Мстители - Гамильтон Дональд - Страница 1

Дональд Гамильтон

Мстители

Глава 1

Когда присутствуешь на похоронах, все национальные кладбища кажутся похожими друг на друга. Будь то в Арлингтоне или где-нибудь еще — в данном случае кладбище находилось в городке Санта-Фе. Штат Новая Мексика. Люди моей профессии привыкают к тому, что время от времени из жизни уходит кто-то из товарищей, а поскольку многие из нас в прошлом носили военную форму, последние слова зачастую звучат на почве, принадлежащей правительству. И хотя присутствие на таких похоронах в определенной степени нарушает принципы секретности, мы из уважения к покойнику настолько часто закрываем глаза на правила, что окружающая обстановка становится если не привычной, то по меньшей мере знакомой.

Прежде всего, это бесконечные ряды одинаковых белых надгробных плит, в строгом военном строю пересекающих аккуратные зеленые лужайки. Между ними тянется маленькая угрюмая и довольно неорганизованная похоронная процессия — далеко не в военном строю — почти затерявшаяся в необъятных полях небытия. Иногда идет дождь, но далеко не всегда. Это только в кино процессия обязательно бредет по лужам под накрапывающим унылым дождем, ощетинившись неизменными черными зонтами, которые поставляются для съемок по специальному заказу, потому что в жизни я никогда не видал одновременно такого количества черных зонтов: обычно они либо прозрачные, либо окрашены в яркие тона.

Но сегодня все происходило на самом деле, и зонты отсутствовали. В небе ярко светило солнце, ничуть не взволнованное тем, что в этот день мы провожали в последний путь изрешеченное дробью тело Боба Дивайна ирония судьбы, учитывая то, что из-за болезни сердца он ушел на пенсию несколько лет назад, в довольно раннем возрасте, уцелев в многочисленных переделках. Женился, вел спокойную тихую жизнь в моем родном городке, возможно, потому что я описывал Санта-Фе яркими ностальгическими красками. В нашей работе бывают минуты, когда, подготовив все, непосредственно относящееся к выполняемому заданию, ведешь разговоры о всевозможных пустяках, дабы скоротать время. И вот Боб Дивайн ушел на пенсию, и перестал оглядываться по сторонам, а прошлое в руках незаметно подкралось к нему из-за спины с ружьем наперевес. Прошлое ли? Это еще предстояло выяснить.

Вдали, на вершинах гор Сангре-де-Кристо все еще оставалось немного снега, но легкий ветерок, теплый и сухой, доносился со стороны пустыни; шевелил короткие черные волосы стоящей рядом со мной Марты Дивайн, подергивал надетое на ней, несколько нарядное для данного случая черное платье с кружевами на воротнике, запястьях и подоле. Это было праздничное платье, но всем своим поведением Марта говорила, что ей плевать на людей, которым не по вкусу ее наряд. Надела положенный черный цвет и глаза полны слез. Чего еще надо было? Крови?

Я догадывался, что Марта не нашла другого наряда с длинными рукавами, а покупать новое, более строгое платье не захотела. Не так уж часто приходится хоронить мужей, чтобы тратиться особо... Невысокая, она даже в черном платье выглядела несколько полноватой. Мне припомнилось, что Бобу всегда нравились нарядные броские женщины. Однажды (было это задолго до того, как он женился на стоящей рядом со мной девушке) мы, так сказать, по долгу службы, оказались в одном из колумбийских домов терпимости. Обстоятельства требовали вести себя совершенно естественно, что предоставило нам возможность воспользоваться местными услугами за счет дядюшки Сэма. Из двух вышедших к нам навстречу улыбающихся молодых особ Боб мгновенно выбрал себе довольно привлекательную девушку в легком летнем платье, оставив меня наедине с ее худощавой подругой в обтягивающих штанах. Я оказался в достаточно затруднительном положении, во-первых, потому, что всегда прохладно относился к женщинам в брюках, а во-вторых, потому что не люблю смешивать работу и секс. К тому же, опаснейшие особи, за которыми мы охотились, почти наверняка притаились поблизости. Сосредоточенность на постороннем объекте могла обернуться для нас крайне плачевным образом. Последнее соображение в немалой степени помогло мне преодолеть соблазн.

