Разломщик (СИ) - Лекс Эл - Страница 24

Никс?

Крыс немного помолчал, словно сверялся с показаниями детектора лжи, а потом утвердительно пискнул. Девушка не врала… Насчет того, что не врала. Каламбур, однако.

— Надо же, совсем как я! А у нас прямо много общего, я как раз черный цвет тоже люблю, самый практичный на мой взгляд. — я щелкнул пальцем по своей одежде. — Так и почему же ты отказалась от заказа?

— Потому что я видела тебя. Не такого, каким мне тебя представляли, когда давали заказ. Я видела тебя настоящего. Я видела, как ты бросился в самоубийственную атаку на толпы разломных тварей, чтобы защитить людей. Людей, которых ты даже не знаешь. Я видела твою готовность биться до последней капли крови, даже когда стало очевидно, что победа невозможна. Я видела, как ты спас скавенджера, и как бережно ты отнесся к нему. И я поняла, что я не могу тебя убить.

— Даже по приказу твоему хозяина?

— У меня нет хозяев. Я — не рабыня.

— Да? А кто же тебе Кантор?

— Он — человек, перед которым у меня есть долг. Большой долг.

— Отлично! — я щелкнул пальцами. — Если теперь ты не хочешь меня убивать, а перед Кантором у тебя долг, я предлагаю сделку! Ты скажешь мне, кто он, а я сделаю так, что отдавать твой долг будет некому! Все в плюсе!

— Нет. Это противоречит моему кодексу. Так же противоречит, как и твое убийство. Возможно, даже немного больше.

— Кодексу? У наемных убийц есть какие-то кодексы? — восхитился я. — Типа там кредо убийцы, да? Как там, ничто не истинно, все дозволено?

— Понятия не имею, о чем ты. — в голосе девушки впервые за весь разговор прозвучало что-то вроде интереса. — Таких слов в кодексе нет. Но и мы — не обычные убийцы. Мы — Черные Сестры.

— Ни хера не понял, но очень интересно. — настал мой черед качать головой. — Что за Черные Сестры?

— Этого я не могу тебе рассказать. Это тоже…

— Противоречит кодексу, я понял! — закончил я за нее. — То есть, сдать Кантора ты мне не можешь, рассказать о сестрах ты не можешь… Ты можешь быть мне хоть чем-то полезна?

— Я не могу быть тебе полезна. У меня нет перед тобой долга.

— В таком случае, я сделаю так, что этот долг у тебя появится.

И я достал пистолет, направляя его в голову Старшей. Еще в лавке Старьевщика я зарядил полный магазин, чтобы быть во всеоружии, и сейчас оставалось только радоваться, что я это там сделал.

Старшая даже не дрогнула, когда ствол оказался направлен в ее голову. У нее даже зрачки не расширились от страха, а ведь это было бы невозможно просмотреть даже с того расстояния, что нас разделяло — слишком уж они у нее были бы огромные. У кошек в такой ситуации зрачки занимают почти весь глаз, сомневаюсь, что в ее случае это должно работать как-то иначе.

Она совершенно не боялась, что я спущу курок. Она вообще не боялась смерти, хотя и знала, что с такого расстояния она не успеет ни среагировать, ни тем более — броситься на меня.

— Твоя жизнь — в моих руках. — произнес я, глядя поверх мушки на девушку.

— Это так. — подтвердила она. — И ты можешь ее забрать. Но я уже сказала, что буду сопротивляться.

— Тты не успеешь.

— Я не успею. — согласилась она. — Но я хотя бы попробую.

— Пробуй. — произнес я, и выжал спуск.

Грохнул выстрел, эхо заметалось между стенами домов, многократно отражаясь и накладываясь друг на друга, и в этом шуме совершенно затерялся звук падающей на асфальт гильзы.

И она была единственным, что упало. Старшая так и осталась стоять, разве что прикрыла глаза, когда пуля рванула волосы возле ее уха.

Я все так же смотрел на нее, но уже не через прицел пистолета. Он был смещен в сторону от лба Старшей на несколько сантиметров — ровно столько, сколько было нужно, чтобы она не пострадала, но усвоила урок.

— Теперь за тобой должок. — сказал я, опуская пистолет и подбирая с асфальта гильзу. — Я оставил тебе жизнь.

