Доктор Крюк 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 12

— И что, сам вызвался помочь? — спросил я, шагнув к нему ближе. — Или просто язык чешется?

Жулик поднял взгляд, и в глазах его мелькнула хитринка.

— Меня зовут Кит. И я не люблю, когда воруют у своих, — сказал он тихо, хрипло. — А ты вроде свой, капитан.

Я стиснул зубы. Свой? Этот воришка теперь строит из себя праведника?

— Не заливай мне, Кит. Что тебе надо? Выслужиться? Или думаешь, что я канаты сниму и ты слиняешь?

Он сглотнул, но глаз не отвел.

— Жить хочу, — ответил он, глядя прямо. — А с тобой, похоже, жить можно. Лучше, чем с тем клерком. Андерс обещал шею свернуть, если провалюсь.

Я выпрямился, глядя на него сверху вниз. Что это? Страх? Может быть. Или расчет. Я повернулся к Стиву, кивнув на Кита:

— Что скажешь? Полезный?

Стив пожал плечами, потерев шею.

— Пока да. Глаза у него зоркие, язык быстрый. Но я бы его не спускал с веревки, капитан. Слишком шустрый.

Я кивнул, прикидывая. Кит показал себя — не сбежал, не напакостил, даже помог. Но доверять ему было бы глупо. И все же он мог быть полезен — зоркие глаза в команде не помешают, особенно в таком месте, как Тортуга. Я шагнул к нему, вытащил нож из-за пояса и перерезал канат на ногах — только на ногах, оставив руки связанными

— Шевельнешься не туда — пожалеешь, — сказал я тихо. — Стив, дай ему воды и жратвы, но держи рядом. Посмотрим, что он еще умеет.

Кит опустив голову, а я отошел к борту, глядя на воду. Стив буркнул что-то про «крысу под присмотром» и пошел за пайком. Я стоял, вдыхая соленый воздух, и думал. Кит — мелочь, пешка, но пешки иногда бьют ферзей, если их правильно разыграть.

Глава 6

Вежа списала очередные 200 очков. Я даже не посмотрел на это, привык уже. Кстати, она мне ничего не начислила за то, что я сбежал от Роджерса. Но вот за то, что я встретился с Морганом, дала аж 1 000 очков влияния. Когда мы выходили из Сент-Китса у меня было 12 994 «ов». За последние три дня списали 600 за омоложение и начислили 1 000 «ов». В итоге, сейчас у меня 13 394 очков влияния.

Тортуга гудела за окнами губернаторского дома, но внутри было тепло, светло и пахло воском от свечей, что горели в канделябрах. Я стоял у стены, глядя, как гости — местные купцы, пара офицеров и пираты с подчищенными рожами — кружатся под скрипки.

Бал, черт возьми.

Никогда не думал, что окажусь на таком в 1657-м, но вот он я — в сапогах, пропахших солью и с крюком у пояса. Изабелла пригласила меня утром, бросив это с той своей хитрой улыбкой, и я не мог отказаться. Не из-за танцев — плевать мне на них, — а из-за карт. Она намекнула на архивы отца, и я знал, что где-то там, среди пыльных бумаг, может лежать ключ к моему клочку Дрейка. Мне кажется, она играла со мной. Эдакая игра мажорки. Но мне нужна быля хоть какая-то зацепка. А где она может быть если не в сердце пиратского духа — в Тортуге.

Я поправил ворот рубахи — не шелк, как у этих напомаженных типов, но чистая, что уже достижение для пирата. Изабелла появилась в дверях, и я невольно замер. Платье на ней было темно-зеленым с золотой вышивкой, а вьющиеся волосы спадали на плечи, будто волны. Она поймала мой взгляд и подошла, чуть покачивая бедрами, — не как шлюха с пирса, а как девка, что знает себе цену.

— Не думала, что ты явишься, Крюк, — сказала она, скрестив руки. — Выглядишь почти прилично. Танцевать умеешь?

Я хмыкнул, шагнув к ней ближе.

— Умею, если надо, — ответил я. — Но я тут не ради топтания ногами. Хочу послушать тебя.

Она прищурилась, но уголки губ дрогнули в улыбке.

— Тогда потанцуй со мной сначала, — сказала она, протягивая руку. — А там посмотрим, что ты услышишь.

Я взял ее теплую и мягкую ладонь, но с легкими мозолями, будто она не только танцевала, но и держала что-то потяжелее пялец. Это было странно. Скрипки заиграли медленный мотив, и я повел ее в круг. Танцевать я умел — вальс мне был знаком и это пригодилось. Поначалу я был немного неуклюж, но потом мышечная память сработала. Я держал ее за талию, чувствуя, как она движется легко, а сам прикидывал, как вывести разговор на нужное. Гости вокруг глазели, шептались — пират с крюком и дочка губернатора, зрелище не для слабонервных, но мне было плевать.

