Поклянись мне (ЛП) - Уилсон Сара - Страница 39

У меня перехватывает дыхание от этого прозвища. Никогда не думал, что буду из тех, кто использует гребаные ласкательные имена. Но вот я здесь, сижу с любовью всей моей жизни. Она мой маленький демон, mia regina, для меня все.

— Спасибо, черт возьми, — говорю я, прежде чем снова прижимаюсь губами к ее губам и притягиваю ее к себе, так что она оказывается у меня на коленях, прежде чем осознаю, что все еще держу в руке коробочку с кольцом. Я прерываю поцелуй и на мгновение прижимаюсь лбом к ее лбу, затем откидываюсь назад, чтобы достать кольцо из коробочки и надеть ей на палец.

Иззи смотрит на кольцо, это кольцо с бриллиантом в три карата на ободке из белого золота. Но что делает его ее? Вокруг большого бриллианта посередине расположены крошечные бриллианты, выполненные в виде короны.

В конце концов, она моя королева.

— Оно идеально, — шепчет она, и я улыбаюсь, радуясь, что ей это нравится, поскольку я понятия не имел, что делал в тот день, когда объяснял ювелиру свое видение, надеясь только, что он сможет воплотить мою идею в жизнь.

— Ты идеальна, детка. — Это слово даже близко не описывает ее, но это лучшее, что я могу произнести. Она словно создана для меня, она идеально подходит к моим неровным краям и вносит свет в мою серую жизнь.

Иззи снова приближает свои губы к моим и сдвигается так, чтобы она могла расстегнуть молнию на моих шортах, я приподнимаю нас обоих, помогая ей стянуть их вниз, и мой член выскакивает наружу. Я был возбужден с того момента, как усадил ее к себе на колени, но я не собирался портить момент, пытаясь трахнуть ее. Похоже, у нее есть другие идеи. Я провожу рукой вверх по ее ноге и обнаруживаю, что ее киска обнажена и уже готова для меня.

Черт, на ней ничего не было под этим платьем весь гребаный день.

Вероятно, она сняла их, пока я избегал ее, в знак протеста. Мой маленький демон.

Я сдвигаюсь и медленно погружаюсь в нее, я начинаю входить в нее, но она кладет руки мне на плечи, чтобы остановить меня, и берет контроль в свои руки. Она медленно скачет на мне, пока мы продолжаем целоваться под ночным небом, окутанные светом свечей. Это страстно, это с любовью, это интимно, это все.

Это полная противоположность тому, как мы обычно занимаемся сексом, нам обоим нравится грубый и жесткий секс, но в данный момент это так чертовски правильно.

Ее стенки сжимаются, и я могу сказать, что она на грани, я подношу большой палец к ее клитору и провожу маленькими кругами вокруг пучка нервов. Она издает долгий, хриплый стон, когда находит разрядку, и это самый чертовски красивый звук, который я когда-либо слышал. Ее движения сбиваются, потому что она так потеряна в своем удовольствии, и я хватаю ее за бедра, чтобы помочь ей сохранить равновесие, пока я толкаюсь в нее, это занимает всего пару секунд, пока я не начинаю стонать ей в рот, наполняя ее своей спермой.

— Ti amo11, — шепчу я в ее волосы, прижимая ее к своей груди. Я не хочу никогда отпускать ее, я хочу навсегда заморозить нас в этом моменте, сидеть под звездами с моей девушкой в объятиях кажется мне очень похожим на покой. Только я не могу заморозить этот момент, завтра, когда мы приземлимся в Нью-Йорке, нас ждет реальность.

— Ti amo tanto12.

Мы были дома четыре дня, и все, чего я хочу, — это похитить Иззи и утащить ее обратно на остров, подальше от других людей и от наших обязанностей. Я почти не видел ее последние несколько дней, я был слишком занят, наверстывая все, что упустил, пока нас не было. Единственный раз, который у меня был с ней, — это ночь, когда я трахал ее до усыпления, а потом держал в своих объятиях, пока мы оба спали.

К счастью, я мало чего пропустил, пока мы были на острове, только обычные поставки и повседневные дела. Марко встретился с ирландцем без меня, так как мы сбежали, когда встречались с ним в последний раз. Единственная интересная вещь, которая произошла, это то, что Муньос, наконец, вышел из затруднительного положения и связался с моим отцом для встречи. Сейчас мы направляемся туда, чтобы встретиться с ним в ресторане на нейтральной территории.

Мы берем с собой пять внедорожников, полных людей, потому что, хотя вполне вероятно, что этот ублюдок ничего не предпримет, мы предпочли бы перестраховаться на случай, если он это сделает. Мы останавливаемся перед рестораном, и я, папа и Марко выходим из машины. Мы решили не брать с собой Энцо на тот случай, если он сорвется и расстреляет заведение при виде Муньоса.

— Держу пари, ты пожалел, что не остался в постели со своей женой, а? — Говорит Марко, приподняв бровь, и я застаю врасплох эмоции в его глазах, что-то очень похожее на сожаление мелькает на его лице, прежде чем он маскирует это, и я киваю ему, но не отвечаю словесно, слишком смущенный перепалкой, чтобы выразить это вслух.

Мы заходим в здание, и я осматриваюсь внутри в поисках угроз. Мудак, с которым мы воевали большую часть прошлого года, сидит за столиком в углу, небрежно потягивая виски из стакана, за его спиной стоят двое мужчин, и я замечаю еще четверых, разбросанных по залу, которые пытаются — и безуспешно — слиться с толпой.

Мы втроем подходим и садимся за стол, наши люди знают, что нужно окружить периметр на случай, если что-то случится.

Он делает глоток из своего бокала и прочищает горло.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — говорит он со своим сильным испанским акцентом и переводит взгляд с нас троих на нашего отца.

— Зачем мы здесь, Алехандро? — Спрашивает папа, и его бровь приподнимается от оскорбления, вызванного тем, что он назвал его по имени, но он не возражает. Умный человек.

— Эта война длится уже достаточно долго, тебе не кажется? Я думаю, самое время нам объявить перемирие и покончить со всеми нападениями друг на друга.

Я сдерживаю фырканье и воздерживаюсь от упоминания того, что именно он и Новиков с самого начала развязали эту войну. Он должен винить только себя за жизни и бизнес, которых лишилась его организация.

— И что мы получаем от этого перемирия? — Вместо этого спрашиваю я.

Его взгляд устремляется на меня, и я замечаю, как незаметно бегают его глаза. Он нервничает. Ему, блядь, и следует нервничать.

— Я хочу восстановить нашу старую сделку, чтобы мы сохранили наши территории и сформировали альянс против других группировок, угрожающих нашим поставкам, поступающим в доки. — он кивает, как будто нам не наплевать на то, что он говорит.

— Что мешает нам сделать с тобой то, что мы сделали с Новиковым? Ты ведь видел сообщение, которое оставил Лука, не так ли? — спрашивает наш отец, и Муньос громко сглатывает, на этот раз я не могу сдержать смешок, и папа тычет меня локтем, ненавязчиво призывая вести себя прилично.

— Ничего, но это продолжается достаточно долго, если я потеряю еще кого-нибудь, баланс организаций нарушится, и мы все знаем, что это плохо для бизнеса не только для меня, но и для всех остальных. Просто соглашайся на сделку, соглашайся на перемирие и давай покончим с этим.

Папа смотрит на меня, и я резко киваю ему, я мог бы подшутить над ним, но мы все знаем, что нам лучше просто заключить перемирие, мы тоже не хотим больше терять наших людей.

Наш отец протягивает руку, и Муньос пожимает ее, прежде чем встать и сделать несколько шагов к выходу, но прежде чем уйти, он поворачивается к нам лицом.

— В свете нашего перемирия, есть кое-что, о чем тебе следует знать. За вашим недавним нападением стоит кто-то из близких членов вашей семьи, они не остановятся, пока не получат то, что хотят. — Говорит он, прежде чем выйти из ресторана и оставить нас всех гадать об одном и том же.

Что это, черт возьми, было?

И кого, черт возьми, он имел в виду?

Кто-то из близких членов вашей семьи.

Никто из нас на самом деле ни с кем не настолько близок. Я близка с Алеком, но о нем не может быть и речи. Папа держится особняком с высшими капо, Марко едва терпит наше присутствие, не говоря уже о чьем-либо еще. Иззи никого не знает в городе. Остался только Энцо, но он такой же затворник, как и мы, если не считать девушки, которую он преследует, но она даже не знает о его существовании, так что о ней не может быть и речи.