Измена. Предательство (не) прощается - Вуд Марина - Страница 9

В доме тихо. Маша, должно быть, ещё спит. Я встаю, иду на кухню и машинально включаю чайник. Слышу лёгкие шаги за спиной — оборачиваюсь и вижу Марусю, сонную, с растрепанными волосами и мягким одеялом, которое она тащит за собой.

— Мам, а где папа? — спросонья шепчет она, потирая глаза.

Вопрос пронзает меня, как холодная игла. Я заставляю себя улыбнуться и спокойно говорю: — Он ушёл рано утром, солнышко. Но вчера он с тобой поиграл, да?

Маша кивает и улыбается. Я вижу, как её лицо светится от счастья, и мне больно осознавать, что эта мимолётная радость скоро сменится разочарованием.

— Папа обещал, что скоро придёт опять, — говорит она с уверенностью, от которой сжимается под ложечкой. Её детская наивность и вера, что всё ещё может быть как прежде, просто невыносимы.

Я киваю, не в силах ответить, и отвожу взгляд, боясь, что Маша заметит мою горечь. Она спешит за стол, а я готовлю ей завтрак, стараясь сосредоточиться на привычных действиях. Чайник шумит, и этот звук кажется мне утешительным в тишине, заполнившей кухню.

В какой-то момент слышится стук в дверь, и моё сердце учащённо бьётся. Я вспоминаю, как ещё недавно такие моменты наполняли меня ожиданием, радостью, а теперь — лишь тревога и боль. Я подхожу к двери и открываю её, стараясь выглядеть спокойной.

Это Андрей. Он вернулся, и его лицо напряжено, как будто он принял тяжёлое решение.

— Можно войти? — говорит он, осторожно бросив взгляд на Машу, которая сидит за столом, что-то лепечет себе под нос и даже не замечает его появления. — Я свежих круассанов с вишней принес. Их Маша любит.

Я молча отхожу в сторону, пропуская его. Закрываю дверь, поворачиваюсь к нему и начинаю, стараясь сохранить голос на грани шёпота:

— Ты издеваешься?

Андрей немного сжимает пакет с выпечкой.

— Чтооо? Я не тебе их принес! Не надо так на меня смотреть, — он снимает ботинки и вешает пальто на вешалку.

— Ох, каким же ты заботливым отцом друг стал! — укоризненно качаю головой. — Где же вы мужчина раньше были?

— Не начинай, — фыркает и движется на кухню.

— А знаешь, что, приходи. Я не против. Буду спокойно себе на свидания ходить и не думать, на кого оставить ребенка!

Андрей замирает, едва сделав шаг в сторону кухни. Он оборачивается ко мне.

— Свидания? Значит, уже планируешь гулять по ночам, пока я, по-твоему, "играю роль отца", да?

Я оскаливаюсь, чувствуя, как внезапное облегчение растекается внутри.

— А почему бы и нет, Андрей? — спокойно отвечаю я, скрестив руки на груди. — Ты ведь не возражаешь? Мы же с тобой в равных правах? Если можно тебе, то можно и мне.

Андрей делает вид, что это ему безразлично, но его рука сжимается на пакете с выпечкой сильнее, и он упрямо смотрит в сторону, будто не в силах взглянуть мне в глаза.

— Знаешь что, а ходи! — наконец отвечает он, оборачиваясь.

Вот так просто!

Я вздрагиваю от возмущения. Я думала, что он сейчас бесноваться будет, ревновать… а он вот так легко меня отпустил.

8

Настя

Сижу за уютным столиком в полупустом ресторане, нервно перебирая салфетку. Вечер только начался, а я закипаю от желания доказать самой себе, а заодно и моему бывшему мужу, что у меня в жизни может быть все хорошо и без него.

— Настя, — Сережа слегка наклоняется вперёд, улыбаясь так, что на его щеках появляются милые ямочки. — Я был приятно удивлён, когда увидел от тебя сообщение.

Да, я сама себя удивила в тот момент!

— Мы ведь с тобой так нормально и не поговорила в нашу прошлую встречу.

Нам приносят меню.

— Это был мой косяк, — кивает мужчина. — Надо было в тот же вечер брать вас с дочкой в охапку и вести на обед. Кстати, а дочка с кем осталась?

— С бывшим мужем, — морщусь от воспоминания о Андрее. — Поэтому, у меня как у золушки не так много времени, — улыбаюсь.

— До полуночи?

— До десяти.

