Семь лет между нами (ЛП) - Постон Эшли - Страница 49

Я замерла.

— Переходным периодом?

— Да. — Она не смотрела на меня, аккуратно раскладывая ручки в подставке. — Как я уже говорила, Штраус разделяет мою должность на три: соредактор, директор по маркетингу и директор по связям с общественностью. Я номинирую тебя на директора по связям с общественностью, но он хочет провести внешний отбор. Что-то там насчёт здоровой конкуренции, — добавила она сухо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О. — Я кивнула. — Ну, это логично. Всего-то семь лет в компании.

Наконец она посмотрела на меня, и её лицо было напряжённым. Я знала этот взгляд — она злилась. Но не на меня.

— А ты — одна из самых талантливых людей, которых я встречала за последние годы. И я буду бороться за тебя до конца, Клементина, если это действительно то, чего ты хочешь.

— Конечно, хочу, — быстро сказала я, надеясь, что эти слова заглушат зуд под кожей. — Я этого хочу.

Ронда ухмыльнулась.

— Отлично. В этом я не сомневалась. Штраус может мечтать о ком-то другом, но в Strauss & Adder двое управляющих, и мой голос так же важен, как и его. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Тебе просто нужно заполучить Джеймса Эштона.

— А, всего-то? — пробормотала я, стараясь не выдать паники. — Легкотня, как поймать Луну.

— Вперёд, к победе, — подбодрила она.

Я вернулась в свой крошечный кубик, где даже не могла по-человечески заорать в мягкую подушку для шеи, которую держала под столом на случай дневных передышек в кладовой. Я и так знала, что моя карьера и будущее издательства зависят от приобретения Джеймса Эштона. Напоминать мне об этом было необязательно.

Дыши, Клементина.

Если я хотела получить карьеру, к которой шла семь лет, мне нужно было это сделать.

Во что бы то ни стало.

Я разослала несколько писем, уточнила насчёт подкастов, а потом мои глаза невольно скользнули к акварелям, которые я нарисовала много лет назад. Они висели на пробковой доске рядом с монитором. Бруклинский мост. Пруд в Центральном парке. Ступени Акрополя. Тихий чайный сад в Осаке. Рыбацкий пирс.

Открытки из мест, где я побывала. И от человека, которым я была, когда их рисовала.

Это беспокойство под кожей вернулось, ещё сильнее, чем прежде.

Картина ледниковой стены с оттенками синего и фиолетового напоминала мне о том лете, когда мне исполнилось двадцать два — о Клементине времён Айвана, которая только что пережила разрыв с парнем. Я должна была предвидеть это, но не смогла, и после этого я была совершенно разбита. Я закончила университет, вернулась в родительский дом на Лонг-Айленде и просидела там всё лето, подавая резюме на вакансии в сфере музейного дела, даже не зная, хочу ли я туда.

Мы с моим парнем собирались отправиться в путешествие по Европе с рюкзаками, но, конечно, этого не случилось — он бросил меня и уехал работать в компанию в Сан-Франциско. Я уже почти вернула билеты, но тётя узнала об этом и не дала мне сделать такую глупость.

— Даже не думай! — заявила она по телефону.

Я лежала в своей комнате в доме родителей, уставившись в потолок, завешанный постерами бойз-бэндов из моего детства. Все мои вещи стояли в коробках в коридоре — за сутки я полностью перевезла их из квартиры бывшего.

— Мы поедем в это путешествие, — решительно сказала тётя.

Я резко села.

— Мы?

— Ты и я, моя дорогая!

— Но… я же не планировала ехать с тобой. Половина отелей забронирована на один номер, и…

— Жизнь редко идёт по плану. Важно научиться извлекать из этого выгоду, — рассудительно заметила она. — И не говори мне, что ты против того, чтобы спать спина к спине со своей старенькой тётушкой.

— Дело не в этом. Просто у тебя, наверное, есть другие планы. Та поездка, о которой ты говорила, на… Рапа-Нуи…

— Чепуха! Я могу отложить её. Давай поедем в Европу! — решительно заявила она. — Ты и я. Мы не путешествовали так с тех пор, как ты была в школе, помнишь? Давай, последний раз, ради старых добрых времён. Живём-то один раз!