Как выяснилось впоследствии, мне досталась весьма сообразительная и наблюдательная малышка, с одинаковой готовностью отрабатывавшая свои деньги как разговором, так и прочими средствами. Ее ужасно смешил мой неуклюжий испанский, а полученные от нее сведения позволили достаточно быстро завершить дело, которое привело меня и Боба в эти края.

Однако время представлялось не самым подходящим для размышлений о шлюхах и борделях или моих любовных похождениях. Да и Боба тоже. Особенно его. Пришло время сказать последнее прости отличному парню, которому не слишком повезло в жизни — сначала с сердцем, а затем и с роковыми выстрелами; парню, жена которого стояла сейчас рядом со мной, и горе было не единственным чувством, отразившемся на ее лице. Присутствовал там и гнев, что не вызывало особого удивления, учитывая, какая смерть настигла Боба.

По-видимому, она решила сохранить верность мужниным вкусам, по крайности в том, что касалось одежды, но я знал: немалую роль играло и то, что одежда немного значила для Марты Дивайн. Вряд ли несколько лет замужества успели коренным образом изменить ее характер: в душе она скорее всего так и осталась девушкой в джинсах и свитере. Голова ее была непокрытой — очередной вызов условностям и традиции. Супруга Боба никогда не носила дамских шляпок, и на этот раз не стала подчеркивать свое горе броским головным убором с траурной вуалью. Марта Дивайн осталась верна себе.

— Это... довольно личное дело, — сказал мне Мак в своем вашингтонском кабинете. Голос его прозвучал сомнением, обычно не свойственным этому человеку. — Собственно, оно затрагивает и наши профессиональные интересы: загадочная насильственная смерть любого агента, даже вышедшего в отставку, требует расследования, но... сейчас я не могу уехать из Вашингтона. Есть причины полагать, что моей дочери может, понадобится некоторая помощь. Или, скажем, небольшая поддержка, и не хотелось бы отправлять совершенно незнакомого человека. Ты же помнишь Марту, не так ли, Эрик?

При рождении, или по крайней мере, вскорости после рождения, я получил имя Мэттью Хелм, но в этом кабинете, а также в нескольких правительственных досье числюсь под псевдонимом Эрик, возможно, потому что это скандинавское имя, а предки мои были скандинавами. Но это всего лишь догадка. Даже проработав с шефом дольше, чем хотелось бы помнить, я так и не выяснил, каким образом он подбирает клички своим людям. (Боб Дивайн фигурировал в досье как Амос. Почему — не известно).

Показалось, Мак смотрит на меня чуть строже, чем того требовали обстоятельства. Вопрос же был чисто риторическим. Мак отлично знал, что я помню его дочь Марту. Яркий свет, падавший из окна за его спиной, не позволял мне как следует разглядеть выражение лица, но в этом я и не нуждался. Мне ли не знать, как выглядит Мак: худощавый, седой мужчина с густыми черными бровями, в аккуратном сером костюме и консервативном галстуке. Он напоминал банкира, предпринимателя или высокопоставленного чиновника. Последнее было недалеко от истины. Мак и в самом деле состоял на правительственной службе и занимал довольно ответственный пост, только сфера его деятельности не затрагивала финансов, товаров или услуг. По крайней мере, предоставляемые им — точнее говоря, нами — услуги не слишком широко рекламируются.

Его фамилия не начиналась с «Мак». «Мак» было сокращением от второго имени. В действительности шефа зовут Артур Макджилливрей Борден, однако мне, как и всем остальным, вовсе не следовало ведать этого, а тем кто уведовал — предлагалось поскорее забыть. Но сегодня Мак делал все, чтобы исключить забывчивость, напоминая о своей дочери, которую я некогда повстречал — и знал достаточно хорошо, хоть и не слишком долго — как Марту Борден. Как уже сказано, смотрел он на меня несколько строже обычного, как будто давая понять, что знает: покорный слуга переспал с девушкой, с его маленькой девочкой. Правда, уже тогда Марта была не такой уж маленькой, да и чего Мак ожидал, отправляя нас вдвоем в опасную экспедицию через всю страну? Во всяком случае, исходил я из простых, профессиональных, даже в определенной степени патриотических побуждений; ее же побуждения, как выяснилось впоследствии, оказались более сложными и запутанными, да еще и замешанными на юношеском все ниспровергающем идеализме. Но все это случилось давным-давно. Теперь она была женой, или, точнее, — вдовой, Боба Дивайна.