Разломщик (СИ) - Лекс Эл - Страница 17

А пока что мне хватит для изучения и того, что есть. Такой исключительный маг, как Болтон Бейтс, просто не мог в своем дневнике писать о чем-то не очень важном и не очень интересном. Как минимум, я успел приметить там какие-то схемы и зарисовки от руки, а это уже интересно само по себе.

Но это потом.

А сейчас я убрал дневник обратно в карман, потому что в мертвой тишине дирижабля уже раздался шум открывающейся двери, и знакомые голоса. Литова, Радонецкий и на этот раз — удивительно! — даже сам директор!

— Вот нам сейчас только проблем с дирижаблем не хватало после сегодняшнего! — ворчала Литова, чей голос я разобрал самым первым.

— Успокойся, Петя, говорю тебе — это не проблемы! — весело, в своей обычной манере, отвечал ей Виктор. — Это не имеет ничего общего с проблемами! Я даже готов поспорить на сотню, что знаю, кто за это ответственен.

— Полагаю, что я тоже знаю. — прогудел директор, и он же первым вырулил из-за угла и встал напротив меня, сложив руки на груди. — Доброго дня, тэр Оникс.

Следом за ним из-за того же угла вышли Радонецкий и Литова. Она — сумрачно и серьезно хмурясь, он — сияя от радости, как начищенная кастрюля. Увидев меня, он протянул к Литовой руку:

— С тебя сотка.

— Я не спорила. — одними губами ответила она ему, после чего обратилась ко мне. — Тэр Они… Стрельцов, расскажите, пожалуйста, что вы здесь делаете?

— Решаю вторую загадку Болтона Бейтса, конечно. — я пожал плечами и указал на фейерверк, который все еще трещал за окном. — Я думал, это очевидно…

— Но почему здесь? — всплеснула руками Литова.

— Потому что загадка располагается здесь. — проникновенно ответил я, кивая на подзорные трубы. — Что увидеть, надо знать, куда и как смотреть. Глаза на табличке с этим изречением символизируют подзорные трубы и так же, как они смотрят в одну точку, я направил в одну точку и трубы тоже. Все оказалось достаточно просто.

— Хорошо, но как вы проникли внутрь дирижабля? — не отставала Литова, пока директор задумчиво чесал в затылке, поглядывая на подзорные трубы, а Радонецкий, не переставая, улыбался. — Он же был закрыт! Или вы опять…

Она подозрительно прищурилась, и мы оба прекрасно поняли, что означало ее «опять».

— А что, нельзя? — я удивился. — Простите, я запамятовал — в уставе университета есть пункт, запрещающий лазать по обшивке дирижабля или проникать на него?

Виктор прыснул и уже в открытую засмеялся, держась за живот. Литова стрельнула в него строгим взглядом, но от комментариев отказалась.

— Что ж… — медленно произнесла она. — Таких пунктов действительно в уставе нет… Но я все равно вынуждена буду снять с техномантов баллы за… За…

— За то, что так долго разгадывали загадку. — шепотом подсказал ей Виктор, не переставая улыбаться.

— За то, что вы так долго разгадывали эту загадку! — обрадованно подхватила Литова.

А потом до нее дошло, что она сказала, и она моментально покраснела:

— Проклятье, Виктор! Ну хотя бы не при студентах!

Радонецкий снова засмеялся, и даже директор улыбнулся:

— Что ж, тэр Оник… Стрельцов. Баллы с вас мы снимать, так уж и не будем, а то, что вы разгадали вторую загадку — это похвально, весьма похвально. К сожалению, за ее решение не полагается никаких дополнительных баллов тоже, так что… Мне непросто это говорить, но, кажется, вы рисковали зря.

— Что ж… — я вздохнул. — Не полагается так не полагается. Я переживу.

Им же невдомек, что я рисковал не зря! Ох, как не зря!

Свою награду я получил, и никакие баллы рядом с ней и рядом не валялись по ценности.

Весь остаток недели я изучал дневник Болтона Бейтса — разумеется, тогда, когда для этого были возможности. Мне все еще приходилось скрывать его наличие, потому что в противном случае преподаватели как пить дать заинтересовались бы, а мне это было не нужно. Это мое, я его, блин, добыл собственными мозгами и собственными мышцами.

Если кто-то хочет такое же — пусть идет и сам решает свои собственные великие загадки.

