Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия - Страница 66

Касанэ вынула из рукава пару купленных у старьевщика длинных тряпичных перчаток без пальцев и подала их Кошечке. Перчатки имели потрепанный вид, но Касанэ как будто была ими довольна. Такие перчатки обычно носил трудовой люд.

— Часть денег я потратила на это.

— У нас нет лишних денег на такие покупки.

— Они стоят только двадцать монет. — Тут Касанэ понизила голос: — Они помогут скрыть ваши ладони.

Кошечка примерила одну из перчаток. Широкая полоса ткани накрыла ее запястье и пальцы до первых суставов. Она натянула вторую перчатку. Действительно, они помогают скрыть, что руки у нее совсем не такие, как у рыбаков.

— Спасибо, — поблагодарила она верную спутницу.

Потом Касанэ протянула Кошечке грубые соломенные гетры, тоже купленные для нее. Они раздражали кожу так, что та немилосердно чесалась, но зато скрывали изящную форму ног княжны Асано. После этого деревенская девушка научила свою госпожу носить головную повязку по-крестьянски: низко надвинула ее Кошечке на лоб, собрала края в складки, спустила их по щекам и связала под подбородком. Такая повязка немного закрывала лицо Кошечки и окончательно превращала ее в рыбака.

Касанэ и Кошечка повесили на запястья четки из ста восьми молитвенных бусин и привязали к поясам медные колокольчики паломников, потом надели широкополые шляпы и взялись за свою поклажу. Чувствуя себя гораздо бодрее, беглянки влились в поток путников.

В безвыходном положении Мусаси советовал «подставлять вместо гор море»: если противник ожидает схватки в горах, заставь его сражаться с тобой на море. Теперь вместо себя Кошечка готова была подставить стражникам на заставе Хаконэ неотесанного деревенского парня по имени Хатибэй.

Шагая по дороге, которая поднималась спиралью к вершине, госпожа и служанка поглядывали вниз и видели там, в сиреневой дымке, поля и маленькие деревни. Склоны гор поросли лесом — среди глициний, азалий и камнеломок высились могучие стволы.

Молодые женщины из горных деревень торговали у дороги сладкими колобками и чаем. Время от времени Кошечка проходила мимо монахов или монахинь, просивших милостыню. Богатые торговцы ехали шагом на наемных лошадях, которых вели почтовые слуги. Носильщики с грузом на спине и те, кто нес каго, добродушно перебрасывались ругательствами. Компании паломников пели простонародные песенки своих родных мест или сутры. Пробегали попарно гонцы, выкрикивавшие в такт ударам своих ног бессмысленные сочетания звуков: «Эй-сасса, эй-сасса, корья, корья, сасса, сасса».

Но по мере того, как Кошечка и Касанэ поднимались, высокие кедры все теснее смыкали кроны над их головами, закрывая небо. Чаще стали встречаться маленькие статуи Дзидзо-сама, защитника путешествующих. Эти изображения, каждое в маленькой красной круглой шапочке, живописными группками стояли в нишах, выдолбленных в скалах.

Все путники постепенно притихли, даже носильщики каго берегли силы для подъема. Кошечка слышала свое тяжелое дыхание — оно сплеталось с приглушенным стуком лошадиных копыт и перезвонами колокольчиков. Горный воздух был прохладен, но тело Кошечки покрылось испариной, и она сняла дорожный плащ.

Дорога превратилась в узкую щель между двумя рядами гигантских криптомерий, потом их сменили нагромождения скал и осыпи. Поднимаясь к облакам, Токайдо все время описывала петли, и витки ее становились все короче. Теперь по обочинам торчали толстые, как столбы, стволы бамбука, некоторые из них лежали, зарастая мхом и сочно-зелеными папоротниками; кроны их колыхались где-то над головами. Серебристые струи родников, свиваясь и расплетаясь, с бешеной скоростью обрушивались с гранитных обрывов в глубокие долины.

До самого горизонта перед Кошечкой вздымались окутанные синей дымкой каскады отвесных горных склонов.

На одном из крутых поворотов Токайдо Кошечка увидела маленькую фигурку ребенка. Девочка лет одиннадцати тащила на спине несколько завернутых в солому узлов, привязанных к деревянному каркасу и укрытых сверху соломой. Каркас поднимался выше ее головы, девочка теряла равновесие.

