Нарисую себе счастье (СИ) - Красовская Марианна - Страница 12

Пришлось прийти им на помощь.

— Дражайшие господа, я Маруш, помощник Казимира Федотовича. Можно сказать, его правая рука, — выкатилась я навстречу молодым мужчинам. — Все, что вы имеете ему сказать, я передам Хозяину.

— Казимир — левша, — фыркнул кудрявый.

— Миленький какой помощник у Долохова, — заметил, прищурившись, темноглазый. — Вот только слишком молод.

Мне он не понравился с первого взгляда. Северяне эти такие противные!

— В самый раз, — буркнула я, краснея. — Возраст — дело наживное.

Или он что-то другое в виду имел?

— Доктор Синегорский, — наконец, догадался представиться темноглазый.

— Доктор Озеров, — прищелкнул каблуками кудрявый. — Нам Марк Пиляев прислал весточку, что господину Долохову нужна врачебная помощь.

Я скептически оглядела мэтров — ой, какие молоденькие! Не мог Пиляев прислать кого-то более опытного? Но что есть, то есть, лекари нам сейчас очень нужны.

— Проходите, пожалуйста. Я доложу Казимиру Федотовичу.

Лекари переглянулись насмешливо и принялись разуваться. Оба были в галошах поверх красивых лаковых ботинок. Экие франты, ты подумай!

— Устя, не признала, что ли? — спросил громко Озеров. — Что, и чаю не нальешь?

— Признала, конечно, признала, Данила Святогорович, как не признать. Уж и чаю налью, и ватрушек горячих подам.

Вот как? Мне она ватрушки не предлагала. Чаю, правда, налила. Но в простую чашку, не гостевую. Спрашивается, чего сразу-то не пустила, если узнала гостя?

Я еще немного поглазела на мужчин, а потом быстро поднялась по лестнице. Казимир Федотович стоял у окна босой и в одном лишь халате, засунув руки в карманы.

— Ольга вернулась? — спросил он, не оборачиваясь.

— Лекари по вашу душу приехали. Озеров и еще один, с Севера.

— Синегорский.

— Да, он самый. Будут вас мучить, микстурами пичкать и клистирную трубку вставят.

Глухой смешок стал мне наградой за дерзость.

— Помоги мне лечь, Маруш. Страдать так страдать. Эти не отвяжутся.

— Старые знакомцы? — хмыкнула я, поправляя подушки, на которых Казимир Федотович разлегся с самым небрежным видом. Я невольно заметила ужасно волосатую лодыжку и отвернулась смущенно. Кажется, это зрелище не для девичьих глаз!

— Озерова с младенчества знаю. Матушки наши дружили. Второй не так давно с Севера в Буйск переехал, хороший лекарь, очень его хвалят. Они на двух сестрах женаты, поэтому вдвоем и ходят теперь.

— Так, значит, всяческие почести им оказывать?

— Однозначно. Князь Озеров — владелец песчаного карьера, между прочим. И мой самый щедрый заказчик.

Я чуть не хлопнула себя по лбу: точно же, князь! Вот откуда мне фамилия кудрявого лекаря знакомой показалась! Только в голову разве могло прийти, что его сын — лекарь? Ежели у нас княжичи людей лечить вздумают, то что дальше будет? Княгини, верно, прачками работать станут? Впрочем, вряд ли сам Озеров людей лечит. Потому с помощником и ходит, чтобы руки не пачкать. Только я хотела по этому поводу снасмешничать, как Казимир добавил:

— А Синегорский тоже княжич, кстати. Только северный.

Я рот сразу и захлопнула. Верно говорят: промолчи вовремя — умнее покажешься. Надобно мне об этом вспоминать почаще.

Господа пили чай в гостиной и тихо о чем-то беседовали. Увидев меня, заулыбались и жестом пригласили присоединиться. Ну уж нет, кто я и кто эти важные княжичи? Как бы не оскорбить их хрупкое достоинство неуместным поведением.

— Казимир Федотович вас ожидает, — торжественно объявила я.

— Подождет, — махнул ватрушкой Синегорский. — Раз доселе не преставился, то еще полчаса потерпит. Чай славный у вас. Где покупаете?

Я сначала хотела возмутиться на это его “подождет”, потом вспомнила, что буквально минуту назад пообещала себе поменьше раскрывать рот, и только зубами скрипнула.

— Не ведаю. Спросите у Усти.

— Так спрашивал. Она сказала, что всегда Ольга такими деликатными покупками заведовала. А теперь, стало быть, некому.

