Скопа Московская (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 60

Воевать подмётными письмами[12] было подловато, однако чернила не кровь, лучше лить их, а бумага всё стерпит. Конечно, после того, что наворотили казаки в Дорогобуже связываться с ними не хотелось. И всё равно человека с письмом к старши́не запорожского лагеря отправить стоит, чем меньше провозимся с ними, тем проще будет дальше.

— Михаил, — обратился я ко второму Бутурлину, — отбери людей, для того дела подходящих, среди твоих они есть, и отправь с подмётными письмами в запорожский стан.

— Прелестные[13] писать? — деловым тоном осведомился он.

Я подумал минуту, и отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал. — Платить нам нечем, а задарма запорожцы воевать не станут.

— Можно посулить им часть добычи, — напомнил Бутурлин.

— Надежды на них в битве всё равно не будет, — отмахнулся я. — Пускай лучше просто уходят, следить ещё и за ними сил у нас нет.

Михаил кивнул, но выходить не спешил. В отличие от младшего родича он был воеводой всех детей боярских, что перешли ко мне от калужского вора, и отослать его как Граню я просто не мог.

— Значит, решено, воеводы, — подвёл я итог военному совету, — берём стан Жигимонта в осаду и вынуждаем его самого атаковать нас. Если не сподобится, то разобьём его войско по частям.

Очень бы хотелось, чтобы так оно и произошло, однако в подобную удачу на верилось. Не полные же идиоты поляки, да и глупо самому рассчитывать на вражескую глупость да ещё и самоубийственно-беспросветную.

На следующее утро войско покинуло лагерь и скорым маршем двинулось к стану Хованского. К полудню передовые отряды детей боярских уже вошли в него, следом потянулись стрельцы, солдаты нового строя и наёмники, ну а ближе к вечеру дошёл обоз. Всё спокойно и без осложнений, даже не верилось.

А вот Гране Бутурлину так не повезло. Уж ему-то как раз хватило приключений с осложнениями.

[1] Козырь (нет.)

[2] Финансовые (швед.)

[3] Аристократов (швед.) в данном случае Делагарди имеет в виду крупных польских и литовских магнатов вроде Сапеги или Потоцких

[4] Реальную прибыль (нем.)

[5] Не ожидается (швед.)

[6] Рвением (нем.)

[7] Ландскнехтов (нем.) — к началу XVII века так стали называть всех немецких наёмников, а не только членов воинской корпорации, известной в XVI столетии, и выучка их как солдат, конечно, сильно отличалась он прежней, прославившей ландскнехтов по всей Европе

[8] Вознаграждение (нем.)

[9] Финансовые трудности (швед.)

[10] Окопаться (нем.)

[11] Расстройстве, беспорядке (нем.)

[12] Подмётные письма — здесь агитационные листки — средство политической борьбы в России XVI-XVIII вв.

[13] Прелестное письмо, название письма или листовки. Имело целью обмануть, сбить с толку, обольстить человека на дурные поступки (выступление против власти, против церкви и т.п.). Бунтовщики С. Разин, Е. Пугачев и им подобные рассылали «прелестные письма», призывая присоединиться к бунту и «выводить изменников и мирских кровопивцев» — бояр, дворян, воевод и приказных людей

* * *

Идти решили левым берегом, по широкой дуге обогнув стан запорожцев. Что бы ни говорили о лихом нраве хортицких[1] казаков, а на походе они службу несли крепко и казнь за пьянство в походе у сечевиков была лютая. Хуже только за убийство товарища казнили, но и быть забитым до смерти палками ничуть не приятней чем быть зарытым в землю заживо. Огороженный возами и плетнями казацкий стан напоминал гуляй-город, однако над ними на лёгком ветру развевались трофейные турецкие и польские знамёна, вместе с парой русских хоругвей, и спутать было невозможно.

Переправились через Малую Рачевку — речку небольшую, по летнему времени кони прошли её легко, даже брод искать не прошлось. Шанцы и пушки, обстреливающие Смоленск видели издалека. Однако гром оттуда шёл знатный, польские канониры старались вовсю, посылая в город ядро за ядром. Оттуда им отвечали с башен, но без особого успеха, слишком уж далеко вырыты были шанцы, да и укреплены на совесть. Наверное, поэтому ответный огонь был не особо плотный, палили скорее для острастки, чтобы враги не расслаблялись. Огненного зелья с ядрами в Смоленске припасено достаточно, было бы кому палить.

