Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Стюарт Анна - Страница 12

– Мы все знаем, что нужно делать!

Родители посмотрели на этого пылкого восемнадцатилетнего юношу, который только что радостно потирал руки при виде праздничного стола.

– И что же? – удивленно спросила Ана.

– Мы должны собрать эту еду и отнести в гетто. Сегодня Рождество, мы должны делиться. Люди никогда еще не оказывались в такой нужде. – Все смотрели на Якуба с восхищением, и он добавил: – Кроме того, я все равно не смогу наслаждаться этой едой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бартек поднялся и обнял младшего сына.

– Ты хороший мальчик. Вы все замечательные ребята. Пойдемте же – даже эсэсовцы не будут стрелять в нас в Рождественский сочельник.

Он оказался прав. Охранников на башнях было совсем немного, а те, что несли караул, явно смягчились от звуков рождественских гимнов, доносившихся с улиц Литцманштадта. Когда они пришли к ограде с пакетами с едой, охранники смотрели в другую сторону. Ана постаралась собрать как можно больше, чтобы передать все блюда праздничного стола. Суп пришлось оставить дома, но они открыли коробку конфет, присланную родителями Бартека, и положили по конфете в каждый пакет – пакетов было двенадцать. Забавно – они готовили подарки для евреев, которые понятия не имели о христианских традициях, и все же это было очень важно.

Приготовив все, они встали в круг, и Бартек благословил их. Они тревожно всматривались во мрак. Они были не одиноки. Многие пришли к ограде гетто с такими же пакетами. Ане стало невыразимо тепло от той любви, что исходила от людей, собравшихся возле гетто. Именно таким и должно быть Рождество! Ана была рада, что ее драгоценный карп достанется тем, чья нужда тяжелее ее собственной. Она заметила, что Александр со многими здоровается. Ана вгляделась в темноту. Оказалось, что у ограды уже собралось множество людей, которые тянули к ним руки. Ана принялась раздавать свои пакеты. Очень быстро все кончилось.

– Ана! – к ограде подбежала Эстер. – Я так рада вас видеть. Я возвращаюсь с родов – было тяжело. Младенец шел спинкой. Но я сумела развернуть девочку, и все прошло хорошо.

Ана радостно ахнула.

– Поразительно!

Эстер просияла.

– Рождественское чудо, – сказала она. – Или чудо Хануки – вот только свечей у нас нет, чтобы отметить праздник. Зато теперь у нас есть еда. Бог улыбнется нам – спасибо!

Эстер указала на людей, спешащих с пакетами по домам. Ана расстроилась.

– Ох, Эстер, прости! У меня ничего не осталось…

Эстер легко отмахнулась.

– Не волнуйтесь. У нас есть еда. У Лии есть… связи в администрации, и она приносит нам достаточно.

– Связи?

Эстер покраснела.

– Немецкий офицер ей симпатизирует. Мне это не нравится, но пока что он просто дает ей еду. Честно говоря, если бы она отказалась, нам пришлось бы гораздо тяжелее. Нам остается лишь молиться, чтобы Бог ее не оставил.

Она подняла глаза к звездному небу. Ана сжала ее руки.

– Я буду молиться за тебя.

– Спасибо.

Эстер улыбнулась. Да, конечно, она верила в Бога, и все же его заступничества явно было недостаточно. Ана заметила, что Александр оживленно беседует с тремя юношами, и тяжело вздохнула.

– Мы вам поможем.

– Как?

– Пока не знаю. Может быть, нам удастся вас вытащить – тебя и Филиппа?

Эстер покачала головой.

– Я нужна в больнице, а у Филиппа есть работа в мастерской. И он должен присматривать за отцом. Мы не можем оставить ни родителей, ни Лию.

Ана кивнула. Она все понимала, и все же ей это не нравилось.

– Мы постараемся для вас что-нибудь сделать, обещаю. Присмотрись к моему сыну, – Ана указала на Александра. – Он работает на трамвае и может что-то передать в гетто. Еду, топливо, лекарства.

Эстер просияла – Ана перечислила все лучшее, что есть в мире. Ане стало неловко: а вдруг она дает обещание, которое не сможет исполнить?

– Мы будем благодарны за все, но не слишком ли это опасно?

