Драконьи булочки (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 23

И орки сдержали слово. Ранним утром, шагая вместе с Ораном к молочной лавке с двумя корзинками круассанов в руках, я увидела просто пустую площадку на месте магазина. Ни соринки, ни пылинки – домика будто и не было никогда.

Кимбер, который растерянно стоял на мостовой, ошарашенно взирал на пустое место. Его племяннички застыли с разинутыми ртами. Увидев меня, староста обернулся и воскликнул:

– Это что, это что за дела?

– Сегодня на этом месте начнут возводить каркасное здание, – ответила я. – Через неделю открытие пекарни, как раз успеем к празднику Зимней ведьмы. Угостим чем-нибудь новеньким.

Оран кивнул, подтверждая. Кимбер даже подпрыгнул от злости – казалось, у него сейчас пар повалит из ушей.

– Я тебе только здание, только здание передал! – воскликнул он. – А разрешение на стройку не давал, нет, не давал!

Я мотнула головой в сторону заброшенного дома, на крыше которого уже возились люди Женевьевы в оранжевых жилетах, и спросила:

– А им дали? Успели отыскать пропавшего хозяина?

Кимбер засопел, и стало ясно: подмазали его очень щедро. У Женевьевы в поселке карт-бланш на любые дела.

– В конце концов, чей вы друг, мой или этих залетных? – спросила я и подняла полотенце, показывая содержимое корзины. – Круассанчик хотите?

Староста фыркнул на меня, но круассаны все же взял. Целую корзинку.

– Ну вот и будем считать, что дело сделано, – сказал Оран. Кимбер сощурился на него и поинтересовался:

– А правду, правду ли бабы говорят, что вы истинные, истинная пара?

За эти дни в поселке столько всего случилось, что разговоры о нашей истинности разлились не так широко, как могли бы. Мы с Ораном посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Правда, – кивнул дракон, и староста махнул рукой.

– Ладно, ладно, стройтесь.

Мы отнесли круассаны в молочную лавку: Алпин уже продавал там батоны первым покупателям. Увидев нас, он улыбнулся, дождался, когда немолодая дама выйдет из лавки и довольно сообщил:

– Вчерашняя раздача тарта вышла нам на руку. Сегодня люди платят три цены за каждый батон.

– Ждут еще чего-то вкусненького, – сказала я. – Может…

И не договорила. С улицы донеслись такие вопли, словно там кого-то резали, жарили и ели, причем одновременно.

Выбежав из молочной лавки, я увидела, что возле заброшенного дома мечется мужичок в жилетке, и голосит именно он. Женевьева стояла чуть поодаль – она устроилась в единственной гостинице Макбрайда и теперь была вынуждена рано вставать, чтобы добираться в Шин для контроля за стройкой.

– Сперли! – орал мужичок в жилетке. – Все сперли подчистую!

Женевьева увидела меня, развернулась и быстрым шагом двинулась в сторону молочной лавки. Я скрестила руки на груди с видом бывалого полководца и уставилась на нее с нескрываемым презрением.

– Твои голодранцы инструменты сперли? – поинтересовалась Женевьева, гневно сощурив глаза. Сейчас она была не столичной леди, а бойкой бабенкой, которой палец в рот не клади. Мысленно похвалив Копилку – а утащить инструменты конкурентов могли только орки – я невинно улыбнулась и сказала:

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. В Шине нет воров. Но за вещами надо следить, раз ты такая жадная, что не наняла сторожа.

– Верни инструменты! – заорала Женевьева и шагнула в мою сторону, явно намереваясь проредить мою прическу.

И ее тотчас же отбросило в сугроб ударом невидимого кулака в плечо. Мелькнули несколько искр и погасли.

***

Я застыла, лишившись дара речи – а потом обернулась и увидела Орана.

Он стоял за моей спиной, подняв руку к лицу. Вокруг его пальцев кружили мелкие белые искры – отрывались от кожи, парили в воздухе, таяли. Шольц, который вышел на скандал, зачарованно смотрел на руку Орана и едва слышно произнес:

– Ты что, горишь, что ли?

Оран не шевелился. Мягкие отблески таинственного света плыли по его лицу, и я чувствовала, как в глубине драконьего тела просыпается огонь, наполняя каждую жилу.

