"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ) - Ясный Дмитрий - Страница 59

Страшно. Вместо будущего непроглядная серая хмарь и снова всепоглощающий страх. Уже привычный, родной. Работа учетчицей в домовом комитете на подоконнике в углу, машинисткой в совете, продажа сережек, цепочек, постельного и нижнего белья, штор. «Уплотнение» родной квартиры сознательным пролетариатом и насильственное переселение в полуподвальную комнатушку. Вещи из квартиры забрать не позволили — ни посуду, ни люстру, ни платья, ни оставшуюся шубку. Толкали немытыми ладонями в грудь и спину, дышали смесью перегара и жареных семечек в лицо, харями потными лыбились, грозились ЧКа. Злое слово «лишенка» жгло раскаленным клеймом сердце и заставляло сжиматься в страхе душу.

Ушла молча, на последней ступеньке загаженного «парадного» присела — ноги не шли, и расплакалась — люстру было особенно жалко, уже сговорилась за муку и картошку её отдать.

Шубку Леночки недолго поносила жена ответственного работника. Леня, злое солнце Леночки, вернул ей с кровавым пятном на подкладке и прорехой в области печени. Поплакала она тогда, да и выкинула испорченную вещь. А вот люстру она видела год назад на рынке. Продавал сверкающий хрусталь на бронзовых позолоченных ветвях угрюмый мужик со злым взглядом и огромным родимым пятном на лбу. Лене об этом не сказала — зачем? Опять кровью все будет заляпано, Ленька по-другому не умеет.

Потом, после выселения, было мытье посуды в столовой петроградского отделения Рабкрина и противно-слюнявое приставание заведующего. Расцарапала до кровавых борозд небритые жирные щеки, больно получила кулаком в живот, затем выгнали со скандалом, а на её место взяли девушку правильного, рабоче-крестьянского происхождения без ненужных заморочек в половых сношениях. Практическое применение аналогии «стакана воды» выбило из голов девиц пролетарского происхождения все понятия о приличии и стыде. И вообще, все это пережитки буржуазного прошлого, так что скинем оковы царизма вместе с трусами. «Ноги шире, раз и два, сгинет гидра буржуа!». «Эй, коммунисты! Кричите — ура! К вашим услугам любая дыра!».

Тогда ей помогли бывшие мамины друзья, петроградские масоны. Пристроили продавать вещи в лавке на другом конце города, у Кантемировского моста. На хорошую еду не хватало, но и с голода она не умирала. В общем, хлебнула лиха, моя Леночка от души. За все это время ее не раз обворовывали, грабили, унижали. Два раза чуть не изнасиловали, убегала, и о, чудо — рабочий патруль спас, а на третий у обдолбанных кокаином двух революционных матросов их члены не встали. Несмотря на все её старания — жить очень хотелось. Измучили, избили, в канаву бросили. Но не убили, слава богу. Черная нескончаемая полоса. До сих пор непроизвольно тянет блевануть от воспоминания зловонного вкуса прокисшей мочи во рту и сердце сбивается от призрака пережитого ужаса. Господь спас тогда, охранил от страшной доли. Он и от тифа с испанкой уберег, и в тот самый день на базар подсказал идти. На рынке с Пантелеевым моя Леночка и встретилась. Колечко она, последнее, мамино продавала. Недорого просила — крупы кулек, да масла подсолнечного сколько дадут. И тут на её горизонте появляется красивый, уверенный, сытый Леонид во время очередной раздачи части награбленного беспризорникам. Были у него такие заскоки. Шествовал уверенно в сопровождении подельников своих, в костюме английском под расстёгнутым пальто. С бутоньеркой в петлице, херов позер. Заметил Ленька Пантелеев под грязью и черным платком всполохи красоты, отмыл, накормил, вытащил из подвальной клетушки, поселил на чистой, теплой квартире. Часто потом приходил. Не как к «марухе» приходил, а с цветами и обязательно с шоколадом, строго французским. В рестораны он ее не водил, объяснял, ласково улыбаясь, что не хочет марать её ножки тамошней грязью. Через три месяца предложил тайно обвенчаться. Лена согласилась не раздумывая. Она еще и ребенка от него хотела, дурочка.

Может, этот Ленька чувствовал, что ему недолго осталось? Пытался что-то исправить, но не смог? Впрочем, мне на его предчувствия, попытки и Леночкины желания совершенно наплевать, своих проблем выше крыши. И о том, почему я очутился в 1923 году, почему жив и нахожусь в теле Леночки, будем думать позже, а сейчас краткий анализ ситуации.

Жив, здоров уже хороший толстый плюс. Знаю, кто я и где я, знаю многих людей и нелюдей, с которыми вчера вместе поминал покойного благоверного. Остатки, непойманные, это Ленькиной банды. Девятерых расстреляли шестого марта, а вот эти трое уцелели. То есть двое — Мазы, в крещении Бориса, бес его знает, как там дальше, уже с нами нет. Женщина, что ухаживала вчера за мной, Агафья Ивановна Мазурова, бывшая гросс-маман проституток. Сейчас она занимается скупкой краденного, и мы живем у нее на квартире. Прячемся от ГПУ. Агафья сперва не хотела пускать, скалой в дверях стояла, но меня пожалела и сняла цепочку с двери. И к лучшему, иначе бы её либо прирезали или она кого-нибудь из своего монструозного полицейского «Смит-Вессона» положила. Женщина-кремень, но полукорец или полукитаец Ли Хо был из стали и просил за меня. Агафья уступила. Добрая женщина и умная, знает, когда отступать. Опасная. Оба они хороши, и Ли и гражданка Мазурова, с обоими как с минами на взводе придется себя вести — то, что их Леночка перестала быть дурочкой, не скроешь. Особенного от влюбленного в Леночку желтолицего азиата Ли.

Именно так, не Леха он, а Ли. И этот Леха-Ли боготворил меня, как японцы боготворят свою Аматерасу. А может он и был японцем, но это тщательно скрывал, больно уж замашки у него самурайские. Проблема раз — влюбленный житель страны Восходящего солнца мне на фиг не сдался. Пусть он хоть наследный принц Ямато. Проблема номер два — я молодая вдова известного преступника и убийцы, что создает критические страховые риски для моей жизни. Шлепнуть меня могут, короче, по революционной справедливости как пособницу уголовника и бывшую дворянку. Поэтому мне желательно спрятаться глубоко и надолго. И это сразу тащит за собой проблемы под номерами три, четыре и пять — где, с кем и на сколько? Один не продержусь долго, я реально оцениваю шансы бывшей дворянки без востребованной профессии в стране, только что закончившей гражданскую войну. Вместе с разыскиваемыми питерским «угро» и ГПУ гражданами, у меня тем более нет шансов — у нынешних уголовников с азами конспирации плохо. Абсолютный ноль с минусом. Но эти двуногие хищники мне пока нужны — они и живой щит, и источник существования. В частности, Ли полностью соответствует этому определению. Он за меня и умрет и украдет и за кусок хлеба ребенка жизни лишит, потому что я для него важнее. Я это знаю, мозжечком чувствую, как и все женщины. Или женщины сердцем? А, бля, какая мне разница!? А Сирому вскоре придется нас покинуть, как и Маз до него. Почему-то я уверен, что Ли с удовольствием исполнит этот маленький женский каприз. После реализации этого пункта, я предприму дальнейшие шаги, основываясь на результатах. И проверка моего влияния на китайца-японца выйдет и одновременно неконтролируемый человеческий фактор частично устраним. То есть будем делить глобальную задачу на малые части. Ничего другого-то мне все равно не остается.

И первая маленькая задача — как мне справиться с тем абсолютно мне непонятным, что существует тут под названием женское белье. Мля, заорать аж хочется — где тут у вас трусы?! Простые, сатиновые. Потому что то, что предстояло мне на себя надеть, откровенно озадачивало своим видом — ну невозможно в этом ходить комфортно! Ни как! В этом только стоять можно. Бретельки лифчика шириной почти с брючный ремень, «чашки» прострочены толстой нитью и это творчество больных разумом портняжек еще и застёгивается на пуговицы сзади! На целых три пуговицы. Овальных, толстых в плоскостях. К этому предмету нижнего белья эмигрантка-модельерша Ида Розенталь отношения явно не имела, а жаль. Трусы или скорее миниатюрные панталоны, топорщатся воздушным шаром на заднице и имеют три резинки, помимо обильных кружев, что врезаются в талию и кожу бедер. А сверху этих деталей костюма химзащиты тут носится сорочка и корсет. Единственный плюс — все это пошито из натурального шелка. Платье сверху, шаль или манто на плечи. Можно и вязанную вручную кофту. Синюю, очень теплую. Еще есть свитера военные, американские, я в этом совершенно уверен. Только где они? Вещи разобраны, но сделано это Агафьей, поэтому и не знаю где они лежат. На ноги у нас оденутся черные высокие туфли-лодочки или «русские» сапожки на шнуровке. И без шнуровки, на «молнии». Импортные, и судя по имени мастера, испанские. Еще есть с серебряными пряжками, такие на заостренном каблучке, стопа высоко подымается и все очень красиво! Просто прелесть, что за сапожки! Идешь, а все на тебя так и оглядываются!