Граф Брюс (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 7

До этого, правда, нам пришлось около квартала ползти в сторону — не хотелось объяснять таксисту, почему он подбирает нас возле мертвого тела в подворотне. Даже не буду описывать, как именно это происходило. Упомяну лишь, что всю мою верхнюю одежду после этого незапланированного ночного приключения придется выкидывать.

Ну и водиле потом доказывать, что собаку можно в салон. Мол, он умненький, просто старый и ноги отказали на прогулке. Уний, кивни два раза. Молодец. А теперь три раза. Видите! Нет, он не обоссыт сидушки, правда же, Уний?

Можно было проще поступить. Наехать, как дворянину, статусом заставить простолюдина слушаться. Но чек тогда бы вырос не вдвое, а сразу раз в пять — все же, почему-то уверенны, что у аристо денег, как у дурака махорки! А я и так поистрепал за сегодня свой не слишком жирный бюджет. Такими темпами дойду до того, чтобы мебель из особняка продавать!

Всю дорогу до особняка Брюсов, Уний молча сопел. И смотрел в окно, не на меня. Не знаю откуда, но у меня возникло ощущение, что он на меня вовсе не злиться. Даже благодарен.

Один раз только он оторвался от окна, и ткнулся мордой в плечо. А я снова чуть не разнылся, как девочка. Подумать только — столько эмоций! Подготовленный Кочевник, психотип — не придерешься, а расклеился, как не знаю кто! Хотя, если вспомнить, Координационный Совет считал, что у меня в характере слишком много подростковой бравады и напускной жизнерадостности, за которой я прячу настоящие эмоции. Ну, может и так.

На самом деле я просто вымотался. Переговоры, наведение, перенос, который закончился так… нештатно. Но с другой стороны — Уний-то жив! Значит, можно будет со временем что-то придумать!

— Вот здесь, братан, мы и будем жить! — когда таксист уехал, я указал на темный особняк. — Деда сегодня арестовали — позже расскажу в чем тут дело — так что дом полностью в нашем распоряжении. Четыреста двадцать квадратных метров, пять спален, кабинет, гостиная и служебные помещения. Три санузла, между прочим… блин, прости, не подумав ляпнул.

Лобастая башка толкнула меня в бедро. Мол, хорош трендеть, давай показывай уже свои хоромы. А там действительно было, что показывать. Я, помню, когда здесь очнулся, долго еще по коридорам блуждал, прежде чем все выяснил, и научился нормально ориентироваться.

— Нам бы с тобой надо как-то научиться общаться, — сказал уже в коридоре. Уний к этому моменту, все еще заплетаясь в слишком большом количестве ног, все же пообвыкся в теле. Шел, по крайней мере, почти все время сам. — Есть идея, кстати! Можно сделать несколько табличек с базовыми фразами, и ты их будешь выбирать? Да, на нашем языке, заодно никто ничего и не поймет.

Местный-то говор, как и письменность, Унию не досталась. Знал только то, что с собой принес. Точнее сказать, как и все стоящие в очереди переселенцы, он учил здешний язык, но так, по верхам. Чтобы была хоть какая-то база. Так что приходилось с ним говорить на родном для нас обоих языке.

Это я, занимая тело рецепиента, получил в довесок большую часть его знаний и памяти. И то не в полном объеме, кое-какие лакуны пришлось заполнять уже потом, чтением и поиском в местной сети. А вот Уния такого бонуса лишили — откуда в мозгу собаки человеческие слова и письменность?

Остановился я, когда мощные челюсти мастифа аккуратно придержали меня за штанину. О, вот и коммуникации подошли!

— Что?

Уний уселся на хвост и дважды открыл и закрыл пасть. Когда я не понял, повторил, но уже немного быстрее.

— Есть, что ли, хочешь? — дошло меня, наконец, дошло, что песель исполняет международный жест «ам-ам». — Тогда нам на кухню, посмотрим, что тут есть. Мы с дедом готовим… готовили обычно сразу на несколько дней, так что должен остаться суп.

Как на собачей морде можно изобразить презрение, я не знал. Но отлично понял, что Уний продемонстрировал мне именно его. По понятным причинам. Обломавшись при переносе в другой мир практически во всем, сейчас он желал получить хоть что-то из того, что не имел никогда. Например, натуральные продукты.

Я хлопнул себя ладошкой по лбу.

— Вот я идиот! В кладовке есть окорок. Сейчас мы его с тобой попилим!

