"Фантастика 2025-46". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 39

— Требуешь? Поздно, я же предупреждал, что больше не стану предлагать. И своим отказом ты уже доказал, что я был прав. Мне было жаль тебя. И я дал тебе шанс, рискуя благословением Мафдет. Рискуя безопасностью империи.

Ох, хтонь меня забери! Какой, к демонам, шанс, благословения и империя? Ну не могут же меня убить за потерю памяти и несдержанность. Да вот кто узнает, если я дам ему повод…

— И что теперь, будешь пытать? — усмехаюсь и собираю все остатки силы.

С доспехом или без, но сдаваться я не намерен. Ставки сделаны, ставок больше нет.

Слабая надежда лишь на то, что, не получив признания, он не сможет меня убить даром богини. И вот тогда к нему будут вопросы. Значит, время у меня есть.

— Уверен, ты сможешь продержаться долго. Молодой, наглый и уверенный в своей правоте. Но мне не нужно пытать тебя, волчонок. Это не доставляет мне удовольствия.

По этому голосу, спокойному и равнодушному, ясно, что мне конец. Психи, обожающие причинять боль, выдыхаются от получаемого кайфа. Психи, для которых это всего лишь инструмент — нет.

— Я делаю то, что должен, — он идёт к двери. — Веришь ты мне или нет, всё равно. Тебя я пока не трону, а вот девчонке придётся пережить несколько неприятных моментов. Или не пережить, — Панаевский пожимает плечами.

— Стой! — я ору, а меня окатывает волной ужаса. — Отпусти её. Илена тут ни при чём, она всего лишь ребёнок. Не опускайся…

— Хватит, — он раздражённо отмахивается. — У тебя будет время подумать, что мне сказать.

— Я всё расскажу! Что захочешь, — я уже не думаю, мне просто надо его остановить.

Безопасник замедляется, но даже не оборачивается:

— Это я знаю, — безразлично бросает он и уходит, запирая дверь.

Меня прошибает холодный пот. Дергаюсь, пытаясь освободиться, но без толку. Скачу и падаю вместе со стулом. Этот грёбаный стул из металла, и все, чего я добиваюсь — утыкаюсь рожей в грязный пол.

Ползу к двери, долблю в неё обеими ногами, ору до хрипа. Крою всю его родню женского пола. Надо переключить внимание этой твари на себя, разозлить.

И, когда я затыкаюсь, то слышу первый крик. От этого пронзительного звука чужой боли перед глазами мутнеет. Я собираю всю силу, что осталась, вычерпываю абсолютно все и выпускаю.

Комната наполняется ослепляющим сиянием, поток окутывает прохладным воздухом, разносит путы на руках, стул, сметает остальное и несётся во все стороны.

Сияние с оглушительным звоном ударяет в стены и… отлетает обратно. Меня сдавливает в тиски собственной же силой, вжимая в пол и от адской боли я вырубаюсь на мгновение. Аааах ты ж су…

Прихожу в себя, корчась на полу.

— Как я и предполагал, — снова этот холодный голос над ухом.

— Ты… — клокочу сорванным голосом. — Убью…

— Самонадеянность всегда приводит к глупости. Ну а теперь, когда ты исчерпался, ответишь на все мои вопросы.

— Илена…

— С ней всё в порядке, Белаторский. Ты настолько наивен, что мне начинает это надоедать. Её тут никогда не было. Девочка вспыльчивая, но она не представляет серьёзной угрозы. Её было достаточно просто припугнуть и больше я её не трогал. Она просто сбежала из дома, как делает это почти каждую ночь.

Всё это подстава. С самого начала. Но как? Я вдруг вспоминаю об ещё одном родовом даре Панаевских — преследовании. Неизбежно заканчивающимся хреново.

Но мне становится легче. Может я и полный идиот, но безопасник сейчас лишился единственного рычага давления.

Я отползаю к стене и сажусь, прислонившись спиной. Встать у меня не получится, но и валяться неприлично, когда тебя убивают. На мерзкой роже сложно сфокусироваться, в глаза смотреть получается с трудом.

— Радуешься, — смутно вижу его довольный оскал. — Ну порадуйся ещё секунду. От этого только проще будет сломать. Ты мог сопротивляться мне лишь благодаря своей силе, мальчишка. И ты её потратил всю. Заодно доказав, что не контролируешь её.

Силы и правда нет, своего он добился. Что-то еле теплится в груди, даже не сила, а какая-то её капля, словно далёкий маяк.

