Счастье по рецепту - Красовская Марианна - Страница 10

И если какой-то паршивый революционер, будь он хоть сто раз князем, посмел угрожать моему не слишком здоровому брату и требовать у него денег, я этого революционера своими руками придушу. А заодно и ту дуру, что слишком много болтает.

— Честное слово, Ратмир ничего дурного не сделал! И я ему ничего не говорила! Он услышал наш с тобой разговор. Ну, тогда, у меня дома.

— У тебя дома при живом муже и строгом отце был мужчина? — тихо спросила я.

— Ну… он жил у меня в спальне несколько дней. Анатоля я все равно не пускала…

Я прикрыла глаза и подумала, что Альмира совершенно безумна. Как и ее Ратмир. Один бомбами кидается, другая нарушает все правила приличия. Я бы к такому опасному человеку даже подойти опасалась, не то, что в дом его пускать.

— И ты с ним снова спала, конечно?

— Конечно. Тем более, что я замужем… была. Всегда можно сказать, что ребенок от мужа.

Святые небеса, дайте мне сил! Она еще и беременна? То-то так кривилась от запаха кофе!

— Альмира, ты дура. Абсолютная и безнадежная.

— Зато никто не смеет мне указывать, как жить. Потому что, запомни, моя дорогая, я всегда выбираю себя. Свои желания, свое удобство. Мой муж никогда не сделает ничего такого, что меня огорчит. Потому что самая лучшая любовь — та, что по расчету. А самый верный расчет — по любви.

И взглянула на меня с вызовом.

Да. Я балованная, а Альмира — в тысячу раз больше. Тяжело ей в жизни придется. Хотя… возможно, тяжело будет ее мужчинам.

— Послушай, одолжи мне свой ландолет и кучера, — сменила я тему. — Я хочу съездить к брату. К вечеру вернусь.

— Да пожалуйста, — кивнула подруга. — Я сейчас распоряжусь.

Путь до родного дома по раскисшим дорогам занял куда больше времени, чем мне бы хотелось. Хватило и на раздумья, и на сомнения. Несколько раз я порывалась окликнуть кучера и развернуть ландолет обратно. Было страшно. Я снова — нашкодивший ребенок, и брат в полной мере имеет право меня отругать.

Кутаясь в теплый плащ, я кусала губы и растирала озябшие руки.

Как же сложно быть взрослой!

Усадьба ничуть не изменилась за время моего отсутствия. разве что листья окончательно облетели и трава пожухла. Кучер остановил ландолет у самого крыльца, я, прячась от вновь хлынувшего дождя, побежала в дом. Двери были открыты.

— Душенька наша Ольга Федотовна! — всплеснула руками Устина, выглянувшая на шум. — Вернулась! Мокрая вся! Снимайте скорее плащ, не то простынете!

— Там на дворе кучер, надобно его в дом позвать и горячим накормить, — быстро сказала я. — Позови Ермола, пусть займется. И лошадь распрячь. А это еще кто тут?

Я с удивлением воззрилась на рыжего мальчишку, что появился в прихожей.

— Маруш я, — баском напомнил мне старый знакомец. — Помните, вы еще портрет меня просили рисовать?

— Точно. Ты что тут делаешь?

— Ночую нынче. Пока Казимиру Федоровичу нездоровится, я его поручения выполняю.

— Ну ладно. Молодец.

Значит, брату все еще нехорошо. Наверное, из-за меня.

— Душенька, я заварю вам чаю с медом да липовым цветом, и не спорьте даже. На ужин что желаете? Есть гребешки морские в сливочном соусе, лисички жареные, кулебяка еще, творожник…

Устина говорила так вкусно, что я невольно сглотнула. Давненько меня так никто не потчевал. В ресторане я теперь брала то, что дешевле. Кормить-то приходилось троих. И если Марк ел не так, чтобы много, то братец его был вечно голоден.

— Кто же нынче продукты заказывает?

— Так Маруш. Он такой ловкий!

Я взглянула в окно и вздохнула:

— Мне засветло вернуться нужно. Не буду ужинать.

— Да куда ж вы в такой ливень? Не пущу!

— Казимир Федотович вас видеть желает немедленно, — вновь выскочил рыжеволосый паренек. — В спальне он. Вот, возьмите туфли домашние.

И вправду ловкий. Ушлый мальчишка. Успел и брату доложить о моем прибытии, и туфли мои разыскать. Далеко пойдет.