– Что можно считать слишком опасным? – улыбнулась Ана, вторя сыну.

Но тут эсэсовцы, словно услышав ее слова, вспомнили о своих обязанностях и взялись за автоматы. Они стреляли в воздух, но люди кинулись в убежище. Эстер легонько пожала руку Аны и скрылась в темноте. Голова у Аны кружилась.

Дома они сели за стол и разлили по тарелкам свекольник. Атмосфера в доме стала более спокойной и торжественной.

– Я хочу познакомиться с твоими друзьями, Сандер, – сказала Ана.

– И я, – кивнул Бартек.

– И я.

– И я.

Они смотрели друг на друга. Ана протянула руки, и все, подчиняясь общему порыву, образовали круг.

– Мы должны все очень четко понимать, – сказала Ана. – Если мы войдем в движение Сопротивления, то можем потерять жизнь.

– А если не войдем, – ответил Бартек, – можем потерять душу.

Спорить с этим было невозможно. Они склонили головы пред Богом и поклялись бороться со злом.

Глава восьмая. Октябрь 1941 года

ЭСТЕР

– Расступитесь, пожалуйста! Расступитесь! Эта женщина рожает!

Эстер говорила максимально уверенно – с каждым днем это получалось у нее все лучше. Собравшиеся в доме отступили. Совсем чуть-чуть, но, честно говоря, в таких стесненных условиях и отступать-то им было некуда. Эстер сердито топнула.

– Кому-то нужно уйти. Вряд ли вы все живете здесь. Чем скорее вы это поймете, тем лучше.

Пришедшие устало смотрели на нее. Эстер чувствовала, что они не понимают, что происходит. Хорошо одетые люди с красивыми чемоданами никак не могли понять тягот гетто Литцманштадта, хотя оказались прямо в нем. Они толпились, цеплялись за свои права, ожидали появления какого-нибудь важного человека со списками, который во всем разберется и освободит их. Точно так же было в первую неделю октября 1941 года. Румковский объявил, что в гетто появятся «новые люди» из ликвидированных маленьких гетто на востоке, но оказалось, что людей этих тысячи.

Несчастных выкидывали с переполненных поездов на окраине Марысина и отправляли в центр гетто. Бюро по расселению было настолько перегружено, что этим людям чаще всего говорили просто идти и искать себе жилье. Естественно, все они направлялись к лучшим домам – именно в таком доме сейчас и рожала пациентка Эстер. Но все такие дома уже трещали по швам от перенаселенности. Жильцы не желали уступать свое скромное пространство, из-за чего постоянно возникали скандалы.

Эстер и Филиппу пришлось переселить родителей на свой драгоценный чердак. Хотя Филипп разделил кровати старой шторой, спать в такой тесноте было ужасно неловко. О предохранении можно было позабыть – какая уж тут любовь, когда родители и свекры слышат каждый твой вздох?

Роженица закричала от боли. Эстер вышла из себя.

– Так, быстро! Вы пятеро оставайтесь здесь. Двое из тех, кто здесь живет, должны переехать наверх. Я все понимаю, но мы вынуждены делиться, поэтому нужно постараться сделать это самым безболезненным образом. Все остальные уходите, пока не заняли другие дома. Быстро на выход!

Эстер размахивала руками, словно загоняла упрямых овец, и люди медленно начали пятиться к дверям и выходить на улицу. Бедные жители дома могли вздохнуть с облегчением.

– Хорошо.

Эстер отвернулась от жильцов и сосредоточилась на своей работе. Бедная женщина рожала уже сутки и слабела с каждой минутой, но младенец упрямо оставался внутри.

– Так, подождите минутку! – Эстер повернулась к последним оставшимся в комнате и вцепилась в женщину, которая держала за руки двух детей. – У вас есть еда?

– Нет.

Женщина попыталась высвободиться, но Эстер держала крепко.

– Есть, есть у вас еда. Ни одна мать не отправится в дорогу без еды.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Еда нам самим нужна.

– Так же, как ей?

Эстер указала на роженицу. Та лежала на постели. Огромный живот резко контрастировал с истощенным телом. Женщина вздохнула.

– Нет, конечно, не так.

Она открыла сумку и достала печенье. Печенье помялось, но это было именно то, что нужно.