Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус - Страница 30

— Так эти ракеты на проводах — тоже ваша разработка? — очень удивился товарищ Пономаренко.

— Да, и я этим очень горжусь. Потихоньку, чтобы народ не смущать.

— Я понял… однако придется вам все же погордиться и более… публично: товарищ Ким меня чуть ли не при каждой встрече спрашивает, кто эти ракеты придумал. Я, конечно, с Павлом Анатольевичем посоветуюсь…

Наш разговор еще примерно полчаса продолжился, большей частью в машине: Пантелеймон Кондратьевич выпендриваться не любил, так что в Комитет я его на своей «Волге» привезла, ну а затем, естественно, и обратно доставила. И по дороге мы с ним договорились о том, что «в рамках расширения эксперимента по управлению» я получаю по отдельному постановлению Президиума право на «присоединение» новый районов к списку «специальных», а так же некоторую (и довольно немаленькую) денежку на строительство четырех новых заводов. Все же партия очень внимательно следила за экономикой страны, и когда я ему назвала суммы, которые страна сможет сэкономить на «северном завозе», ему потребовалось минут пять на принятие решения. А «про остальное» он обещал еще подумать, но что-то мне подсказывало, что думать он будет очень недолго.

Впрочем, мне было достаточно и того, что с «идеологом социализма» мне удалось найти общий язык. Правда, сильно легче мне от этого не стало, домой я вернулась вся как выжатый лимон… и первым делам лимон и сожрала. То есть просто очистила его как мандарин и целиком съела, причем без сахара, а Ника, которая это увидела, пришла в ужас:

— Светочка, так же нельзя! Он же кислый!

— Между прочим, лимон — самый сладкий из всех цитрусовых. То есть в лимонах сахара больше всего, а кислота… иногда и от кислоты польза есть…

Глава 12

Честно говоря, я в разговоре с Пантелеймоном Кондратьевичем не поняла одного: какое отношение «мои» ракеты имеют к товарищу Киму — ведь корейская война закончилась вообще до моего перемещения. И почему это привело к резкому изменению отношения товарища Пономаренко ко мне — но как-то это было связано, и в результате мои позиции в руководстве страны… не то, чтобы укрепились, но стали более спокойными, что ли. По крайней мере и сам Пантелеймон Кондратьевич начал ко мне периодически обращаться по некоторым (сугубо производственным) вопросам. А я попутно ему понемножку капала на мозги по вопросам, которые можно было назвать «идеологическими». И это даже приносило вполне определенные результаты: например, специальным постановлением, принятым в канун ноябрьских праздников, было снято совершенно непонятное мне ограничение на размеры частных домов в сельских населенных пунктах.

Но главным своим достижением я посчитала принятие обновленного пенсионного закона: теперь пенсии гражданам выплачивались с даты наступления пенсионного возраста независимо от того, продолжали они работать или нет. Вроде бы пустяк, но огромное количество пенсионеров таким образом можно было снова вернуть на работу, а рабочих в стране все же не хватало. А еще не хватало инженеров, врачей, учителей… да кого угодно. А еще не хватало всякого прочего разного — и вот работающие пенсионеры могли очень многое из нехватающего стране дать. И я это заметила почти сразу: количество заявлений от пенсионеров на предприятия (и в колхозы) в «специальных районах» чуть не парализовало работу отделов кадров.

С простой человеческой точки зрения это было понятно: все же пенсии были довольно скромными (особенно у колхозников), а лишние деньги лишними никому не казались. Тем более, что имелось множество вакансий, не требующих тяжелого физического труда. А то, что «свободные вакансии» как правило у предприятий Комитета имелись отнюдь не по месту жительства этих пенсионеров, то стариков это теперь не особенно и пугало, ведь работникам любых предприятий к тому же в кратчайшие сроки и приличное жилье предоставлялось.

