Что дальше, миссис Норидж? - Михалкова Елена Ивановна - Страница 11

Сара кивнула:

– И Нельда, и Кори в день убийства были дома. Гибсон погиб около полудня, и в это время их никто не видел.

– Еще сложнее… – пробормотал дворецкий. – Что ж, тогда скажите: как выглядела фермерша?

– Рослая крепкая женщина, – с готовностью отвечала экономка. – Она могла схватить бегущего барана за рога и уткнуть мордой в землю, чтобы он стоял смирнехонько.

– А характер, по-видимому, вспыльчивый?

– Когда Нельда впадала в ярость, ей старались не попадаться под руку, – подтвердила Сара. – К тому же она была не дура заложить за воротник.

– Мда… Вы задали непростую задачу, миссис Берк! Что скажете, миссис Норидж?

– Спрошу, сколько лет было старшему сыну фермерши.

Сара обернулась к ней:

– Двенадцать или около того.

– А тому, которого Нельда любила больше прочих?

– Не больше восьми.

Гувернантка сложила руки на груди и задумалась. Натаниэль озадаченно чесал в затылке, пока Сара, посмеиваясь, переводила взгляд с одного на другого.

– Позвольте уточнить: в каком месяце приехал цирк? – наконец спросила Эмма.

– В июле.

– Гибсон отправился туда сразу же?

– В первых рядах, – подтвердила экономка. – Трижды смотрел представление!

– И все же он не собирался продавать Даффи незамедлительно, верно?

– Так и было, – признала Сара.

Миссис Норидж негромко засмеялась.

Натаниэль озадаченно уставился на нее:

– Только не говорите, что вы разгадали загадку!

– Это не так сложно, как кажется.

– Поверить не могу!

– И все же я думаю, что знаю ответ.

– Как вы догадались?

– Ключ в том, что Гибсон не отвел своего пса в цирк сразу, – объяснила Эмма. – Он хотел дождаться конца месяца.

Дворецкий вопросительно взглянул на экономку, но та хранила непроницаемый вид. Натаниэль запустил пальцы в седеющую шевелюру.

– Нет, я отказываюсь понимать, – признался он наконец. – Объясните же, миссис Берк!

– Уступлю эту честь миссис Норидж! Вдруг она ошибается?

– Миссис Норидж, умоляю!

– Я рассуждаю так, – начала Эмма. – Задержка в месяц может объясняться лишь одной причиной: Гибсон намеревался обучить пса новым трюкам.

– Звучит разумно! – согласился Натаниэль. – И что же из этого следует?

– Несомненно, он хотел поразить владельца цирка. Даффи должен был произвести впечатление. Старых фокусов было недостаточно. Гибсон придумал другие. Уверена, он поставил настоящий цирковой номер. Даффи должен был во всем превзойти пуделя. Лишь тогда Гибсон мог получить за него кругленькую сумму.

– Однако я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните.

– С чего начинаются цирковые номера, мистер Фостер? – спросила гувернантка.

– М-м-м… Я не большой любитель цирка.

– И все-таки?

– Полагаю, с музыки?

– Они начинаются с того, что открывается занавес.

Натаниэль замер, сжимая в руке недопитый бокал.

– Занавес, – эхом откликнулся он и вдруг привстал. – Постойте! Уж не хотите ли вы сказать…

Лицо его озарилось догадкой.

– Все просто, – сказала миссис Норидж. – Чтобы открыть занавес, нужно потянуть за веревку, а затем закрепить ее.

– Бог ты мой!

– Обучая собаку новому трюку, его разбивают на несколько этапов. Для начала Гибсон тренировал Даффи дергать за веревку. Бедный пес так радовался, что его в кои-то веки не бьют, что старался изо всех сил. Теперь вспомните: Гибсон ремонтировал крышу. Вот он лезет по стремянке, чтобы поправить веревку, которую заело в блоке. Он не слишком-то осторожен: середина веревки обвивает его плечи, а конец лежит на земле. Что видит Даффи? Задание, которое нужно выполнить! Он хватает веревку и тянет изо всех сил. Гибсон был уже на самом верху стремянки. От рывка он потерял равновесие, свалился, а остальное довершил самозатягивающийся узел. Это дело раскрыли бы сразу, если бы Гибсон имел обыкновение запирать дверь. Но он оставил ее открытой. Стремянку Гибсон уронил, когда дергался, пытаясь достать ее ногами. Все выглядело как убийство. Надеюсь, фермерша и горбун не стали жертвами судебной ошибки?

– Не беспокойтесь на этот счет, – сказала экономка. – Пока шло расследование, Даффи жил у Нельды. Мальчишки заметили, что пес тащит каждую веревку, словно крысу за хвост из норы, и прибежали к матери. А она уж пошла в полицию. Инспектор оказался сметливым человеком. Он забрался под крышу и увидел, что веревку заело в механизме. Так и стало понятно, что произошло. В другие времена Даффи повесили бы, но слава богу, мы живем в просвещенном обществе.

