Ронин (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 37

— Это я падла⁈ Меня тут чуть не убили, машину забрали и куртку, кожаную, производства Турция, пятидесятого размера, и никого найти не могут, а тут приехал такой участковый и, ни за что, ни про что, угрожает меня застрелить. Что я, по-твоему, должен думать? Кстати, будет забавно, если потерпевшего по разбою застрелит участковый, который подозревается в крышевании отморозков, которыей разбой и совершили…

— Ты что несешь?

— Что слышал, то и несу. — огрызнулся я: — Ты пистолет убери, тебе реально ничего хорошего не светит, если ты что-то мне сделаешь.

— Но ты же по чужим домам шаришь…

— Да кто тебе сказал, что по чужим? Ты вообще, «мамлей», не туда смотришь. У тебя в деревне притон натуральный, люди без света сидят, бесплатно, как рабы на ферме у Михалыча работают, он пытается дома покойников отжать и наследников сюда годами не пускает, а ты решил из меня главного бандита сделать?

— Мне таких заявлений не поступало. — Глядя в сторону и всовывая пистолет в кобуру, буркнул участковый, а то, что три человека местных жителей из деревни пропало — такое заявление у меня есть. И люди говорят, что ты был последним, кто пропавших видел.

— Вот я даже ни разу не сомневался, что граждане в окошки наблюдали, как меня избивали и потом топить повезли…- замотал я головой: — Вот только они меня топить передумали в последний момент, по голове ударили и на дорогу выбросили, а сами уехали неизвестно куда.

— Но твоя машина в том дворе стоит, где, как мне сказали, ты и живешь. — резонно возразил мне милиционер.

— А все вопросы не ко мне. — заулыбался я: — После того, как меня из машины выбросили, я случайно нашел сторожку. Где телефон был, мне сторож «скорую помощь» вызвал, которую я два часа на морозе ждал. У меня переохлаждение и следы телесных повреждений по всему организму. А машину мою возле поста ГАИ бросили, по какой причине — я не догадываюсь. Её инспектора нашли. Возможно, моя машина твоим подопечным не понравилась, и они другую машину остановили, тем более, что у них пистолет был…

— Какой пистолет? — насторожился младший лейтенант.

— Не знаю. — пожал я плечами: — В моей машине свежие пистолетные гильзы нашли, а уж куда твои ребята, или в кого, стреляли, я не знаю.

Участковый загрустил. Наличие на участке банды, да еще с огнестрельным оружием, которые могли творить жуткую дичь, носясь по округе, грабя, убивая и насилуя всех, кого встретят на своем пути — дело для нашего времени совсем обычное. Но, для карьеры молодого офицера милиции это могло иметь абсолютно фатальные последствия, когда просто увольнение было благом. И что сейчас делать –участковый не знал. Итак, с этой Журавлевкой сплошные проблемы. Говорят, что закрытые «по мелкому» в спецприемнике, двое местных парней раскололись и сейчас дают признательные показания, правда остальных подельников расколоть не удалось, а, вероятный организатор банды — председатель колхоза при попытке надавить на него, поднял огромный скандал, дойдя до главы района, после чего его просто боялись лишний раз допрашивать. А ему, участковому уполномоченному младшему лейтенанту Судакову приятель уголовного розыска намекал, что ему надо подсуетиться и попробовать раскрыть хоть что-то, хоть какое-то преступление, к которому причастны кто-то из подопечных Михалыча, в том числе и те трое, которые сейчас числятся без вести пропавшими. Да еще этот неприятный и невероятно мутный городской тип, который вроде бы по-русски говорит, вот только ничего лейтенанту Судакову не понятно, кто это и зачем приехал в нашу загородную глухомань.

Глава 18

Глава восемнадцатая.

Февраль 1994 года.

Деревня Журавлевка.

— Мне надо дом твой…ваш осмотреть! — напомнил о своем присутствии участковый.

— Бумагу показывай и осматривай. — пожал я плечами: — Можешь даже обыскивать, только с бумагой и понятыми.

— Так я на предмет пожарной безопасности, на наличие бочки с водой, багра и топора… — видимо участковый тоже когда-то смотрел старый фильм с Михаилом Ефремовым.

