Газонокосильщик (СИ) - Морале А. - Страница 14

На открытой баскетбольной площадке группка парней играла в уличный баскет, а упругий тяжёлый мяч стучал по асфальту под звуки музыки, доносящейся из хриплой магнитолы. Роллерши в узеньких тесных плавках и коротких топиках и велосипедисты в шортах неспешно катили по променаду, ловя тёплые лучи майского калифорнийского солнца.

Запахи разносились за добрую милю, заставляя мой желудок урчать, словно голодный тигр. Бургеры, хот-доги, приправленные специями креветки, кокосовое молоко — всё это смешивалось в сумасшедший коктейль аромата пляжного города.

Лос-Анджелес жил… Дышал, шумел, пел гудел, смеялся, спорил и играл на гитаре на каждом углу.

Я подошёл к ближайшему фудтраку на колёсах, облепленному яркими красочными наклейками со всех сторон, стал в конец очереди из людей в плавках и купальниках, и на автомате прислушался к американской речи, тренируя слух и стараясь уловить знакомые мне слова…

— Что берёшь, брат? — через несколько минут донёсся до меня голос продавца со скрученными засаленными дредами под цветной вязанной шапочкой.

— Хот-дог и Колу, — коротко бросил я ему, поморщившись от своего говора.

Продавец ловко подкинул сосиску на гриле, швырнул её в мягкую хрустящую булку, щедро залил сверху горчицей и кетчупом, достал из ведра со льдом банку Колы и протянул мне:

— С тебя два пятьдесят, брат, — хмыкнул он.

Я расплатился, взял хот-дог в одну руку, холодную банку в другую, и двинулся в сторону пляжа. Под белой подошвой стареньких Конверсов скрипел белый песок Венис-Бич, а перед глазами расстилался бескрайний голубой океан. Волны выкатывались на берег, оставляя тонкие белые линии пены, а где-то вдали слышались крики чаек и шум серферов, разбивающих гребни волн.

Чёрт! Я действительно здесь! Это не сон…

Покончив с небольшим перекусом, я решил заняться делами насущными и двинулся на поиск жилья. Почти семь вечера — не самое удачное время для поиска, но особого выбора у меня нет.

Интересно — хостелы уже изобрели? Или ночлежки… Ночлежки… Слово-то какое. Уже оно само вызывает отторжение… Ладно, надеюсь, с жильём в Эл-Эй всё не так плохо, как я думаю…

Я развернулся в противоположную от океана сторону и направился по променаду, пробираясь сквозь толпу уличных торговцев, фокусников и туристов в гавайских рубашках. Может и себе такую прикупить? Хотя, причём здесь вообще гавайская рубашка к Лос-Анджелесу?

На одной из лавочек пожилой хиппи с седыми дредами продавал открытки с видами Венис-Бич, а рядом с ним молодой парень в рваных джинсах торговал дешёвыми солнцезащитными очками…

Я на минуту остановился, примерил парочку зеркалок, выбрал более-менее симпатичные, отвалил очередные два бакса и продолжил свой путь.

Через два перекрёстка свернул на боковую улицу, с видневшимися вдоль дороги трёх- и пятиэтажками, завернул во двор первой же, преодолел пять высоких ступеней и через секунду оказался в просторном, отдающем прохладой остывших каменных стен фойе.

Повертел головой по сторонам, заметил в дальнем углу скучающего за стойкой администратора — старика в засаленной майке-алкоголичке, с всколоченной копной седых волос, хитрым прищуром и сигаретой в зубах, подошёл к нему и негромко покашлял, привлекая внимание.

— Чего тебе? Ежели заболел — то здесь у нас не больница. А ежели здоров — то чего кашляешь тут, бациллы разносишь?

Половину слов я не понял из-за его говора, вторую половину понял с трудом, а о смысле сказанного по большей части просто догадался.

— Я по поводу аренды, — тщательно подбирая слова, произнёс я. — Есть что-то в сдачу? Недорого.

Старик смерил меня взглядом прожжённого арендодателя, видевшего уже тысячи таких новичков, приехавших покорять столицу американской киноиндустрии, наверняка с точностью до цента определил количество денег в моём кармане, и через мгновение выдал, пыхнув в мою сторону облаком табачного дыма:

— 450 баксов. Первый и последний месяц вперёд. Никаких бумажек. Если бабки есть — заселяйся хоть сейчас!

— А глянуть можно, куда я заселяюсь? — осторожно поинтересовался я.