— А ты всё такая же... загадочная, как и раньше. Теперь понимаю, почему все мальчишки хотели с тобой дружить.

Я улыбаюсь, чувствуя, как её сердце начинает биться быстрее. Его комплименты, простые, но такие непринуждённые, оказывают странное, почти обворожительное действие.

— А я тебя помню весёлым хулиганом, — шучу я. — Ты всегда умел устроить что-нибудь этакое, чтобы сорвать урок. И меня все время дергал.

— У тебя были такие милые косички, что трудно было удержаться, — смеется.

– Здесь делают просто шикарные гребешки. Любишь морепродукты?

— Не хочу показаться грубой, но нет. Вот рыба – это прям мое любимое. Хоть печеная, хоть соленая…

— Прости, одну минуту, — мужчина достаёт из кармана вибрирующий телефон и отвечает на звонок. — Слушаю…

Я смотрю на белое вино, но делаю глоток сока из стакана и невольно думаю о том, что надо было все-таки брать такси. Хотя, судя по внезапным приступам тошноты, мне бы не мешало сходить к гастроэнтерологу. Потому что, мне это совсем не нравится. Боюсь, как бы на нервной почве язву какую-нибудь не заработать. Помню, как Андрей мучился, с приступами гастрита... Больно было смотреть.

Мои мысли прерывает официант, который приносит тарелку с устрицами и лаймом и черной икрой.

— Я сейчас не готов это обсуждать. Давайте в рабочее время, — говорит в трубку Сергей. — Я видел тенденцию роста, — Сережа кивает мне показывая на тарелку, мол, кушай.

Беру раковину, и чтобы не показаться невоспитанной и неблагодарной, кладу её себе на тарелку.

— Брось всю информацию на электронную почту. Я посмотрю и отпишусь, — Сергей завершает разговор Андрей и откладывает телефон в сторону.

— Работа? — улыбаюсь ему.

— Которая никогда не заканчивается, — качает головой.

Дальше мы болтаем о разных мелочах. Сергей рассказывает о своих недавних поездках за границу. Спрашивает мне о том, как давно я была на море, а я смотрю на него и думаю о своем бывшем муже. Ну что со мной не так? Почему этот обаятельный, умный, симпатичный мужчина не вызывает ровным счетом ничего? Мне даже флиртовать с ним не хочется. Зато я думаю о том, как вернусь домой и буду перед Андрее играть спектакль на тему «самая счастливая женщина в мире».

Больная. На всю голову прибитая. Мысленно ругаю себя самыми последними словами за то, что никак не могу выбросить из головы бывшего.

Беру в руки хрупкую раковину с устрицей, стараясь не выдать внезапную волну тошноты. Мое лицо сохраняет вежливую улыбку, но под этим скрывается явное усилие — от одной только мысли о том, что предстоит проглотить это, желудок скручивается ещё сильнее. Бросаю быстрый взгляд на Сергея, который, не замечая моего дискомфорта, довольно поглядывает на блюдо, явно наслаждаясь моментом. Отвожу взгляд, делаю глубокий вдох и, в попытке не показаться невежливой, подношу устрицу к губам.

Скользкое и холодное содержимое раковины касается моего языка, и я борюсь с инстинктивным желанием отодвинуть тарелку. С трудом проглатываю её, пытаясь скрыть гримасу. В этот момент мой взгляд, случайно скользит к двери, натыкается на знакомую фигуру — Андрей. Он остановился на пороге и осматривается, словно кого-то ищет. Моё сердце пропускает удар.

Я едва успеваю справиться с неожиданной волной тошноты, накатывающей с новой силой, но теперь по совсем другой причине. Я будто парализована — не могу ни пошевелиться, ни даже отвести взгляд. На моем лице на мгновение застывает выражение ужаса и растерянности. Андрей меня замечает. Его глаза на мгновение прищуриваются.

Сергей, кажется, ничего не замечает. Он, с интересом наблюдая за мной, подливает себе ещё немного вина, приглушённо улыбаясь, как будто это свидание — лучший момент его недели. Я всё ещё не могу выдавить из себя и слова, чувствуя, как странный, непонятный комок подкатывает к горлу. Я крепко сжимаю салфетку, стараясь сохранить самообладание, и наконец отвожу взгляд от двери.

— Устрицы, наверное, не твоё, да? — в голосе Сергея проскальзывает мягкий смех, когда он замечает моё сдержанное выражение. Он списывает мою реакцию на блюдо, не догадываясь о том, что настоящая причина совсем иная.