И каким бы сильным ни было желание отказаться, противостоять тёте Аналии было невозможно. Я могла придумать любую отговорку, найти миллион причин остаться дома и утопать в жалости к самой себе, но всё это не имело бы значения. На следующее утро она уже стояла на пороге с чемоданами, в своём синем пальто, которое всегда надевала в поездки, в огромных солнцезащитных очках, а такси уже ждало нас у обочины, чтобы отвезти в аэропорт.

Она улыбнулась так широко и так лукаво, что моя сердечная боль внезапно сменилась чем-то другим — предвкушением. Томящей жаждой чего-то нового.

— Давай отправимся в приключение, моя дорогая, — объявила она.

И тогда я поняла, что жажда приключений была вшита в меня на уровне костей.

Я скучала по той девушке. Но сейчас чувствовала, как она постепенно возвращается. И мысль о чём-то новом больше не пугала меня так, как раньше. Чем дольше я сидела в этом маленьком кубике, тем больше задавалась вопросом: а ради чего, собственно, я работаю?

Я думала, что стремлюсь быть как Ронда — женщина, окружённая рамками с бестселлерами и наградами, абсолютно довольная своим положением. Я представляла себя на её месте, в её ярко-оранжевом кресле. Какая бы я тогда была? Мне пришлось бы вложить в это всю себя. Сколько бы я ни работала, Ронда трудилась ещё больше. Она всегда была на связи — для авторов, для агентов, для сотрудников. Она носила свою работу, как носила свои туфли Лабутен. Если я хотела достичь её уровня, мне предстояло делать то же самое. Сменить удобные балетки на каблуки, обзавестись парой строгих пиджаков, стать той, кого от меня ожидали…

Кем-то вроде Джеймса, наверное.

Я этого хотела. Верно?

Телефон завибрировал, и я мельком взглянула на сообщение от Дрю.

«Готово! Второе и окончательное предложение!! Отправьте мне хорошую энергетику,» — написала она, добавив эмодзи с молитвенными руками.

«Ты справишься, детка!» — ответила Фиона.

«Джеймс и его агент пригласили нас на закрытое открытие его нового ресторана в четверг. Переносим «Вино и нытьё» туда?" — спросила Дрю.

«Отличная идея,» — написала я, и Фиона поставила лайк.

Я выключила звук на телефоне и вернулась к работе. Теперь всё было не в моих руках. Кого бы ни выбрал Джеймс, он сделает свой выбор. Я уже ничего не могла изменить.

Всё должно было идти своим чередом — входить в мою жизнь и уходить из неё. Потому что ничто не остаётся навсегда. Ничего не остаётся.

Но кое-что может вернуться.

Я вспомнила о письме, снова взяла телефон и написала:

«Хотите пойти со мной отдать письмо?»

33

То, чего никогда не было

Вера жила на Восемьдесят первой улице, между Амстердамом и Бродвеем, в четырёхэтажном доме цвета кремового камня. Согласно адресу на её письме, она жила на третьем этаже, в квартире 3А. Фиона и Дрю стояли за моей спиной на тротуаре, чтобы поддержать меня, хотя Дрю всё ещё считала, что я просто должна отправить письмо обратно.

— А если она не захочет тебя видеть? — спросила она.

— Я бы предпочла узнать это лично, если человек, которому я писала письма последние тридцать лет, умер, — возразила Фиона, и её жена только вздохнула и покачала головой.

Я понимала, откуда это шло у Дрю — возможно, действительно было бы проще просто вернуть письмо. Отношения моей тёти и Веры не имели ко мне никакого отношения, но я знала их историю, и поэтому чувствовала… обязательство, наверное. Довести всё до конца.

Я слышала так много рассказов о Вере, что она казалась мне почти сказочным персонажем — кем-то, кого я никогда не ожидала встретить. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось в груди. Потому что я собиралась встретиться с ней, правда? Я собиралась встретиться с последним недостающим фрагментом пазла моей тёти.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Я глубоко вздохнула и пробежалась глазами по панели домофона. Имена были размыты, почти неразборчивы. Я прищурилась, чтобы хоть как-то различить цифры, и нажала на кнопку вызова 3А.

Спустя мгновение раздался тихий голос: