Русь. Строительство империи 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 6

— Видишь, княже, — сказала Веслава, подойдя ко мне, пока я смотрел на их тренировку. — Учатся. Скоро будут стрелять не хуже меня.

— Не зазнавайся, — хмыкнул я, но улыбнулся. — Главное, чтобы в бою попали.

— Попадут, — уверенно ответила она, глядя на дружинников. — Дай еще день, и они варягов с моста посшибают.

— Я бы и месяц дал, да вот враги не будут ждать, — улыбнулся я, — хотя что-то они притихли. Это тоже не есть хорошо.

Мы работали весь день, и результат был перед глазами: самострелы готовы, люди учатся. Но что-то грызло меня изнутри. Три дня прошло с последней атаки, и тишина врагов казалась мне зловещей. Я поднялся на западную стену, чтобы проверить, что творится внизу. Лагерь киевского войска стоял, как и утром, — шатры, костры, копья. Но они не наступали. И варяги на востоке тоже молчали. Это было странно, слишком странно.

— Добрыня, — позвал я, спустившись обратно в храм. Он стоял у очага, подбрасывая поленья. — Что думаешь? Три дня без штурма. Они чего-то ждут?

Он повернулся ко мне, огонь осветил его лицо, тени легли в морщины, делая его старше.

— Ждут, княже. Или сил набираются, или договариваются друг с другом.

Мысль о том, что варяги и киевляне ударят вместе напрягала. И печенеги еще где-то там, за рекой ждут своего часа. Я подошел к алтарю, где лежали самострелы, провел рукой по гладкому дереву. Хватит ли их?

— Ладно, — сказал я наконец. — Продолжайте. Надо еще десяток к утру. И пусть дружина тренируется ночью, пока тихо.

К двадцати дружинникам собрали еще столько же ополченцев. В идеале нам нужны были сорок единиц. И если враги так и будут медлить, мы сможем их удивить. Но тут была проблема — через несколько дней будут проблемы с едой. И как быть — я еще не знал.

Я вышел наружу, вдохнув холодный воздух. Небо было черным, звезды прятались за облаками. Тишина давила. Мы готовились, но враги тоже не спали. Что-то назревало.

Вернувшись в храм, я рухнул на лавку и закрыл глаза, но сон не шел.

Очаг в храме давно прогорел. Сквозь щели в крыше сочился тусклый свет — утро четвертого дня осады, если считать с того момента, как войско киевлян встало под западной стеной. Я сел на лавке, потирая затекшую шею, и бросил взгляд на самострелы, что лежали у алтаря. Их стало больше — еще десяток. Кузнецы и дружинники работали всю ночь.

Я встал, подхватив топор, и вышел наружу. Воздух был сырым, густым от тумана, что стелился над рекой, скрывая ее воды под белесой пеленой. Я направился к западной стене, шаги гулко отдавались на камнях, еще влажных от росы. Дружинники у костров уже проснулись — кто-то точил меч, кто-то хлебал похлебку из глиняной миски, бросая на меня быстрые взгляды. Я кивнул им, не останавливаясь, и поднялся на стену.

Лагерь киевлян лежал внизу, как и вчера. Дым поднимался к небу, смешиваясь с туманом, а воины двигались неспешно, будто у них было все время мира. Я прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то, что выдаст их планы, но увидел лишь тени в серой мгле. И тут мой взгляд поймал движение — всадник выехал из лагеря, низко пригнувшись к конской гриве. Он скакал не к нам, а на юг, туда, где за рекой прятались печенеги.

Гонец. Еще один.

— Добрыня! — крикнул я, не оборачиваясь.

— Княже, — он остановился рядом. — Опять скачут?

— Опять, — буркнул я, кивнув на юг. — К печенегам, похоже. Третий за утро.

Он сплюнул на камни, глядя вниз с хмурым видом.

— Снюхались, — пробормотал он.

— Они что-то затевают, — согласился я.

На востоке, там, где мост из ладей варягов Сфендослава торчал из тумана, как хребет какого-то чудовища, тоже скакали гонцы — я видел их вчера, мелькающих вдоль берега. Они носились между лагерями.

— Веслава, — позвал я, заметив ее силуэт у башни.

Она подошла, лук в руках, стрелы за спиной, глаза острые, как у ястреба.

— Княже, — кивнула она.

— Может попробуешь еще раз перехватить хоть одного из этих гадов. Надо знать, что они носят туда-сюда.

Она прищурилась, глядя в ту сторону, куда умчался всадник.

— Далеко, — ответила она, качнув головой. — Пробовали же. С сотни шагов не достанем. А ближе подойти — заметят.

— Проклятье, — выругался я.

Туман начал рассеиваться, открывая лагерь варягов — их шатры, укрепления, деревянные «ежи» вдоль берега. Сфендослав был там.

К полудню солнце пробилось сквозь облака, осветив Переяславец бледным светом. Я спустился в храм, где кипела работа. Их было уже тридцать. Я взял один, прицелился в стену и выстрелил. Болт вонзился в дерево с глухим стуком, и я кивнул, довольный. Оружие работало, дружина училась, но тревога не отпускала.

— Княже, — голос Алеши раздался за спиной. Я обернулся. — На полигоне все готово. Парни стреляют, уже щиты на куски разнесли.

— Хорошо, — ответил я, опуская самострел. — Пусть тренируются. Еще партию сделаем и будет комплект.

Он кивнул и ушел.

День тянулся медленно, солнце ползло по небу, а гонцы продолжали скакать. Один выехал с востока, от варягов, и помчался к западу. Другой — из лагеря Игоря — ускакал на юг. Я считал их. Веслава вернулась к вечеру, ее лицо было хмурым.

— Четверо на юг, один на восток, — доложила она, стряхивая пыль с плаща. — Быстрые, как черти. Не достать.

Ночь четвертого дня осады легла на Переяславец тяжелым покрывалом. Я лежал на лавке в храме, слушая, как трещит очаг. Наконец, когда тьма стала гуще, а звезды скрылись за облаками, я встал, подхватил топор и вышел наружу.

Воздух ударил в лицо, ледяной и резкий, пахнущий рекой и дымом. Я направился к западной стене, шаги гулко отдавались на камнях, покрытых инеем. Дружинники у костров спали, завернувшись в плащи, их дыхание вырывалось белыми облачками. Несколько часовых стояли у бойниц, щурясь в темноту, но ничего не говорили — ночь была слишком тихой, и это пугало больше, чем рев рогов. Я поднялся на стену, опершись на холодный камень, и вгляделся в лагерь киевского войска. Костры там горели ярче, чем обычно, их свет пробивался сквозь туман, а тени воинов двигались неспешно.

— Княже, — голос Добрыни раздался за спиной, низкий и хриплый. Я обернулся — Опять не спишь?

— Не могу, — буркнул я, кивнув на лагерь внизу. — Чую, что-то назревает. Слишком тихо.

Он подошел ближе, глянул вниз.

В его взгляде мелькнуло сомнение. Я знал, о чем он думает: людей мало, стены потрепаны, а врагов — тысячи с двух сторон.

Я прислонился к деревянной крепостной стене и закрыл глаза, задумавшись. Организм, видимо, устал, поэтому меня сморило.

Разбудил меня звук копыт. Рассвет.

Два всадника выехали из тени шатров уверенно направляясь к стене. На одном из копий трепетал белый стяг — знак переговоров. Я вскочил и напрягся, чувствуя, как кровь ударила в виски.

— Парламентеры, — пробормотал Добрыня, тоже вскакивая. — Чего им надо?

— Узнаем, — отрезал я, махнув рукой часовому. — Зови Ратибора и Веславу. Быстро.

Часовой кивнул и умчался вниз, а я остался на стене, вглядываясь в приближающихся всадников. Туман расступался перед ними, открывая фигуры. Один был высокий, в богатых доспехах, которые блестели в утренних лучах солнца. Его плащ развевался на ветру, а осанка выдавала человека, привыкшего командовать. Сфендослав? Я узнал его — князь Новгорода, носитель «Вежи», тот, кто, скорее всего, прикончил Игоря. Но второй был загадкой. Его лицо скрывал капюшон, а фигура казалась шире, чем у Сфендослава, но двигался он с той же уверенностью.

Они остановились в полусотне шагов от стены, и Сфендослав поднял голову. Он спешился, воткнул копье со стягом в землю и шагнул вперед, второй последовал за ним, держась чуть позади.

Я ждал продолжения.

Ратибор появился первым. Веслава пришла следом.

— Княже, — тихо сказал Ратибор, встав рядом.

Я кивнул ему.

— Антон из Переяславца! — голос Сфендослава разнесся как удар молота. — Выходи говорить, или мне подняться к тебе?

Я усмехнулся. Он наглый, этот князь Новгорода.