Груз потянул девочку к краю обрыва, Кошечка схватилась за ближайшую боковую планку каркаса и помогла ребенку выпрямиться. Еще секунда, и бедняжка, пролетев три тё, упала бы в реку, бурлившую среди подводных камней.

Девочка закачалась и опустилась на четвереньки. Она судорожно ловила воздух широко раскрытым ртом, пытаясь встать.

— Подожди!

С помощью Касанэ Кошечка сняла с груди ребенка широкий соломенный ремень и помогла девочке подняться. Потом она подвела маленькую путницу к большому камню и усадила на него. Касанэ установила каркас ровнее и стала терпеливо ждать.

— Куда ты идешь? — спросила Кошечка. В ответ девочка только посмотрела на нее широко раскрытыми, полными отчаяния глазами.

— Где твоя семья?

Ни слова.

— Где ты живешь?

Девочка показала рукой на свой рот.

— Ты не можешь говорить?

Девочка оказалась глухонемой, но ее глаза говорили красноречивее слов. Она была одета в лохмотья бумажной одежды, подвязанные лозой глицинии. Руки и босые ноги были тонкими, как шпильки.

Кошечка вспомнила, как бабка, мать отца, однажды упрекнула ее за помощь служанке. По словам старушки, Кошечка этой помощью подняла служанку выше ее положения и тем самым нарушила порядок ее воплощений в будущих жизнях. Но Кошечка вспомнила и о том, как Мусуи помог старой крестьянке нести дрова.

— Я понесу это, — Касанэ протянула руку к каркасу.

— У тебя и так есть что тащить — сундучок и узел.

Кошечка сунула колокольчик и четки в фуросики, потом отдала узел Касанэ.

Девочка бросила толстый соломенный ремень Кошечке на спину, а Касанэ в это время приподняла каркас. Кошечка поддела ремень головой и пропустила его на грудь под ключицу. Потом встала и слегка повернулась, уравновешивая ношу. Ей пришлось сдвинуть шляпу вперед и вниз, и теперь она видела только клочок каменистой дороги под ногами.

Вес груза пригибал ее к земле. Кошечка сделала ребенку знак следовать за ней и, опираясь на посох, медленно поползла вверх по Токайдо.

ГЛАВА 34

Прыжок с храма киёомицу

Сидя на балконе чайного дома, нависавшего над узкой пропастью, Хансиро в который раз восхищался сообразительностью «одержимого священника», разбойничавшего здесь раньше: вид с этого утеса открывался необыкновенный. Дорога Токайдо просматривалась отсюда до самых сверкающих вод залива Суруга, но главным преимуществом этой точки было то, что путники не могли ее миновать и были видны как на ладони. Они с трудом шагали кто вверх, кто вниз по склону горы, одолевая витки дороги, причем проходящие прямо под скалой люди на время скрывались от посторонних глаз. Лучшего места для засады просто не придумаешь.

Разбойник с большим тщанием выбирал объекты для нападения. Пятнадцать лет назад этот утес был его логовом.

В скале имелась небольшая пещера, в которой разбойник и жил. Определив жертву, он по убирающемуся веревочному мосту переходил через пропасть, вооруженный посохом с железными кольцами на одном конце и острием копья на другом. Прикидываясь священником с гор, собирающим пожертвования, он подходил к путникам, грабил их, отбирая одежду, вещи и деньги, и сбрасывал несчастных в пропасть.

Таким образом грабитель избавлялся и от следов преступления, и от свидетелей. Он мог бы до сих пор разбойничать здесь, если бы однажды в конце зимнего дня не ошибся, выбрав своей добычей одинокого прохожего, который спускался по заснеженной тропе, направляясь на запад. Вид у путника был жалкий. Его сандалии, плащ, шляпа и обмотки были изрядно поношены. Но под просторным плащом скрывались два грозных меча — единственное имущество Хансиро, с которым он покинул Тосу и ушел искать заработка в Западной столице.

Когда этот мнимый священник возник перед ним на дороге среди тумана — глаза широко раскрыты, веки красные, взгляд дикий, связанные в хвост волосы стоят дыбом, — Хансиро не стал пачкать благородную сталь, ему хватило дорожного посоха. Грабитель последовал за своими жертвами. Пропасть была глубока, и разбойник имел достаточно времени подумать о своих дурных делах, прежде чем расшибиться о камни.