Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу - Страница 2

Каждый мускул в моем теле кричит, когда мои кулаки бьют по кирпичам. Выдавливая из себя все, пока мои кости не хрустят, я остаюсь таким, каким и должен быть, снова пустым.

Глава 2

Брейлинн

Принимая ледяную ванну, окружающую нижнюю часть моего тела, я убеждена, что все еще сплю, хотя меня трясет. Я убеждена, что ограничения, удерживающие мои конечности на месте, и тонкие прутья моей железной клетки — это не что иное, как кошмар.

Мои зубы стучат, и это единственное, что я слышу, медленно придя в себя.

Когда мои тяжелые веки открываются, а по телу пробегает дрожь, я делаю все возможное, чтобы отодвинуться от холода, освободиться. Мое сердце должно бы колотиться, но оно изо всех сил пытается начать. Как будто оно отрицает или, возможно, не может бежать. Оно в ловушке, как и я. Звук шумного скрежета позади меня еще больше расширяет мои глаза. Когда мое тело опускается глубже в ледяную ванну, на этот раз по пояс, становится слишком очевидно, что это моя реальность.

Шок жесток, но, с другой стороны, таковы же и воспоминания, которые возвращаются ко мне в размытом виде.

— Помогите! — кричу я, думая, что я совсем одна. Мой голос разносится эхом, когда мое платье впитывает воду, поднимая ледяную воду к моему позвоночнику. Холод не похож ни на что, что я когда-либо чувствовала. Он проникает в самые глубины моих костей.

Я никогда не испытывала такого изнуряющего холода. В панике я обыскиваю комнату.

Бетонные стены без единого окна в поле зрения придают пространству гнетущее ощущение. Я заперта в железной клетке, расположенной в центре большой стальной ванны, которая, возможно, десять на четыре фута, и которая выглядит старой. Помимо машины позади меня, которая поднимает и опускает приспособление, в котором я нахожусь, в комнате нет ни единого звука, который бы намекал на присутствие здесь кого-то еще.

Машина снова стонет и грохочет, жуткий предательский вой, указывающий на неизбежность движения, и мое сердце сжимается, боясь, что меня упадет еще ниже.

— Пожалуйста, помогите мне! — кричу я, и мои слова почти обрываются шоком от соприкосновения моей холодной кожи с воздухом.

К счастью, мое тело почти полностью вытащили из ванны, хотя задница и ступни все еще погружены в воду.

Меня охватывает смятение. Я едва могу думать, просыпаясь от тумана замешательства к шоку от ледяной ванны. Все, что я знаю, это то, что я действительно напугана.

— Помогите мне! — Мои зубы стучат, а плечи умоляют меня сгорбиться, сложить свое тело пополам и попытаться согреться, но я не могу пошевелиться. Я в ловушке.

— Пожалуйста, кто-нибудь! — кричу я, и слезы колют, когда страх смерти поглощает меня. Слова эхом разносятся по пустой комнате, и приходит осознание: я умру здесь.

Мои легкие замерли от леденящего холода, когда скрежещущие шестерни снова сигнализируют о движении.

— Деклан! — Я выкрикиваю его имя, слезы текут по моему лицу, когда ледяное ощущение проходит мимо того места, где я была погружена, и поднимается к моим плечам, заставляя их содрогаться.

— Он не придет, Брейлинн, — слишком спокойно раздается глубокий мужской голос позади меня. Шок и все же надежда каким-то образом умоляют меня найти источник голоса. Я делаю все возможное, чтобы обернуться, но не могу повернуться из-за ремней на шее, удерживающих меня привязанной к клетке. Обездвиживая меня. Воспоминание возвращается так ясно, как будто это происходит прямо сейчас передо мной. Нейт убил Скарлет. Я повернулась, и он знал, что я видела.

Мое сердце падает и колотится одновременно, и меня охватывает тошнота.

— Деклан, — снова кричу я в рыданиях. Он должен прийти. Он должен знать, что я никому не скажу.