— Красиво тут, — начал я, кивая на зал. — Не ожидал от Тортуги. Твой отец любит порядок, да?

Она чуть наклонила голову, глядя на меня снизу вверх.

— Любит, — ответила она. — И старые вещи. Карты, книги, всякое, что пахнет пылью. Говорит, это история.

Вот чертовка. Знает, что куплюсь.

Я ухмыльнулся.

— Карты? — переспросил я, будто невзначай, кружа ее в танце. — Люблю карты. Особенно старые, морские. Был у меня клочок одной от Фрэнсиса Дрейка, слыхала про такого?

Она замолчала, шаг ее чуть сбился, но я подхватил, не давая споткнуться.

— Дрейк? — сказала она тихо. — Слышала. Отец как-то упоминал его — говорил, он оставил больше загадок, чем золота. У него в архивах что-то есть, но он туда никого не пускает.

Я кивнул, не показывая, как внутри меня все загорелось. Архивы. Черт возьми, это был мой шанс. Я крутанул ее в танце, чувствуя, как платье ее шелестит, и понизил голос:

— Загадки — это по мне. Может, уговоришь отца показать? Я не грабить пришел, а узнать. Люблю, когда тайны раскрываются.

Она рассмеялась — тихо, звонко. Кажется, я зацепил ее.

— Уговорить его? — сказала она, глядя мне в глаза. — Это не просто, Крюк. Но я подумаю. Ты интересный — не как эти, что только ром да золото видят. Расскажи еще про море и сокровища.

Я ухмыльнулся, чувствуя, как игра идет в мою пользу. Я начал плести байки — за семьдесят лет я их наслушался вдоволь. А переработать их под местные реалии несложно.

Я приукрашивал, конечно, но так, чтобы она слушала, затаив дыхание. И она слушала — глаза ее горели, губы чуть приоткрылись, а рука в моей ладони чуть сжалась. Она была увлечена.

Танец закончился, скрипки смолкли и мы остановились, чуть дыша. Она смотрела на меня, будто видела впервые, и сказала:

— Я поговорю с отцом. Не обещаю, но попробую. Ты не похож на других, Крюк.

— Я и не стараюсь, — ответил я, отпуская ее руку. — Спасибо за танец, Изабелла.

Она кивнула, улыбнувшись своей хитрой улыбкой и отошла к гостям. Я остался у стены, глядя ей вслед.

Неужели получилось?

Но в глубине души меня терзало смутное беспокойство. Слишком все складно.

Я даже у Вежи спросил есть ли тут подвох. Но она выкатила ценник в 100 000 очков влияния. Даже не знаю как на это реагировать. То ли она намекает, что подвох есть, то ли она просекла, что я таким образом узнаю информацию о том могу я догадаться сам или нет. Ведь в последний раз я зажал очки влияния.

В любом случае, Изабелла обещала помочь — не прямо, не конкретно, но это был шаг. Такие, как она, не дают пустых слов, но и не торопятся. Надо было ждать, играть мягко, как врач, что режет не сразу, а выжидает момент. Я допил вино, которое поднесла служанка и решил, что пора на корабль. Тортуга ждала снаружи, а у меня было чувство, что ночь еще не закончилась.

Бал закончился, когда звезды уже густо усеяли небо над Тортугой, а шум скрипок сменился гулом порта за стенами губернаторского дома. Я попрощался с Изабеллой — она бросила мне еще одну из своих хитрых улыбок, — и я шагнул в ночь. Вино гудело в голове, но не так, чтобы затуманить разум, а ровно настолько, чтобы ноги шли легко, а мысли текли быстро. Я поправил бандану, похлопал по крюку у пояса и двинулся к «Принцессе Карибов» через темные переулки. Пирс был недалеко, но я решил срезать путь — не люблю долгие прогулки, когда можно дойти напрямик.

Улочки Тортуги были узкими, вонючими, заваленными мусором и костями от рыбы. Фонари тут не горели — их либо разбили, либо украли, — и только луна бросала бледный свет на кривые стены лачуг. Шум порта доносился приглушенно: пьяные вопли, звон монет, скрип весел в гавани. Я шагал уверенно, чувствуя, как сапоги скользят по грязи, и прислушивался к каждому звуку. Тортуга — место, где нож в спину втыкают быстрее, чем здороваются, а я знал, что могу стать мишенью.