так.

И Ульяне хотелось бы верить, что она и вправду что-то может решить. Очень хотелось бы. Но не получалось.

— Я… не знаю.

— Бывает.

— Скажи, — она прикусила губу. — А… правда, что если ведьма не справляется с силой, то сходит с ума?

— Правда, — кивнул дядя Женя.

— И тогда у неё силу забирают?

— Тоже правда.

— А она умирает?

— И это правда.

Выходит… нет, ничего не выходит. То, что мама сказала правду, ещё не значит, что ей надо верить.

— И других вариантов нет?

— Есть. Отдать силу добровольно. Но… это как… не знаю, вот взять и отдать свои глаза. А заодно уши и руки с ногами тоже. В конечном итоге ты тоже сойдёшь с ума, но чуть попозже.

То есть, вариантов всё-таки нет.

— Тараканова, — Мелецкий внимательно прислушивался к разговору. — Конечно, не сочти, что вмешиваюсь, да паникуешь ты рановато. Нет, ты всегда была с прибабахом, но пока с ним и осталась. Так что перестань себя хоронить. Сила, конечно, давит, но я в тебя верю.

Ну, хоть кто-то.

Ноги гудели. И Наум Егорович с трудом сдерживался, чтобы не потереть мышцы. А ещё в голове звенела та, поднадоевшая когда-то, но теперь показавшаяся вдруг родной, мелодия. Главное, треклятый артефакт замолчал, что, собственно, и позволило вырваться из порочного круга танца. А мелодия осталась вот.

— То есть, вы утверждаете, что этот инструмент издавал звуки? — тощий тип с непомерно большой головой, этой головой покачал. И языком поцокал. А потом окинул Наума Егоровича взглядом, в котором читалось всё, что думает этот умник о самом Науме Егоровиче и обо всех его подчинённых. Те хотя бы держались. А вот умникам в автобусе пришлось совсем тяжко. Некоторые вон и лежали, раскинувши руки, и лишь печальные стоны да лёгкий мат выдавали, что люди живы.

Все живы.

Только у одного то ли давление скакнуло, то ли сердце прихватило. Но целители проблему решили прям на месте.

— Издавал, — Наум Егорович к проклятой арфе приближаться не хотел. Пусть и лежит себе тихонечко, но это пока. А вдруг да тронешь её, и она опять заиграет?

Ноги заныли.

Сердце заколотилось.

— Звуки?

— Мелодию! Он играл мелодию! Эту… как его… народную.

Чтоб. И название песни, как назло, из головы вылетело.

— Ясно.

Что ему ясно-то? Явился. С особистами, само собою. Консультант особого отдела. Специалист по редким артефактам. И теперь вон ручки за спиной сложил и склонился, арфу изучая.

— Любопытно.

Нос у консультанта был длинным и теперь шевелился, будто подёргиваясь.

— То есть, по вашим утверждениям сперва появились мыши. Саблезубые и чешуйчатые.

— Да.

— А за ними вышли клоуны.

— Люди в клоунских костюмах. Вероятно, люди.

— И вероятно, в костюмах, — поддержал умник с явною издёвкой. — И они предложили их пропустить?

— Да.

— А мышь принесла вам… конфеты?

— Да.

Благо, конфеты удалось отыскать и закрыть. Их уже изъяли и увезли куда-то, а куда — не его полковничье дело.

— А потом, когда вы приказали им сдаться, главный клоун что-то сделал, и арфа заиграла. Сама?

— Да.

— А до того?

— До того на ней играли мыши.

— Саблезубые и чешуйчатые?

— Знаю, что звучит это бредом! — не выдержал Наум Егорович. — Но так и было!

— Успокойтесь. В конце концов, видеосъемка частично подтверждает ваш рассказ. Пока я инструмент не разглядывал… — умник опустился на корточки. — Но очевидно, что это просто арфа.

— Просто⁈

Консультант провёл ладонью, потом вытащил из кармана пластину с камушками и провёл уже ею.

— Видите. Никакой реакции. Даже остаточных следов нет. А это говорит нам о чём?

— О чём?

— О том, что вы стали жертвой мощной ментальной атаки.

Аж дышать легче стало. Ментальная атака — это серьёзно! Это… это не саблезубые мыши, на арфе играющие… это всё объясняет.

— Вам внушили, что вы слышите музыку и должны танцевать. Это объясняет, почему у всех музыка была разной. Разум каждого человека выполнил указание в соответствии с собственными представлениями.

И позор снимет.

От ментальных ударов не всякая защита спасёт. А так… прям захотелось обнять этого головастого. Но Наум Егорович сдержался.

— Другой вопрос, конечно, откуда в городе взялся менталист такой силы… но ничего. Найдём. Всенепременно найдём.

Может, в больничку попроситься?

На освидетельствование там. И психолог штатный давно пенял, что Наум Егорович себя запустил. Что надобно чаще показываться и вовсе отдыхать. И что беречься от выгорания профессионального и подавленных страхов. А тут повод такой. Пускай этого менталиста кто-нибудь другой ищет.