Он тек, пытаясь найти выход. Но выхода не было.

Пока не было.

– Помогите! – завозилась в снегу Женевьева. – Помогите, убивают!

Большой Джон, который тащил поднос с новой партией караваев, даже бровью не повел. Зато мужичок в жилетке, который опешил от удара по госпоже, наконец-то ожил: подбежал к Женевьеве, помог подняться. Та отряхнулась и, отступив на несколько шагов, прошипела:

– Я убедилась, что тут воры! А тут еще и убийцы!

Оран по-прежнему рассматривал свою руку. Я дотронулась до его плеча, посмотрела в лицо, но он даже не замечал, что я рядом. Его взгляд был погружен в неведомую глубину, где огонь, извечная драконья суть, начинал свой рыжий танец.

Каково жить без огня, когда ты дракон? Каково забыть о небе, когда ты раскрывал крылья под облаками?

Даже подумать об этом было больно. Родня лишила Орана жизни.

– Кто тут орет про воров? – поинтересовался Ристерд. Позевывая, он подошел к молочной лавке, и я отметила, что вид у господина полицмейстера стал намного спокойнее и ухоженее.

Одно дело, когда ты сам следишь за собой, разрываясь на части между работой, хозяйством и детьми. И совсем другое, когда тебе помогают.

– Помогите! – Женевьева бросилась к Ристерду, схватила его за руку и прижалась так, чтобы напереть пышной грудью на плечо. – На моих работах сегодня ночью украли инструменты! Я пошла разбираться со здешней голытьбой, а вот этот долговязый меня ударил!

Ристерд нахмурился. Оран по-прежнему стоял в оцепенении. Полицмейстер подошел ко мне – я тотчас же придала себе самый невинный вид – и сказал:

– Ну, приличных поселян голытьбой называть – это вы поторопились. Они после такого к вашим суфле и близко не подойдут.

Женевьева заморгала, старательно призывая слезы в глаза. Ристерд очень выразительно посмотрел на меня и едва слышно спросил:

– Орки?

Я пожала плечами.

– Господин Ристерд, я живу в другом конце поселка. Едва сомкнула глаза сегодня, весь вечер и часть ночи были на станции в Макбрайде. Заказали у “Собирайкина” каркасную лавку, сегодня ее привезут и начнут строительство. Я понятия не имею, что тут вообще произошло.

Ристерд понимающе кивнул и покосился в сторону Женевьевы с весьма скептическим видом.

– Копилка, да? – уточнил он прежним, почти неразличимым голосом. Я кивнула. – Пусть все вернет.

Я снова кивнула. Ристерд кашлянул в кулак и спросил уже громче, указав на Орана:

– Он вас ударил?

– Он! – энергично закивала Женевьева. – И это была магия! Взгляните, господин полицмейстер, у него на руке остаточные искры! У вас тут темный маг!

Я снова погладила Орана по плечу. Он сейчас так глубоко погрузился в себя, что я даже испугалась: сможет ли вернуться? Что я буду делать, если мой дракон так и останется окаменевшим, бессловесным, лишенным разума?

Ристерд решил проблему с тем изяществом, которое вообще свойственно полицейским в глубинке. Подойдя поближе, он дал Орану такой подзатыльник, что тот содрогнулся всем телом, едва не свалился на снег и тотчас же очнулся.

– Здрав будь, барин! – насмешливо приветствовал полицейский. – Влип в веселое утречко, увидел больше, чем показывают?

Оран испуганно посмотрел на меня – по его глазам было ясно, что он вообще не понимает, что произошло.

– Что случилось? – глухо спросил он.

Ристерд кивнул в сторону плачущей Женевьевы и сказал:

– Вон дама говорит, что ты ее ударил. Магией. А ну, признавайся, есть в тебе магия?

Последние искры оторвались от руки Орана и растаяли. Дракон удивленно перевел взгляд на Женевьеву и пробормотал:

– Шеф, откуда во мне магия? Вы же знаете.

Его взгляд был полон неподдельного отчаяния и боли. Шольц, который все это время наблюдал за нами, откашлялся и сказал:

– Позвольте, господа, я читал давеча в “Вестнике”, что такое бывает. Даже если человек не маг, то он иногда может использовать магию. Перенапрягся там, испугался, разозлился – ну и вот она, голубушка!