— Дальше только разъезды, — напомнил товарищам Бутурлин, проверяя саблю и пистолеты. Остальные в отряде последовали его примеру.

Дальше двинулись совсем осторожно. Коней пустили лёгкой рысью, держались подальше от дороги на Ельню, которую ляхи точно перекрыли. Прижимались к лошадиным спинам, как будто это могло спасти от вражьего взгляда. Да и не спасло.

— Stój, psiakrew![2] — раздался окрик, и тут же застучали копыта.

Всадники, к счастью, не гусары, а панцирные казаки вылетели из перелеска и помчались наперерез отряд Грани.

— Стоять! — одёрнул он своих людей. — Сабли уберите! Спытаем счастье, авось без крови выкрутимся.

— Кто такие? — спросил у него командир панцирников, когда два отряда сблизились.

Даже то, что люди Бутурлина сперва за сабли взялись никого не смутило — тут война идёт, мало кто шастает и глотку дерёт.

— Свои, — ответил Граня. — Казаки мы с Сечи.

Чубов ни у кого из его людей не было, но все они носили шапки или лёгкие шлемы-мисюрки,[3] вряд ли кто-то полезет под них проверять. А за исключением этого они вполне могли сойти за союзников Речи Посполитой с острова Хортица.

— А чего за рекой забыли? — осклабился предводитель панцирных казаков. — Здесь уже наша земля. Вертайтесь откуда приехали. Нечего вам тут ловить.

Бутурлин понял, что пропускать их не собираются, и первым выхватил пистолет. К чести предводителя панцирных казаков тот успел наполовину выдернуть из ножен саблю. Однако Граня был быстрее. Пуля разворотила ляху прикрытую кольчугой грудь. На таком расстоянии от неё никакая кольчуга не убережёт. Хлопнули ещё пара выстрелов, но почти сразу пошли в дело сабли. Если бы не внезапность нападения и не расслабленность чувствующих свою силу ляхов, отряду Бутурлина могли бы прийтись туго. Но им повезло, и врагов удалось порубить и даже довольно быстро. Никто не ушёл. Все панцирники повалились на землю, под ноги нервно храпящим лошадям.

— Берём только коней, — велел своим людям Бутурлин. — И ходу, ходу!

Прихватив с собой недурных ляшских коней, да вздыхая на скаку о оставленных покойниках, с которых можно было недурно поживиться, всадники галопом помчались к стенам Смоленска.

Вот только пропажу разъезда заметили и вскоре за отрядом пустили погоню. Их перехватили в полуверсте от стен города. Те уже были отлично видны, когда сразу два полуэскадрона панцирных казаков помчались наперерез отряду Бутурлина.

— Пистолеты не брать, — командовал он на скаку, и все, кто услышал его, передавали слова дальше. — Сразу в сабли! Не мешкать! Прорываемся к городу, авось со стен увидят да поддержат.

Они ударили в стык между не успевшими съехаться полуэскадронами. Сразу в сабли. Зазвенела сталь, полилась кровь. Падали с сёдел панцирные казаки, валились рядом с ними дети боярские. Но Граня не обращал внимания. Он рубил и рубил вокруг себя, саблей прокладывая себе дорогу. Мало с кем обменялся даже парой ударов, старался проскочить, рвануть дальше. Заставлял коня прыгать, менял направление, уходя от врагов, и смотрел только на стены. Растущие впереди стены Смоленска.

Заметят ли их оттуда, поддержат ли? Есть ли вообще в осаждённом городе люди, чтобы не только следить за южной стеной, где нет вражеских станов? Все эти мысли мелькали в голове Бутурлина, пока он отчаянно рубился с ляхами и рвался к стенам города.

Но нашлись ещё силы в Смоленске. Грянули с башни пушки, их поддержали затинные пищали. Пары залпов хватило, чтобы отогнать мчавшихся следом за прорвавшимися через их ряды детьми боярскими из отряда Бутурлина панцирников. Мало кого из ляхов из сёдел повыбило, но рисковать и преследовать дальше они не решились. Может, лихая пуля и кого из своих задела, но тут уж не свезло так не свезло, отвернулся Господь.