К сожалению, возможностей изучать дневник было исчезающе мало. Читать его вечерами в спальне я не мог, потому что там постоянно терся Паша, а даже ему показывать дневник не хотелось. Не то чтобы я ему не доверял, но ведь не зря говорят — что известно двоим, известно и свинье.

Идея отфотографивать дневник на телефон и изучать написанное с его экрана провалилась с треском. Страницы отказывались фотографироваться, все, что было на них написано просто исчезало на фотографиях, словно и не существовало вовсе. Да что там «на фотографиях» — даже просто наведя камеру на закорючки Бейтса, я обнаружил, что на экране страницы пусты — камера телефона их просто не видела. Для электронного глаза они не существовали, только для живого, человеческого. Я потратил весь вторник на то, чтобы придумать способ как-то читать дневник, чтобы никто не знал, что я его читаю, и к среде наконец придумал. Дождавшись окончания уроков, я взял дневник и пошел туда, где люди и так только и делают, что читают разнообразные книги, журналы и брошюры.

В библиотеку.

Библиотека Урмадана отличалась от обычных, привычных библиотек вообще всем, начиная с интерьера. Так как она располагалась в круглой башне, то и форма у нее тоже была круглая, причем стены являлись бесконечными, замкнутыми в круг стеллажами с книгами. Даже входная дверь была вырезана в этих стеллажах и обставлена по периметру цветными корешками.

Но эти стеллажи не были единственными. Отступив от стен метров так пять, создатели библиотеки поставили еще один круг стеллажей, проделав в них местами сквозные проходы, а на свободном пространству между двумя рядами шкафов поставив читальные столики с лампами.

А потом они отступили от второго ряда еще пять метров, и построили еще один ряд стеллажей, а потом еще один ряд, превращая библиотеку в несколько вложенных друг в друга окружностей, наполненных знаниями.

А еще библиотека Урмадана отличалась от обычных, привычных библиотек, тем, что в ней не было никаких заведующих. В ней не было даже компьютера, который помогал бы найти нужную книгу на бесчисленных книжных полках, и единственным способом найти то, что нужно, были многочисленные пометки, свисающие со стеллажей на флажках тут и там — «Мутомагия теория», «Мутомагия практика», «Философия аэромагии», «Артефакторика в медицине», «Медикамагия как способ повысить продуктивность» и сотни других. Хоть по алфавиту расставлены, и то ладно, хоть что-то можно найти.

Мне, к счастью, искать ничего не нужно было, поэтому я просто прошел через все ряды библиотечных шкафов к центру, где стоял одинокий, едва влезший в самую центральную окружность, столик, и сел за него. Вряд ли сюда кто-то еще заявится, ведь парочка студентов, которых я встретил по пути, занимали столики ближе к входу. Где нашли нужную книгу — там и сели, проще говоря.

Оставшись наконец в одиночестве, я погрузился в изучение дневника Бейтса. Это было непросто, прямо говоря, потому что почерк у древнего мага был такой себе. Ему далеко было до шифровальщиков-криптографов, конечно, но уже близко к врачам.

А еще половину написанного занимали картинки и схемы. Нарисованные от руки, судя по кляксам — пером и чернилами, они тоже не отличались особой информативностью, и периодически приходилось наклонять настольную лампу пониже, чтобы понять, что означает тот или иной символ, или это вообще случайная капля чернил упала.

В итоге за время до отбоя я смог расшифровать только первые две страницы… Но оно того стоило!

Оказалось, что под «дневником» Болтон Бейтс понимал скорее исследовательский дневник, нежели тот, в котором пишут, как прошел день и что интересного случилось. В своем дневнике Бейтс излагал собственные мысли и рассуждения на тему техномагии в целом и артефакторики в частности, а еще (и это намного ценнее) — записывал и зарисовывал идеи новых, никогда и никем ранее не произведенных артефактов, зелий, тоников, магических механизмов и всего прочего, за что отвечала техномагия. Разобрав первые две страницы, я узнал, как сделать два артефакта. Одним из них была уже знакомая мне «сагитта», которую я и так мог повторить благодаря тому, что просканировал ее руками. Однако, оказалось, что я не был в курсе некоторых неожиданных решений, без которых «мой» артефакт был бы не так эффективен, как уже существующий. Она все еще могла бы летать и пробивать все, что только удастся вообразить, но требовала бы вдвое больше маны. Мне-то разницы нет, а вот реальным пользователям это могло бы стать неприятным открытием.