Натаниэль с недоверчивым восхищением покачал головой:

– Миссис Норидж, мои аплодисменты!

Гувернантка поклонилась:

– Благодарю! Но скажите, миссис Берк, какова была дальнейшая судьба Даффи?

– Отчего вы решили, что мне она известна?

Щеки экономки слегка порозовели.

– Вы описываете подробности, которые может знать лишь близкий наблюдатель, – сказала Эмма. – Если бы вы рассказывали с чужих слов, вы не смогли бы так замечательно описать Даффи.

– Я буквально увидел этого пса! – подхватил Натаниэль.

Румянец миссис Берк стал ярче.

– Видите ли, – запинаясь, начала она, – в те годы я была знакома с Нельдой… А что это вы так смотрите на меня, миссис Норидж?

– Я лишь внимательно слушаю!

– А вы, похоже, ухмыляетесь, мистер Фостер?

– Это игра света и тени, – заверил дворецкий.

– Святые небеса! – воскликнула Сара. – Вы оба невыносимы! Да, я водила тесную дружбу с Кори Блустайлом, раз вам так угодно. Он мечтал заполучить Даффи и заслуживал этого. А все ж собака досталась Нельде. Так решил городской совет. Нельда на радостях пообещала горбуну, что он получит своих щенков, и обещание сдержала. Но что же вы думаете? У Альмы с Даффи не родилось ничего выдающегося. Неудивительно: ведь и у людей все точно так же. Альма трижды приносила помет, прежде чем Кори смирился с тем, что гениального щенка ему не получить. «Так всегда бывает, когда чего-то хочешь слишком сильно», – говорил он с тех пор. Даффи прожил много лет в семействе Нельды. Сидел с ними за обеденным столом и спал на пуховой перине. А Кори мне жаль до сих пор, – созналась она.

– Полагаю, он нашел чем утешиться, – только и сказал Натаниэль, глядя на ее цветущее гладкое лицо.

За окнами сгустилась темнота. Натаниэль отлучился, чтобы сварить глинтвейн, и вскоре вернулся с кувшином.

Что может быть лучше, чем выпить кружечку глинтвейна, прежде чем выходить в промозглую сырость! Мистер Фостер добавил в бузинное вино немного малинового уксуса и сушеные листья мелиссы. Чудесный аромат распространился по комнате.

Осторожно прихлебывая горячий глинтвейн, экономка сказала:

– Что ж, ваша очередь, миссис Норидж. Порадуйте нас напоследок рассказом о зловещем убийстве!

– История о плотнике была хороша, но слишком уж коротка, – поддержал ее Натаниэль.

– И потом – швея! – Экономка скривилась. – Вот если бы это была знатная леди! Или хотя бы жена священника… Ее заточили в подвале, и стенания несчастной тревожили путников долгие годы, хотя тело ее давно истлело в каменном мешке…

Сара Берк мечтательно вздохнула.

– Мне действительно доводилось слышать стоны из каменного подвала, – сказала миссис Норидж. – Это оказался бакалейщик. Он спускался за свиной лопаткой, поскользнулся на лестнице и сломал ногу. Правда никогда не бывает столь же романтична, как вымысел. Однако, – подумав, продолжала она, – у меня и впрямь есть история, которая подходит к теме нынешнего вечера. Прекрасного – благодаря вашему гостеприимству, мистер Фостер.

Сара Берк согласилась, что ужин был выше всяких похвал.

– Преступление, о котором я хочу поведать, произошло на благотворительном балу. Раз в году его устраивала леди Оделия Бауэр-Александер. Не могу сказать, чем руководствовалась леди Оделия, приглашая в тот год на свой бал супругов Пиксетт. О Дункане Пиксетте не было известно ровным счетом ничего. Нет-нет, его положение в обществе, имена его родственников, количество унаследованных акров – все это вы могли бы узнать без труда. Но что собой представлял характер Дункана? Загадка! Это был полный мужчина с усами, похожими на сапожную щетку, и невыразительным лицом. Где бы он ни оказывался, всегда рассказывал анекдотический случай о некоем англичанине. Тот рыбачил на берегу Темзы, когда к нему подошел констебль, сообщил, что рыбалка в этом месте запрещена, и потребовал выплатить штраф. Джентльмен, однако, отвечал, что он вовсе не рыбачит – он купает своего червяка. Констебль вынужден был отойти, но через некоторое время вернулся. «Вы купаете своего червяка, сэр?» – спросил он. – «Да, я купаю своего червяка», – был ответ. – «Позвольте мне взглянуть на него, сэр». – «Прошу вас, констебль», – сказал джентльмен, вытаскивая крючок из воды. – «Благодарю! С вас два фунта штрафа». – «За что?!» – «Вы нарушили общественный порядок, купая его в публичном месте без купального костюма». Завершив свой рассказ, Дункан Пиксетт разражался громким смехом и больше на протяжении всего вечера не произносил ни слова.