— Этого недостаточно. — она покачала головой и только после этого открыла глаза. — Моя жизнь не так много стоит.

— Значит, будет считать это авансом. — я поставил пистолет на предохранитель и спрятал его. — А там дальше посмотрим.

— Будет какое-то дальше? — в голосе девушки послышалась усмешка.

— Если будешь себя хорошо вести. — усмехнулся я, полез в карман, достал шарик, который отобрал у кошкоглазой, и показал ей. — Это, кажется, твое.

— Дай. — тут же требовательно сказала она.

— На. — я кинул ей шарик, она его ловко сцапала в воздухе и тут же замахнулась, чтобы разбить об землю.

Но не разбила. Промедлила секунду, и так и застыла с поднятой вверх рукой.

А потом подняла на меня глаза и тихо сказала:

— Не надо никакого «дальше». Не ищи меня. Пожалуйста. Ты не знаешь, во что ввязываешься.

— Ах, если бы мне давали по рублю каждый раз, когда я это слышу! — я рассмеялся. — У меня была бы тысяча рублей!

— Я предупредила. — вздохнула девушка, и разбила шарик об асфальт, исчезая в клубах серого дыма.

Я демонстративно отошел к стене, и слегка поклонился, указывая в сторону выхода из тупика — чтобы она понимала, что я пркрасно в курсе того, как работают эти шарики. И я даже, кажется, услышал легкие, едва различимые шаги по мокрому асфальту, когда она проходила мимо.

А потом все стихло и мы с Никсом остались в тупичке одни.

И тогда я достал из кармана то, что кошкоглазая выронила, когда в спешке кидала нож. Это оказался кусок плотной бумаги, свернутый в шарик, явно в приступе недовольства. Когда я его развернул, то оказалось, что это — кусок рекламного флаера, его половина, если говорить точнее. На ней был изображен атакующий прямо из сияния разлома вулх, а надпись наверху гласила: «Уникаль… Насмерть!.. Старшая… Бар…»

Все остальные куски слов остались на второй половине флаера, которой у меня не было. Зато на этой было то, что интересовало меня намного больше — фотография кошкоглазой, крупным планом. Все в той же маске, словно она ее вообще никогда не снимала.

А это, да еще вместе с многозначительным «Старшая» значило только одно. «Бой насмерть» — это про нее.

Осталось только найти, где этот самый бой насмерть будет проходить.

Глава 13

Не успел я выйти из переулка и вернуться на путь к кафе, чтобы наконец пообедать, как у меня в кармане зазвонил телефон. Ожидая от этого дня уже любой пакости, я вытащил телефон… Но это оказался всего лишь Паша.

— Привет! — с ходу выпалил он. — Я закончил свои дела, ты как?

— Я? — я удивился его звонку. — Я… Пожалуй, что тоже. А что?

— Надо возвращаться в Урмадан, сегодня же родительский день. Поедем вместе?

— Родительский день? — переспросил я. — Это в смысле родители приедут?

— Ну да. — Паша, судя по голосу, удивился тоже. — Ты не знаешь, что ли? К тебе не приедут?

Я не стал ему говорить, что моих родителей давно уже нет в живых, вместо этого ответил вопросом:

— А почему тогда ты в Смекалинске, а не в университете? К тебе никто не приедет что ли?

— У меня были дела! — явно смутившись, ответил Паша. — А родители все равно приедут только после обеда! Так что мы еще успеем даже поесть!

Ах, вон оно что. Вот почему Паша так стремился вернуться в Урмадан. Я все время забываю о том, что он из небогатой семьи. Да что там «небогатой» — откровенно бедной, можно сказать. Сегодня я оплачивал счет в кафешке за нас двоих, как-то даже не задумавшись о том, чтобы поделить его — мои мысли были заняты старшим Хромовым. Ну а сейчас Паша не хочет тратить лишних денег на обед в Смекалинске, ведь в Урмадане кормят ничуть не хуже, зато бесплатно.

Ну и нельзя забывать о том, что его будут ждать родители. Тоже важное дело.

В общем-то, мне тоже здесь задерживаться больше незачем. Я сделал все, что хотел, и даже немного больше этого. Хотелось бы, конечно, еще с Астрид увидеться, но это на завтра, потому что сегодня у нее рабочий день, а отвлекать от работы — такое себе.

Поэтому быстро прикинув одно к другому, я ответил Паше в трубку: