"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ) - Ясный Дмитрий - Страница 130

Я непроизвольно сглотнул, прокатил по горлу сухой колючий комок и замер на мгновение, пережидая приступ резкой боли и сильного головокружения. Потом жадно задышал, глотая кусками горячий обжигающий воздух. По всему телу выступила обильная испарина, пятная тонкую ткань моего френча безобразными влажными пятнами прямо сквозь нательную рубаху.

«Эк меня… Как меня… Вставило».

Я тщательно протер ладонью влажный лоб, смахнул капли пота с висков. Медленно и аккуратно открутил колпачок с фляги, звякнув крепёжной цепочкой сделал два долгих глотка. Не воды, нет, вода тут не поможет. Выдохнул. Негнущимися пальцами нашарил длинную пахитоску, прикурил, глубоко затянулся и тут же натужно закашлявшись бросил тлеющую дрянь себе под ноги. С силой вдавил в песок подошвой сапога обманувшую меня обещанием спокойствия отраву.

Мля! Бля! Тля! И вот что это было?! И было ли это на самом деле?

Я обернулся на бархан с которого, как мне привиделось, за мной наблюдали — нет там ничего и нет там никого. Нет блеска оптики и темного силуэта наблюдателя, пусто там. Может проверить? А смысл? Даже если мне все это не привиделось и мне не напекло голову солнцем, и меня не мутит от укуса скорпиона — а меня ведь никто не кусал — то все равно, зачем проверять? Смотрят и наблюдают? Так пусть смотрят — не мешают же, под руку и руки крутить не лезут. Я даже могу весь верх с себя снять, развернуться к бархану и сидеть тут наглым топлесс — пусть им не так скучно будет наблюдать за мной. Хотя нет, хрен им, обойдутся без обнаженки, у меня кожа нежная, мгновенно сгорю.

— Елена Александровна!

— Да, Антон Веньяминович?

— У нас все готово, можно взрывать.

— Взрывайте, барон.

Барон Стац еле слышно хмыкнул, поджал нижнюю губу, слегка прищурил глаза:

— Даже не будете проверять, Елена Александровна? И не будете сами взрывать?

— Зачем мне это делать, барон? Вы все должны были сделать по выданной вам схеме. Сделать все в точности, один в один. Если же вы этого не сделали или где-то случайно ошиблись…

Я равнодушно пожал плечами:

— То вам же хуже — копать будете дольше. На день, на ночь, на два дня. Барон, вы любите копать?

— Я? Нет, Елена Александровна, я не люблю копать. С вашего позволения — барон поклонился — Я еще раз проверю правильность расстановки динамитных зарядов. Елена Александровна, вы точно не будете сами взрывать?

— Нет, не хочу. Последнее время слишком много вокруг меня шума, грохота, взрывов. Мне все это чрезвычайно надоело и очень хочется тишины. И прохлады.

— Понимаю вас, Елена Александровна. Мне тоже… Мне тоже все это несколько поднадоело. Елена Александровна, вы позволите покинуть вас?

В ответ я лишь молча качнул головой. Не до тебя мне сейчас барон, не до твоей, вдруг вылезшей откуда-то излишней самостоятельности и тщательно скрываемой непокорности. Не до твоего торжествующего блеска в глазах и вдруг распрямившейся спине. Где там мой Ли? И мой ли Ли по-прежнему?

А вот он! Стоит чуть севернее выкопанной ямы, спиной к ней, смотрит в бинокль. Что он там выглядывает? Своего нового Господина?

Гневная ярость колыхнулась тяжёлым маревом в груди, руки сами нашли мою немецкую «скрипку», пальцы привычно скинули тяжелые кожаные крышечки с линз оптического прицела…

Нет. И нет. Вдох-выдох, вдох. Нет, не сейчас. Я ведь сам себе не верю в его предательство! Или верю? Этому есть причины? Да, есть. Сверх меры нам везет там, где не должно везти. Мы выживаем там, где должны сдохнуть. Наши шансы малы, но мы всегда в выигрыше. И слишком много случайных, невероятных совпадений. Излишне много всего не должного быть — странного, необычного, невероятного, недопустимого. И чересчур все гладко получается у меня в последнее время… Словно меня оберегают, убирают с моего пути препятствия, словно меня ведут.

Песок под ногами испуганно дрогнул, прокатился тугой волной ударяя в ступни. По ушам ударило плотным гулом, в обжигающий зной неба взметнулись огромным столбом тонны песка и камней.

Я плотно зажмурил глаза, наклонил голову к груди. По ткани на голове, по плечам, по телу прошуршали быстрые песчаные ручейки-змейки. Обнаженные кисти рук укололи злые осы мелких осколков. Как-то слишком сильно взорвалось. Я перемудрил с количеством ВВ? С расположением зарядов? Или там внизу оказалось скальное основание, и оно отразило взрывную волну?

На моих кистях выступили маленькие капельки крови. Я осторожно слизнул одну — соленая и невкусная гадость. М-да, надо было одеть перчатки, но мне и так без них жарко. Ерунда, от таких ранок я кровью не истеку. И у меня есть волшебное лечебное средство всех времен — «зеленка».

Я прищурившись посмотрел в сторону взрыва. Там клубилась песчаная пыль и кто тоскливо выл на одной протяжной ноте. Тоскливо и безнадежно. Я поморщился — ничего толком не видно. Ничего, скоро поднятый взрывом песок осядет и можно будет взглянуть на то, что у нас вышло — вскрыли мы вход в лабиринт или не вскрыли? В пыльном тумане мелькнули смутные темные тени, звонко хлопнули два выстрела, потом еще несколько подряд и сразу много, на всю обойму. Еще несколько выстрелов, раскатистых и долгих. И снова несколько глухих щелчков. Пшах и пшах. Из винтовки стреляли. А щелчки — это маузер Ли. Вой оборвался. Из песчаного тумана выскочила одна из смутных теней и стремительно направилась ко мне.

— Ханым эфенди, Хелми-паша эфенди говорит вам — радуйтесь хорошим вестям, ханым эфенди!

— Хорошо, Атмаджа, передай Хелми-паше — я радуюсь. А кто там выл?

— Ученый человек, ханым эфенди. Ему оторвало обе ступни. Простите, ханым эфенди, недоглядели.

Или не захотели. Аскер, тот самый, которого я хватал за яйца на борту крейсера стоит рядом со мной и молчит, склонив голову в мнимом признании вины.

— Жаль месье Густава, он был безобиден и полезен нам, но на все воля Милосердного и Великого. Радиаллаху анх! (Да будет доволен им Аллах!).

— Аллаху акбар, ханым эфенди!

Я вытащил из портсигара душистую пахитосу, задумчиво покрутил ее в пальцах:

— Почему так много стреляли, Атмаджа?

— Не все неверные были вместе с главным гуяром, ханым эфенди. Двое стояли в стороне, ваш слуга убил их.

— Мой слуга, Атмаджа? Разве у меня есть слуги мужчины?

Или я тебя мало за яйца держал, гордый аскер? Память у тебя короткая, бабья?

— Простите, ханым эфенди. Ваш воин застрелил их.

— Это хорошо. Проводи меня в мою палатку, Атмаджа и сообщи мне, когда откопают вход в лабиринт.

— Да, ханым эфенди. Я пришлю к вам человека.

Нет, не идет ему имя Атмаджа, что означает Ястреб. Вот какой из этого гиганта стремительный и хищный птиц? Он скорее Бога — Бык, такой же здоровый, упрямый и тупой. Не нравится он мне. Надо ему такой же сюрприз на полкило динамита приготовить, как я приготовил барону и его людям.

Эх барон, барон… Вот вроде бы неглупый человек был, а задуматься над несуразно большим размером подрывной машинки фирмы Марсель-Галлила и ее странно тяжелым весом не счел нужным. Сказался недостаток специфического образования? Возможно. Но как можно забыть, что рядом со мной все умирают?

Эпилог

— Твою мать! Твою мать!

И еще раз, но уже с должным чувством и нескрываемой экспрессией, вкладывая в каждое слово всю мою злость, гнев и ненависть к этим долбанным древним строителям:

— Твою же ебибетскую мать! Да чтоб вам на том свете ребра через жопу доставали! Без наркоза!

Я осторожно подошел к краю очередной рукотворной пропасти, Ли заботливо подсветил мне. Я внимательно всмотрелся в непроглядную темноту под ногами, столкнул в нее носком сапога лежащий на краю провала камень, прислушался, ведя отсчет — и-раз, и-два… Три, четыре… Нет, не слышно звука удара о дно, канул беззвучно булыжник в песок. Вот им что, этим извращенцам-строителям, в те времена заняться было больше нечем, кроме как копать на такую глубину?

Десять метров глубины! Семь в длину! Три с половиной в ширину! Все сам лично промерял! В темноте, веревочкой с узелками. А это же целых 150 кубических метров! 150 проклятых кубов камня! Ну и что, что это известняк? Он же, сука, не поверхностный рыхлый, выветренный и размытый дождями. Он, же гад, плотный. На нем все пирамиды стоят, а он их тысячетонный вес держит и не жужжит. И вот это все раздолбить, размельчить и вытащить на поверхность по длинным коридорам и четырем крутым подъемам! Вручную! На своем личном горбе! Совсем им делать было нечего?