Штандарт - Лернет-Холения Александр - Страница 12

— Не знаю, — сказал он, пожимая плечами.

Такое поведение меня очень удивило, и я заметил ему, что не следует пожимать плечами, разговаривая с офицером.

— Где драгуны?

По его словам, полковник как раз осматривал некоторые эскадроны.

Я не сводил с него глаз еще мгновение, затем снова пришпорил лошадь. Я слышал, как звякнули шпоры. Странные у них тут унтер-офицеры, подумал я. Меня обеспокоило, что полки скоро уходят. Кто мог знать, куда теперь отправят! Во всяком случае, еще дальше от Белграда. Я мог больше вообще не увидеть Резу. Меня так поглотила эта тревожная мысль, что я заметил эскадрон драгун, только когда мы оказались совсем рядом.

Эскадрон — в шлемах и шинелях, и, очевидно, в полном вооружении — выстроился длинной шеренгой спиной к ближайшему ряду домов, а полковник с еще двумя всадниками остановился перед ним и, привстав в стременах, осматривал личный состав. Я вместе с ординарцами подъехал к нему и доложил, что меня направили в его полк. Несколько секунд он смотрел на меня, потом на наших лошадей, потом снова на меня. Наконец он пожал мне руку.

— Вас, — сказал он, — не просто направили ко мне, вас перевели в мой полк. Вы шли галопом?

— Я получил приказ, — ответил я, — прибыть сюда как можно скорее.

Он очевидно уже был уведомлен по телефону о моем прибытии, и вдобавок ко всему, ему сообщили, что я не только отправлен к нему в полк, но и зачислен в него. Но, по всей видимости, ему не назвали причину моего перевода. Полковнику явно не терпелось ее узнать, потому что он испытующе смотрел на меня, хотя не хотел спрашивать прямо.

— Как его превосходительство генерал Кренневиль? — спросил он наконец.

Значит, он уже знал о моих родственных связях. Видно, решил сперва прозондировать почву.

— Большое спасибо, господин полковник, — сказал я. — Его превосходительство в порядке.

Я не видел Кренневиля несколько месяцев, так что мой ответ был малоинформативным.

— Что это за лошади? — спросил полковник.

— Моя собственная, — сказал я, — и две казенные.

— А ординарцы?

— Ординарцы — из состава сицилийских драгун и приписаны ко мне.

— Их мы тоже принимаем? — спросил он у адъютанта.

— Так точно, — сказал адъютант.

Наступила пауза. Я смотрел на полковника. Он был высоким, худым и выглядел нездоровым. Пару раз он встряхнул поводья, затем позволил им упасть на шею лошади. Казалось, он о чем-то думал.

— Знакомьтесь, — сказал он мне наконец.

Меня представили коменданту эскадрона ротмистру князю Чарторыйскому, стоявшему рядом с полковником, адъютанту лейтенанту Кляйну и прапорщику графу фон Хайстеру. У прапорщика в руках был странный предмет, какого я никогда раньше не видел. На копьеподобном шесте, который он держал в правой руке, наверху, висела выцветшая тряпка, поблескивающая металлической вышивкой, а поверх нее — привязанные обветренные ленты, целая связка. Полковник тем временем двинулся дальше, прапорщик последовал за ним, а Чарторыйский отдал эскадрону команду спешиться. Я спросил у адъютанта, что это держит прапорщик.

— Штандарт, — ответил он.

— Штандарт?

— Да.

Эскадрон спешился, и Чарторыйский приказал рядовым показать полковнику лошадей.

Я посмотрел на штандарт, и кончик его древка, украшенный позолоченным листом, сверкнул молнией. Пока рядовые один за другим показывали своих лошадей полковнику, называя каждую по имени, а тот внимательно осматривал снаряжение, я спросил адъютанта, почему штандарты опять стали брать с собой. Он сказал, что этот штандарт всегда с ними.

— Да, но все-таки большинство остались в штабах.

— Нет, — сказал он, — их уже привезли.

— И почему, — спросил я, — мы снова его носим?

— Чтобы солдаты видели то, чему они должны быть верны.

— Ладно, — продолжал я. — Все же почему?

— Потому что солдаты, — ответил он, — честно говоря, уже не очень надежны.

Я посмотрел на него с удивлением.

— Кто они?

— Поляки и русины.

— Кто-то уже дезертировал?

— Да.