— Ну почему некому, — вздохнула я. — Есть кому. Я буду заниматься, значит.

Лекари весело переглянулись и кивнули. Озеров почему-то сказал:

— Ты прав был. Я проспорил. Будет тебе новый инструмент.

— Так дело же ясное, уж поверь. Я тебя опытнее буду.

Не поняла я, о чем они, ну и не нужно, значит. Ерунду какую-то обсуждают, пока Хозяин там сверху без сил лежит, что за люди, право слово! Кто им патент вообще выдал? Хотя о чем я, знамо дело, сам князь Озеров и выписал. А что, хорошо в такой семье родиться. Никаких проблем ни с работою, ни с деньгами.

Встала возле дверей, с укоризною провожая каждый кусок ватрушки, исчезающий во рту ненасытных княжичей, и вздыхала до тех пор, пока Синегорский раздраженно не звякнул чашкой.

— Маруш, тебя когда-нибудь пороли?

— Не доводилось.

— А зря. Надо бы. До чего ж ты противный!

— Оставь его, — фыркнул Озеров. — Он за Казимира волнуется.

И почему-то мне подмигнул. Вот ведь чудные люди!

Как бы то ни было, своего я добилась. Лекари отставили чашки и поднялись. Я поплелась за ними следом, но дверь захлопнулась перед моим носом.

— И не вздумай подслушивать!

Я попыталась заглянуть в замочную скважину и едва успела отпрянуть, когда Синегорский выглянул в коридор.

— Кому сказано? Вон пошел.

Обидевшись, я спустилась в гостиную и утащила с блюда теплую еще ватрушку. Села на окно, ногами болтая и вздыхая. Не доверяют. И кому? Мне! Да я… да я на все готова, чтобы Хозяину лучше стало! И вовсе даже не из-за денег. А просто мы с ним подружились уже. И пусть он меня дюже старше, в отцы, верно, годится. Разве для настоящей дружбы это препятствие?

***

Спустились лекари не скоро, и лица их были сердиты. Сели на диван, молча налили себе чаю. Ухватили по ватрушке. Я испуганно глядела на них и молчала. Вопросы задавать как-то расхотелось. А ведь видела, как Долохову стало дурно на карьере! И все равно не верила!

— В общем, так, Маруш, — вздохнув, заговорил Синегорский. — Марк прав был. Дела поганые. Казимир сказал, чтобы мы от тебя ничего не скрывали, мы и не будем. Если он себя побережет, то протянет до будущего лета, а то и до осени. А если нет, то любой приступ может стать последним.

— Волноваться ему совсем нельзя, — добавил Озеров. — И непременно пить укрепляющие отвары. Каждый день. Будь тут Ольга, она бы проследила. Но теперь придется тебе. Ты вроде ответственный.

— Я прослежу, — гулко сглотнула я. — А что, совсем ничего сделать нельзя? Вы же лекари! Целители!

— Но не волшебники, — пожал плечами Озеров.

Синегорский опустил глаза и кинул в остывший чай еще два куска сахара.

— Значит, есть способ, — тихо сказала я. — Вижу же, что есть!

— Операция, — не поднимая глаз, сказал Синегорский. — Но…

— Но?

— Мы ее никогда не делали. И Марк тоже. На Юге такое не практикуется.

— Значит, нужно привезти целителя с Севера! — воскликнула я.

— Шансов все равно немного. Мы, возможно, и сами могли бы… В шесть-то рук. Чай не дураки и Университет все закончили. Но видишь ли, он ведь может умереть прямо во время операции.

— Как будто он без нее не умрет! — поджала губы я. — Сколько процентов на благоприятный исход даете?

— Десять… пятнадцать, если Марк поможет, — поднял темные глаза княжич. Второй лекарь кивнул молча.

— Ноль против пятнадцати, — протянула я. — Дайте-ка подумать, что лучше?..

— Не согласится Казимир, — сумрачно вздохнул Озеров. — Марк ему уже несколько раз предлагал. Если б раньше согласился, то шансов было бы больше.

Я сникла. Да, Долохов упрям, и его можно понять. Я бы, наверное, тоже не согласилась. Страшно это — когда тебя заживо режут. Да еще сердце, наверное, достают.

— А что делать-то нужно? — тихо спросила у невеселых докторов.

— Вскрыть грудную клетку и поглядеть, где там дырка. Если получится — зарастить. Мы — хорошие целители, сильные. Возможно…

Он снова замолчал, а я налила себе чаю и села рядом.