Переобувшись, я медленно поднялась по лестнице. Теперь меня страшил не предстоящий разговор, а болезнь брата. А вдруг он и в самом деле при смерти? Как смотреть ему в глаза?

Глава 11

Объяснение

В комнате брата остро пахло травяными настоями. Я поморщилась невольно: этот запах был мне незнаком и противен. Сам Казимир, никогда раньше не валявшийся в постели среди бела дня, выглядел осунувшимся и бледным, но голос звучал по-прежнему густо и раскатисто:

— Явилась? Что, закончилась твоя шальная любовь?

— Нет, не закончилась, — спокойно ответила я. — Узнала, что тебе хуже и решила…

— Попрощаться?

— С ума сошел? Прощения просить приехала. Но не за то, что замуж вышла, а что тебя обманула.

— Ну так проси, — брат уставился на меня с насмешкой, я я только закатила глаза, понимая с облегчением, что бури не будет.

Села в кресло напротив постели, понюхала зачем-то содержимое стакана и звонко чихнула.

— Ты сам виноват. Я же ясно сказала, что за Гальянова замуж не пойду.

— И чем же он хуже подлеца Пиляева? Беднее или уродливее, а?

— Мой муж не подлец и не урод, — отчеканила я. — Изволь выражаться вежливее, иначе мы снова рассоримся. Я люблю Марка и никому не позволю говорить о нем дурно.

— Да что там любить-то, — начал было Казимир, но, натолкнувшись на мой сердитый взгляд, осекся. — Ну ладно. Опустим его внешность и характер. Он же бедный, Оля. На что вы вообще живете? На твое приданое? Не отвечай, я и сам знаю. Уже запросил выписку в банке.

— Это не то, что ты подумал. Я купила немного мебели в новый дом.

— О-ля! Марк тебе не ровня. Он никогда не будет богат. У него куча братьев и сестер, которых нужно поднимать на ноги. А потом появятся племянники… и внуки. И все они будут сидеть на шее у Марка, а значит — у тебя. Твой супруг слишком ответственный, чтобы оставить их без помощи.

— Как будто ты вел бы себя по-другому.

— Я… — Казимир сумрачно вздохнул. — Вся правда. Я бы своих не бросил. Но у меня есть только ты. Вот я умру, и заводы твоими станут.

— Зачем мне твои заводы? Не нужно умирать. Не вздумай! Я… у тебя, может, скоро собственные племянники появятся. Разве ты не хочешь их увидеть?

— Очень хочу, но…

— Вот и славно. Кто сейчас тебя лечит?

— Двое сразу, Озеров и Синегорский. Приезжают по очереди каждый день.

— Отчего ж ты такой унылый? Или Марк все же лучше?

— Пожалуй, что лучше, — сдаваясь, проворчал Казимир.

— Сказать ему, чтобы приехал?

— Скажи. Ольга…

— Ну что еще?

— Обещай мне, что если что-то сложится нехорошо, ты не будешь плакать в одиночестве, а вернешься домой.

— Обещаю, — легко согласилась я, а потом вспомнила: — К тебе революционер приезжал, да?

— Откуда знаешь?

— Угрожал, наверное?

— Да нет, не посмел. Мы с ним вполне мирно поговорили.

— Ты что, дал ему денег? — догадалась я.

— Немного дал.

— Зачем?

— Не твое дело. Иди уже, я устал. И Маруша позови.

Я вышла, едва не зашибив вездесущего мальчишку дверью. Подслушивал, как пить дать. Вот же гаденыш.

Когда закрылась дверь, я и сама наклонилась и приложила ухо к замочной скважине.

— Вы ей сказали?

— Не смог.

— Да почему же?

— Просто… жалко ее. Видишь, любовь у Ольги. Пусть не волнуется.

С задумчивым видом я спустилась в столовую, где Устина с Просей накрывали ужин, да с таким размахом, словно ждали гостей. А может, я и была теперь самой долгожданной гостьей. Ну как тут откажешься?

За окном бушевала настоящая гроза, ехать куда-то в такую погоду — настоящее безумие. Придется остаться на ночь.

Марк, наверное, будет волноваться. Надеюсь, Альмира догадается его предупредить. Не хотелось бы, чтобы он себе напридумывал всякого.

Нет, я от него не уйду. Не дождется. Я знала, за кого выходила замуж. И каждую ночь об этом, кстати, вспоминала, прислушиваясь к голосам из гостиной, где мой супруг принимал больных.