— Так в чём, по-твоему я должен сознаться? — горло дерёт, но я его уже не берегу.

— Сам сдаёшься? Разумно…

Сделать рывок, дернуть его за ноги, повалить и вдарить локтем по гортани. Шанс слабый, но хоть что-то. Просто соберись, Игорёк. Ещё раз.

— Да, да, больше не поиграем, — перебиваю, шумно дышу через нос. — Так в чём? Ты, лично. А не империя, хватит ей прикрываться.

— А вот тут ты ошибаешься, — Панаевский неожиданно злится, повышает голос. — Личного тут ничего нет. Не всё крутится вокруг одного человека. Всё, что я делаю, чем жертвую я, чем расплачиваются великие роды — это всё ради империи. Ради того, чтобы остальные жили своей обычной жизнью. Ты думаешь мне нравится, что мной пугают детей? Ненавидят и желают смерти? Но это так ничтожно, по сравнению с тем, что я предотвращаю. Ты — мальчишка, и думаешь только о себе. А дело не тебе, и не во мне. Ты — помеха, маленькая испорченная деталь. В огромном механизме, дающем лучшую жизнь миллионам. Величайшая империя — вот о чём я забочусь.

Ох, да твою ж бабушку налево. Он еще долбанутый на государственной почве. Словил я комбо. Психопат и фанатик. Договориться не получится.

Свет мигает, приглушается. Панаевский призывает свою силу и та медленно разрастается вокруг него грязным туманом.

Серая мгла тянется ко мне, окружает и я погружаюсь в облако боли. Словно тысячи игл проникают под кожу по всему телу.

— Я узнаю, что ты скрываешь. И всё закончится. Быстро, — приглушённо обещает мне силуэт, дрожащий в дымке из теней.

Иглы впиваются глубже, сила гудит обозлённым роем. Судорога проходит по телу, я распахиваю рот, но даже кричать не могу, только рывками делать вздохи.

Я шарю руками по полу в поисках хоть какого-нибудь предмета. Металлический стул разлетелся и из его останков получилось бы отличное оружие. Но под пальцами только пыль и мусор.

Глаза выискивают в россыпи хлама мои амулеты. Я цепляюсь взглядом за мелкий уродливый артефакт. Тянусь к нему, до треска в суставах.

— Ты серьёзно? — слышу удивлённый голос сквозь гудение силы. — Твоя последняя надежда — это никчёмное проклятие?

Меня начинает трясти от хохота. Никогда не следует недооценивать предсказуемость тупизны… Делаю рывок, шипя от пронзающей всё тело боли. Даже если меня это убьёт, надеюсь, он хотя бы обосрётся до смерти.

Сжимаю холодный металл и отдаю ему ту каплю силы, что трепыхается во мне, как догорающий фитиль. Он дёргается в руке, впивается в ладонь острым краем.

Этот укол я почти не ощущаю среди рвущей на части бури. И ничего не происходит. Ору, окончательно лишаясь голоса и втыкаю артефакт в ботинок Панаевского, пробивая до ноги.

Вскрик, давление сумрачной силы чуть отступает. Только для того, чтобы я успел сделать один вдох. Хтонь, либо он сейчас превратится в дерьмодемона, либо я умру.

Напор прекращается резко. Вместе с ним отключаются все звуки, кроме одного. Нарастающее клокотание. Рык смертельно раненного зверя. Симфония моей победы в желудке безопасника.

Эх, жаль я не могу увидеть его охреневшую рожу, голову не поднять. В груди жжёт от последней капли силы. Замечаю как он дёргается, сгибаясь. Непреодолимая сила природы выносит его вместе с дверью. Панаевский даже не пытается её открыть, выламывает телом и улетает на реактивной тяге.

Меня и самого скрючивает, и я сначала просто ползу на четвереньках. Хватаюсь за дверной косяк, поднимаю себя на ноги и, ускоряясь своим падающим вперёд телом, уношусь в противоположную сторону.

Мы, похоже, заслуживаем друг друга. Потому что ни единой живой души на пути к выходу я не встречаю. Не только я самонадеянный идиот.

Всё, что могу — беззвучно ржать. Единственный мой боевой артефакт — пробивающий днище. Я заставил врага наложить в штаны. Звучит.

Герой, которого этот город заслуживает, но не тот, который ему нужен. Смех булькает в горле, пока я бегу, спотыкаюсь сам о себя, падаю, поднимаюсь и снова бегу.