Правда, отдельные вакансии пенсионеров не особо прельщали, но и в местах весьма отдаленных ими получилось заполнить чуть ли не половину вакансий. Предварительно заполнить, поскольку «инфраструктура» этих мест только проектировалась. И прежде всего речь шла о двух заводах, которые должны были «обеспечить энергетическую безопасность сел и деревень»: два из четырех новых заводов, включенных в планы, были Спасский генераторный завод в городе Спасск-Дальний и Чкаловский турбинный завод, который должен был появиться неподалеку от первого в пока еще селе Чкаловское. То есть эти два завода должны были появиться на самом что ни на есть Дальнем Востоке, и причин для такого их размещения было три. Первая — это «пожелание правительства», так как руководство было озабочено развитием этого самого Дальнего Востока. Вторая — «сырьевая»: для изготовления генераторов требовалось много меди, а в СССР с медью было совсем пока паршиво и большую ее часть возили из-за разных границ. В том числе металл закупали у американцев, а те приличную часть поставок проводили прямиком из Чили — и медь приходила во Владивосток. Вроде и не лучший для страны вариант, но так металл получался немного дешевле за счет специфики транспортировки в Союз, а внутренние перевозки дефицитной валюты не требовали. Что же до стали, то она теперь производилась на небольшом (относительно небольшом) металлургическом заводе возле станции Известковая, так что с сырьем именно здесь все было хорошо.

А третья причина была «политическая»: на Дальнем Востоке энергетика в целом была в отвратительном состоянии, электричества и в городах не хватало, а в деревнях о нем часто и не слышали — и именно дальневосточные села и должны были стать «главным потребителем» продукции этих заводов. А еще заметным потребителем должна была стать Северная Корея — но потребителем для СССР «выгодным»: там, в Корее, теперь делались (уже делались) пеллетные котлы для этих электростанций.

Меня это поначалу удивило, ведь в этой самой Корее угля было просто море — так зачем из «дровяные» котлы? Но оказалось, что им такие нужны, а судя по тому, сколько они их стали делать, они были им нужны очень сильно. Меня это коснулось лишь одним боком: заводу в Приозерном чуть ли не вдвое увеличили заказ на поставку «котельной автоматики», но дед (то есть товарищ Соболев) сказал, что проблем с выполнением увеличенного плана не предвидится. А вот выгода для Приозерного от этого получилась заметная: в городок отправили полный комплект оборудования для цветной телевизионной студии.

Вообще-то с цветным телевидением в стране (и в мире) было странно: в Германии (западной) цветные передачи вели четыре студии, во Франции — всего одна (в Париже, естественно), в ГДР почти все телестудии перешли на цветное вещание: восточные немцы как-то договорились с Телефункеном и поставляли им теперь объективы для телекамер, взамен получая оборудование для студий. А вот в СССР картина была забавная: в Москве все пять каналов работали «в цвете», в Минске — оба канала, в Ленинграде цветные передачи вел (причем не всегда) только один. По одному цветному каналу еще было в Харькове, Днепропетровске, Ташкенте и Алма-Ате, а в ближайшее время планировалось такие пустить в Томске, Новосибирске, Красноярске и Хабаровске. Это «по государственным планам» — и такое «отставание» от той же ГДР объяснялось просто: восточные немцы всё оборудование студий закупили на Западе — немецкое же, а в СССР точно так же все оборудование ставилось исключительно отечественное. И вот с этим оборудованием в стране были серьезные такие проблемы, в основном связанные с тем, что выпускалось оно штучно. Тоже понятно, тысячи телестудий Советскому Союзу и не требуется, и налаживать именно серийное производство его абсолютно не выгодно — но, с моей точки зрения, и «малосерийку» можно качественно и относительно недорого изготавливать, но никто этим всерьез заниматься не хотел. И у меня (точнее, у деда) возникло подозрение в том, что ему такой комплект отправили с умыслом: мол, не захотят настоящие специалисты барахло два раза в неделю чинить и сами сделают что-то получше…