Паладин (СИ) - Бадевский Ян - Страница 18

Я.

Перевозчик хотел ещё что-то узнать, но мне было не до пустых разговоров. Выбравшись через люк на палубу, я попросил его остановить обе наших Крепости и какое-то время меня не отвлекать. Не стрелять, вообще ничего не делать. И молиться своим Древним, чтобы я справился.

Связь с Ашанти прервалась.

«Гроза Степей» начала медленно сбрасывать скорость — гул моторов постепенно стихал.

Накинув простенький доспех, я сосредоточился на вязи, которую не применял очень давно. Сейчас мне потребуется не только былое мастерство, но и прорва энергии. Хорошо, что я нарастил восьмую оболочку!

Итак, выдвигаем астральные шипы.

Это очень интересное оружие. Пузырь — инфернальная тварь, живущая одновременно на нескольких планах реальности. И я, чисто в теории, могу нанести ей вред шипами, но очень незначительный. Это как слегка уколоть человека иголкой. Больно, но не критично.

А я хочу, чтобы было критично.

И для этого надо постараться.

Заклинания ложатся на пласты действительности, словно и не было многолетнего перерыва. Вязь окружает меня тремя призрачными кольцами, между ними вычерчиваются сложные узоры. Первое кольцо охватывает большой участок степи, вместе с Крепостями, оно нужно для подпитки меня энергией. Эдакая улучшенная версия непрерывной циркуляции. Второе кольцо выстраивает барьер между мной и тварью, частично замедляя её движение. Третье кольцо плавающее, оно сплетается вокруг монстра и удерживает его в центре, что бы ни случилось.

Я вижу, как между кольцами протягиваются тонкие серебристые нити, целая паутина. Вся эта структура начинает тянуть из меня энергию. И чем больше заклинаний укладывается в вязь, тем сильнее опустошаются каналы и напрягаются узлы. Но внешнее кольцо держит, напитывая меня эфиром.

В инфернальном приграничье, на стыке обычного и многомерного пространства, каждое произнесённое слово имеет последствия. Древняя речь визуализируется, звуки почти не отличишь от знаков. Поэтому я вижу, как символы слетают с моих губ и вмораживаются в схематичный небесный купол, за которым угадывается геометрическое сумасшествие многомерности.

Инфернальный слой — это часть Астрала.

Глубокая и для большинства магов недостижимая часть.

Не все знают, что Разломы связывают как альтернативные вселенные, так и Инферно с физическим планом. И Пузыри обитают именно в Инферно — там, где даже боги чувствуют себя неуютно. Разума у Пузыря нет, да и живым организмом его можно назвать с большой натяжкой. Эктоплазма по определению не может быть живой, но она поглощает энергию и существует. Так что вопрос о бытии Пузыря остаётся открытым.

Ну, философы пусть спорят.

А я отправлю эту хрень в небытие.

Чистое, как слеза крестьянки.

Пузырь начинает испытывать сопротивление среды — он приблизился к границе второго внутреннего круга. Я вижу, как формирующаяся печать деформируется, притормаживая тварь. Вязкое поле не пускает существо дальше, но цена вопроса — повышенный расход энергии.

Спешить нельзя.

Главное — не сбиться, не наделать ошибок.

Заклинания продолжают складываться в письмена и астральные каналы, но это ведь не всё. Шипы, которые я уже выдвинул, наливаются силой, увеличиваются в размере и тянутся вверх. Изгибаются, врастают в центральный круг, и потребление эфира вновь увеличивается.

Монстр начинает нервничать.

Протягивает свои отростки, чтобы достать меня. Фигня, что его и Крепость разделяют несколько сотен метров. Мелочь как в Инферно, так и в реальности.

Щупальца вязнут в магической патоке.

Я продолжаю накладывать заклинания, совершенствовать структуру и подпитывать всю эту историю эфиром. Узлы гудят от напряжения, вязь слишком сложна… для меня нынешнего. Но кто мы такие, чтобы роптать? Если тварь прорвётся за пределы второго круга печати, все погибнут. Включая меня.

Сколько прошло времени, не знаю.

Возможно, несколько часов.

Крепости остановились, двигатели работали на холостых оборотах.