Я уже слышал, что это стало происходить чаще, чем раньше. Тем временем смотр эскадрона продолжался. Я снова взглянул на штандарт. Он был маленький, квадрат из двух кусков парчи. Невозможно было разглядеть, что на нем вышито.

— А что это за ленты наверху? — спросил я.

— Просто ленты, — ответил он. — Посвящения полку от князей и так далее. На них вышиты девизы и изречения.

— А на самом штандарте?

— С одной стороны — двуглавый орел, с другой, думаю, Богоматерь.

— Штандарт, — сказал я, — должно быть, очень старый.

— Очень. Лет сто пятьдесят, если не больше.

Когда он это сказал, я внезапно почувствовал какой-то легкий укол в сердце. Этот клочок ткани взвивался над тысячами людей в момент их гибели в стольких битвах!

— Это кирасирский штандарт, — продолжил адъютант. — Изначально мы были кирасирским полком, а потом нас преобразовали в драгун. Штандартов кирасир когда-то в каждом полку было по десять, потом по три, наконец, только один. Они были квадратными, а гусарские и уланские — двухконечными в форме вымпела. Изначально у драгун были знамена. Поэтому наших прапорщиков, которые несут их, еще называют знаменосцами. Позднее штандарты носили унтер-офицеры. А теперь старейший прапорщик полка снова несет штандарт.

— Хайстер?

— Да. Он старше тебя. Возможно, потом тебе будет поручено носить штандарт.

— И все же? — спросил я, внезапно не зная, что еще сказать. — Когда марш? Скоро ли полк отправится…?

— Куда? — удивленно спросил он. — На фронт? Нет, пока нет. То есть, конечно, это произойдет. Но не сейчас. Приказ еще не поступал.

Я был удивлен, что он, похоже, не знал того, что уже знали унтер-офицеры других полков. Или, может быть, это было просто их ожидание. Что-то странное происходило в этих полках: рядовые теперь раньше офицеров знали, что должно было произойти. Возможно, они только догадывались, но в основном были правы. Догадаться, что полки скоро выступят, было нетрудно. Они уже требовались на фронте. Тем не менее некоторые части не вводились неделями.

Я подумал, что все же смогу поехать в Белград этой ночью.

А пока смотр продолжался. Пару раз раздавался окрик, когда полковник при выборочной проверке обнаруживал, что солдаты уже съели что-то из припасов, или когда выяснялось, что кто-то взял с собой что-то совершенно ненужное, что он считал полезным, и перегрузил свой вещмешок. Люди тащили все, что находили: гнутые гвозди, пустые банки из-под сардин, старые подковы и тому подобное, и, если бы вы спросили их, в чем смысл нести все это с собой, они бы ответили: пригодится дома. Но полковник нарочито объявил, что рядовые не вернутся домой так скоро, а только после победного исхода кампании. Затем он угрожающе замолчал; рядовые пристально смотрели на него, как и положено, но было очень трудно сказать, что выражали их лица.

Я еще раз посмотрел на штандарт. Теперь он заинтересовал меня совсем иначе, чем раньше. Конечно, я видел штандарты, особенно много знамен пехоты, например, на плацу или в залах, стены которых были украшены трофеями. Несомненно, среди них могли быть и штандарты. Когда мы были детьми, вид этих крошащихся кусков старого шелка говорил нам только о том, где прошла шрапнель, в остальном в них было мало интересного. Но на этот штандарт — существующего полка, моего полка, я смотрел совсем другими глазами. Эта простая, славная грязно-белая ткань, которой оказывали почести, олицетворяла кровавую славу, а теперь я и сам знал, что значит проливать кровь. Бесчисленное число людей, возможно, уже потеряли имущество, семью и жизнь, защищая этот штандарт и неся его к победе. Я посмотрел на руку Хайстера в перчатке, сжимавшую древко, и представил, что вижу многие другие руки в призрачных белых перчатках, держащие перед собой штандарт, руки, из которых древко выскользнуло, и руки тех, кто подхватил его, множество рук, державших этот символ чести.

Тем временем смотр подошел к концу, и пока Чарторыйский командовал садиться на коней, полковой трубач приложил к губам свою трубу, звук которой был приятнее и легче, чем у труб эскадронов. Сначала он дал простой одиночный сигнал, а затем сигнал «Вперед!». Я понял, что теперь к нам должен подойти эскадрон, обозначенный в полку номером один. И действительно, эскадрон, который я видел стоящим первым, двинулся к нам.