— Глянуть? — хмыкнул старик. — Ну ежели глаза есть, то можно.

При чём тут глаза — я так и не понял, но на всякий случай вежливо улыбнулся в ответ своей неотразимой голливудской улыбкой, наверняка вызвав у старика приступ мигрени, судя по его недовольно скривившемуся лицу.

— Пошли… — вздохнул мой потенциальный арендодатель, вылезая из-за стойки, и двинулся в сторону широкой каменной лестницы.

Дойдя до ступеней, он нерешительно замер, оглянулся на меня, проверяя, не передумал ли я, тяжело вздохнул и снова недовольно поморщился. Развернулся на сорок пять градусов и, нехотя отрывая ступни от пола, пошаркал в сторону лифа.

О! Тут есть лифт! Я его и не заметил сразу…

Двери лифта открылись с протяжным скрежетом. Я посмотрел на ржавую решётчатую конструкцию на таком же ржавом толстом тросе, похожую скорее на клетку для диких животных, чем на подъёмник, и с опаской шагнул вслед за стариком.

Пол предательски заскрежетал под моими ногами, и мой провожатый тихо скрипнул зубами в ответ.

— Подъёмником пользоваться только в экстренных случаях! — проворчал управляющий, дёрнув рычаг на панели управления вверх и тут же хрипло закашлялся, не выпуская из зубов огрызок сигареты.

Лифт дёрнулся, нехотя прошёл два этажа, затем ещё один — и встал. Старик хмыкнул, сердито врезал кулаком по стене, и через секунду лифт с протяжным скрипом, переходящим в стон, пополз дальше.

Через два пролёта пол кабины дёрнулся, и клетка замерла на пятом этаже, я дёрнул решётку вбок, вышел из лифта и обернулся к недоумённо хлопающему себя по карманам управляющему.

— Жди здесь, я сейчас, — недовольно проворчал старик, захлопнул решётчатую дверь лифта перед моим носом и дёрнул рычаг управления вниз.

Я хмыкнул, пожал плечами и двинулся на небольшую экскурсию по этажу. Здание было явно не из новых — квадратный коридор вокруг лифтовой шахты, старые, деревянные, стёртые от времени перила, облезлые стены, покрытые выцветшей голубой краской и высокий, потрескавшийся от старости потолок.

Справа вдоль коридора шла вереница пронумерованных деревянных дверей… Раз… Два… Десять квартир и две двери с табличками туалета и душа. Понятно…

Я неторопливо добрёл до окна на торцевой стене и выглянул наружу. За мутным, давно немытым стеклом виднелся узкий, заваленный какими-то коробками и старыми велосипедами, внутренний двор. Откуда-то снизу доносился шум вечернего города, чей-то смех, приглушённые звуки радио и скрип то ли водопроводных труб, то ли самого дома…

Я отошёл от окна и неспешно двинулся по коридору в обратную сторону…

Управляющий вернулся минут через пять, покручивая в пожелтевших от табака пальцах толстую связку ключей. Махнул мне рукой и уверенно пошаркал в сторону квартиры с номером «55», поковырялся в замке и через секунду приглашающе распахнул передо мной дверь.

— Ну, смотри, — отступил он в сторону, пропуская меня внутрь…

Комната была крошечной. Пятнадцать, от силы двадцать квадратных метров — просто ровный прямоугольник с большим окном. Высокие потолки, облезлые стены с пожелтевшей краской, затёртый от времени паркетный пол, запах старой древесины и лёгкой сырости.

Из мебели самый минимум: матрас, вроде бы, новый, вешалка в углу, покосившаяся на бок, старый шкаф с облупившимся по бокам лаком и маленький столик у стены, с кофеваркой и парой немытых кружек. Убогенько.

— Душ и туалет на этаже, — старик в дверях хмыкнул и сложил руки на груди. — Чистое постельное в шкафу. Прачечная в подвале. Заходи и живи. Что тебе ещё надо?

«…Собака» — хотел закончить я фразу за него, но смолчал и шагнул к приоткрытому окну.

Распахнул настежь тяжёлые оконные створки, хотя, судя по размеру, это были двери, и вдохнул прохладный океанский воздух. Вид с балкона был просто фантастический! Закатное солнце утопало в океане, окрашивая воду в оранжевый цвет, а внизу, на пляже, лениво прогуливались люди и шумела самая обычная, будничная жизнь непростых 90-х.