Должно быть, я начитал около тридцати заклинаний, прежде чем Пузырю стало худо. Мои шипы выдвинулись из центрального кольца и вонзились в эктоплазму. Выглядело это так, словно полупрозрачные серебристые иглы срослись с побелевшей оболочкой, которая напоминала нечто среднее между ангаром и вспухшим до безобразных размеров грибом. Ни глаз, ни носа, ни рта монстр не имел. Но я знаю, что он меня воспринимает и хочет убить.

А теперь — финальный штрих.

Эфир преобразуется в энергию, которую мы называем противоинфер. Ну, там красивый термин на одном из древних наречий. Лаэния, белый свет. В Инферно вам кажется, что по шипам-каналам хлынуло ослепительно-яркое свечение. Почти молочное, но не совсем. Обычным зрением не увидишь, на астральном плане лучше поставить фильтры. Что я и сделал, добавив ещё одно простенькое заклинание.

Пузырь содрогнулся.

Лаэния разрушала эктоплазму с неотвратимостью меча. Белый свет пронзал оболочку, разливался внутри, разрушал астральные и прочие связи, благодаря которым хищник существовал. Потребление эфира выросло многократно, и теперь я уже ничего не контролировал и не достраивал. Печать работала без моего участия, только подпитывай.

Узлы гудели от напряжения.

Каналы расширились и достигли максимальной пропускной способности. Руки мои сами собой раскинулись, я почувствовал, как отрываюсь от палубы…

И да, я отчётливо видел силовые завихрения на орбитах печати. Мне удалось создать исполинскую воронку, связанную чуть ли не с самим космосом, и эта воронка породила чёрную дыру, в которую начали втягиваться ошмётки эктоплазмы.

Пузырь цеплялся за жизнь, но против созданной печати у него не было ни единого шанса. Шипы превратились в некое подобие решётки, соединявшей печать с её незримой инфернальной проекцией.

А потом меня накрыло.

Шквал высвободившейся энергии затопил все мои оболочки и на доли секунды вырвал меня из реальности. Разум больше не воспринимал физический план, но я видел всё многообразие чужеродных пластов, из которых состояла наша действительность. Энергия издохшего Пузыря волнами захлёстывала моё естество, поднимаясь выше восьмой оболочки, и я почти поверил…

Не знаю, почти поверил, что дотянусь до девятки.

Но потом чёрная дыра схлопнулась, контуры печати рассосались, а шквал, накрывший меня с головой, поутих. Какое-то время я лежал на прогретой металлической палубе, хватая ртом воздух. Слушал цикад. Удивительно, но насекомые, до этого чутко реагировавшие на опасность, вновь ожили.

Пройдут тысячи лет, а степь останется прежней.

Где-то над Барселоной

Глубокая ночь

Барон Гинденбург сразу врубил отклоняющее поле — и это спасло его команду от прыгунов. Едва дирижабль начал подниматься над полем, как несколько тёмных фигурок попытались телепортироваться внутрь гондолы, но их снесло на десятки метров от корабля. Это были не инквизиторы. Скорее — представители силовых структур королевы.

Диспетчер попытался связаться с цеппелином, но барон его проигнорировал.

— Мы не ответим на запрос? — уточнил капитан.

— Делайте свою работу, — процедил Гинденбург.

Он знал, что местные власти не могут сбить его с помощью зенитных орудий, но существовал риск столкнуться с пирокинетиком. На малых высотах огненные атаки прокатывают, да и на средних иногда. Тут всё зависит от уровня мастерства одарённого.

Другое дело — инквизиторы.

У преследователей барона есть артефакты, огнестрельное оружие и многое другое. Гинденбург справедливо считал инквизиторов лицемерными лжецами. Носятся со своим Законом Меча, при этом воруют технологии из иных миров без зазрения совести. Огнестрел применяют, даже не особо скрываясь.

— Приближается грозовой фронт, — сообщил радист, продолжающий слушать эфир. — А ещё нас объявили в розыск.

— Ежу понятно, — буркнул Гинденбург.

Надежда была на то, что каратели не успели подъехать. Эти ребята всегда работают слаженными отрядами, в которых от силы один-два прыгуна. Поэтому они вынуждены использовать транспортные средства, что сильно ограничивает мобильность.