— Бочка вон, в огороде стоит, вернее лежит, потому как нельзя ее с водой зимой держать, топор у меня в сарае, только в красный цвет не покрашен, но имеется, а вот багра нет, врать не буду. И ни у кого в деревне багра я не видел, поэтому, если ты меня оштрафуешь, а другие дома проверять не будешь, я на тебя, младший лейтенант, такую телегу в прокуратуру и твоему начальству накатаю, что тебя даже в тюрьму не возьмут. Не тем ты, участковый занимаешься, не тем.

— Ну-ну, поучи меня еще. — участковый сплюнул на снег вязкую слюну: — До хрена вас таких учителей.

— Так легко. — я задумался на секунду: — Тебе сейчас судьба шанс дает, чтобы с бандой Михалыча разобраться, раз и навсегда. Ты пойми, если этот момент упустишь, то потом уже ничего не сделаешь. У него сейчас сколько человек осталось? Пятеро? Правильно? А через несколько дней еще двоих выпустят, только как с ними дальше будет, неизвестно…

— Ты на что намекаешь?

— Я тебе не намекаю, лейтенант, я тебе открытым текстом говорю — завтра я привезу сюда товар, какой еще не знаю, но ценный, сгружу его в этот дом, а сам ночевать в город уеду. Как ты думаешь, клюнет Михалыч на эту наживку?

— Ни хрена. Он ни разу не дебил, а если у тебя что здесь пропадет, то первым делом к нему придут. Поэтому, к тебе в дом здесь он точно не полезет.

— Ну не знаю. — я задумался: — Мне кажется он жадный до предела, а, кроме того, если его парни товар хорошо спрячут, то получится, как прошлый раз — его в милиции помурыжат несколько часов, а потом отпустят… Я бы на месте вашего председателя рискнул бы…

— Слушай, а ты, вообще, кто такой? — участковый уставился на меня.

— Ну ты подумай, кто я такой есть и зачем мне это вообще надо… — неопределенно ответил я.

— Ну а это — дома, беженцы?

— Дома и беженцы — все настоящее, мы же должны вести какую-то деятельность, прибыли получать.

— Я все понял. — участковый достал картонку с позолотой и российским флагом: — Если что-то надо, сразу сообщите я, чем могу — помогу. До свидания, товарищ…

— Просто товарищ…- я пожал протянутую руку и убрал визитку в бумажник и проводил гостя до калитки. Не знаю, что уж что там напридумывал себе молодой милиционер и куда он меня записал, в «Белую стрелу» или «Русский легион», но его убежденность я буду использовать в своей работе.

Первые дни я ничего не делал, вернее, наоборот делал — собрав по домам и сараям инструменты, потихоньку приводил дома, которые собирался приобрести себя, в относительный порядок, а по вечерам, прихватив каких-то дешевых лакомств, типа свежих пряников «Лимонные» или «Мятных», а также, чибик хорошего чаю, ходил в гости к соседям, в основном, одиноким старушкам, охмуряя их потихонечку..

Ко мне пока никто не лез, лишь чувствовал я злые взгляды в спину, но это было нормально. Мне же, для осуществления моего плана, нужна была теплая погода.

Пропавших парней никто не искал. Милиция «выставив» их в розыск, логично посчитала, что ребята, совершив преступление против меня, пустились в бега и, рано или поздно, все равно попадутся. Родители их, как и соседи, вздохнули спокойно, так как нрав ребята имели буйный, родню свою глубоко и активно презирали, как не сумевших устроится в новой жизни, и помощи со своих, преступных доходов, родне не оказывали. Поэтому, большинство жителей деревни от пропажи после исчезновения трех молодых ребят, вздохнули с облегчением.

Тот же день, ранний вечер.

Честно говоря, в деревне зимой жить совсем невесело, тем более, при отсутствии электричества. Дрова у меня были, снег откидывать с дорожки до будки в огороде и во дворе я выходил через раз, предпочитая надеть высокие валенки и протаптывать себе проход. Регулярно я чистил только участок у ворот, чтобы машина, в любой момент, могла покинуть двор. Мне повезло, что мимо моего дома проходил путь от фермы к городу, поэтому этот проезд Михалыч держал образцовом состоянии, по необходимости прогоняя по маршруту трактор с ковшом. Все мои шесть домов, как в фильме «Тимур и его команда», были украшены опознавательными знаками, только не пятиугольными звездами, а пластиковыми постерами, что данное домостроение застраховано в единственной в Российской Федерации страховой компании с государственным участием. Конечно, это было неправда, но звучало солидно и внушало уважение.