Служанка, занимавшаяся закупкой продуктов, оставила в огромном промышленном холодильнике не только окорок, но и несколько видов колбас, до которых дед был большим охотником, и даже копченные свиные ребрышки. Месячный запас провизии, так-то!

Не думая насколько такая пища полезна для собачьего желудка, я вывалил последние в здоровенную миску, и поставил перед земляком.

— Налетай!

Себе же пошел разогревать рыбный суп. Накидываться тяжелой пищей на ночь не хотелось, да и экономить теперь стоило куда активнее. Мало того, что дед, как источник средств, пропал, так еще и прожорливое тело мастифа надо держать в порядке. И это я без упрека, просто констатация факта. Но сегодня пусть от пуза поест. Заслужил.

Уний не набросился на еду, как какое-то животное. Сперва обнюхал ребрышки, потом очень аккуратно ухватил кусочек и задумчиво покатал его во рту. А вот после этого манеры, если они у него и были, полетели к чертовой матери. Распробовав угощение, крупный пес набросился на еду с такой жадностью, будто не ел уже неделю. Что, в некотором роде, было правдой. По крайней мере настоящего мяса он не пробовал никогда в жизни.

Минут через пять товарищ закончил. Обглодал каждую косточку и теперь с блаженным видом катал ее во рту, как какую-нибудь сосательную конфету.

— Так, а вот с этим осторожнее, — строго сказал я другу. — Подавишься — как я буду у тебя кость из глотки доставать? Грызть грызи, если тело требует, а вот так не балуйся. Понял?

Уний кивнул и вильнул хвостом. Я сперва умилился этому жесту, а потом меня будто кипятком ошпарило! Блин! А он так разум не утратит в зверином теле? Что, если инстинкты окажутся сильнее и вытеснят человеческое сознание?

— Ты в себе никаких изменений не чувствуешь? — спросил серьезно. — В сторону животной натуры?

Отрицательное покачивание головой. И взгляд такой, со смешинкой. Типа я что-то забавное сказал! А откуда мне знать, как это работает, когда вместо человеческого тела, дух заселяется в собачье? Может, прежний обитатель не рад такому соседу, и яростно, как и положено хищному зверю, защищается?

Хотя… вряд ли. Песель так завыл, когда алкаш умер, что было понятно — он скорее захочет за ним последовать, нежели биться за территорию. В целой куче вопросов собаки на голову выше людей.

— Но если что-то почувствуешь подобное, ты мне об этом скажешь, да? — дождался очередного кивка, и продолжил. — Ладно, если наелся, можно пойти отдыхать. Или ты еще чего-то хочешь? В туалет?

Снова отрицание. Но на всякий случай, я показал Унию, где можно выйти на улицу, чтобы сделать свои дела, после чего мы отправились в мою спальню. Там у меня был диванчик, на котором я обычно читал, он вполне габаритный, чтобы на нем с удобством расположился мастиф. Вряд ли он захочет спать в отдельной комнате — сегодня. Я бы, по крайней мере, не захотел.

Глава 9

Следующий день начался рано. Встал часов в пять утра, хотя заснул уже заполночь. То ли нервяк поднял, то ли еще что, но, открыв глаза в рассветной серости, я понял, что больше уже не засну. И состояние еще такое — врагу не пожелаешь! Когда день вроде только начался, а ты уже успел задолбаться.

А ведь была с вечера надежда, что молодое здоровое тело успеет за ночь отдохнуть, и проснусь я, по крайней мере, без особых последствий. Но — не судьба! И руки подрагивают, и голова болит, и мышцы ноют. Все-таки расход энергии был слишком велик.

А вот Уний еще дрых, что называется, без задних ног. И проспит так минимум до обеда — у него сейчас как раз период адаптации к новому миру и телу. Даже завидно ему, хотя, если подумать, то завидовать как раз и нечему. Это ведь он, а не я в собачье тело попал. Без внятных перспектив выбраться.

Ладно, раз уже проснулся, надо вставать и потихоньку — чтобы не разбудить товарища — выползать из спальни. Сперва в ванную, умыться и хоть как-то привести себя в порядок. Затем на кухню — вскипятить чайник, сделать себе бутерброд с колбасой и сладкого чая, и со всем этим тащиться в кабинет. Пришла пора приниматься за дела. Которых у меня теперь, с учетом вчерашних событий, было неприлично много.