— Я ничего не видела, — бормочу я, хотя и хотел бы, чтобы это было громче, — клянусь, если кто-нибудь спросит… — Я пытаюсь. Я пытаюсь, чтобы меня услышали, но в ушах звенит, и я не знаю, слышат ли меня.

Он тихий, пока я опускаюсь ниже, и я кричу, пока механизм резко не останавливается. Слезы текут свободно. Я чертовски напугана.

— Ты должна сказать мне, кому ты сдала и какую информацию ты им передала, — говорит он, обрывая меня, когда клетка опускается глубже в воду. Всего на несколько дюймов, но я все равно кричу от острой боли, которая пронзает мое замерзшее тело. Пальцы ног уже онемели.

— Пожалуйста, остановись! Деклан! — Я не могу не кричать ему. Он должен знать, что я никогда не расскажу. Я никогда не выдам.

— Все это прекратится, когда ты дашь нам имя.

Имя? Какое имя? Хотела бы я иметь имя, которое могла бы дать. Такое, которое остановило бы это.

— Что бы ты ни думал, я сделала, клянусь, я этого не делала. — Я едва могу выдавить из себя слова. Мое тело борется с путами, разрывая кожу, которая уже онемела от покалывающей боли.

— Помогите мне! — снова кричу я, и слезы текут по моему лицу. Когда крик покидает меня, я едва могу дышать.

— Просто одно имя, Брейлинн, и я прекращу все это. — Я не знаю человека позади меня. Я не узнаю его голос, но клянусь, что слышу кого-то другого. Или, может быть, что-то еще; у меня кружится голова и от страха, и от холода. Слезы не прекратились, как и дрожь во всем теле.

— Клянусь, — говорю я и сглатываю, — я никому ничего не рассказывала.

И тут меня снова начинает скрежетать сзади, когда меня быстро опускают вниз, и я кричу.

Глава 3

Деклан

Холод ужаса охватывает меня с каждым тяжелым шагом моих оксфордов, шлепающих по полу, неся с собой чувство окончательности, когда я иду по коридору туда, где ее держат. Это как будто я задыхаюсь, хотя мои легкие наполнены кислородом.

Сглотнув, я снова прочитал текст. Она ничего не признала, и он не уверен, насколько сильно они должны на нее давить. Он просил их быть полегче, но, по его словам, становится все труднее извлекать информацию без давления. От этой мысли в моей груди глухо стучит, а в животе отвратительно сжимается.

Я этого, черт возьми, не допущу.

Мой темп ускоряется, и мое онемевшее тело движется само по себе. Нет никакой возможности, что информация пришла от кого-то другого. Я сам создал фальшивые цифры в фиктивном файле, и моя семья знает об этом. Это был тест, который я не считал необходимым, но Картер настоял, и она провалила.

Она держала меня за дурака.

Оглядываясь вокруг, я ненавижу каждый дюйм этого гребаного места.

За последний год я провел больше времени в этом крыле нашего дома, чем в своем собственном. У каждого из нас есть своя часть поместья, разработанный для комфорта и всего, что только пожелает наше сердце… и затем у нас есть этот зал. Я провожу время в «The Club» или здесь… редко когда-либо в собственном коридоре.

С моими тупыми ногтями, впивающимися в ладонь, я сопротивляюсь разочарованию, которое на меня накатывает. Я не мог продержаться и пяти минут один в этом офисе, не зная, что говорит Брейлинн и как она реагирует.

Картер сказал, что мне не стоит смотреть. Он сказал держаться подальше, пока это не будет сделано. В этой жизни нельзя не подчиняться. Но я, блядь, не могу этого выносить. Она моя, даже если она просто использовала меня.

У меня пересыхает в горле, а желудок скручивается в железный узел. Я не могу не смотреть. Я не могу оставаться в стороне. Даже если она предала меня, это я впустил ее.

Мой маленький питомец и ее грехи — это моя ответственность.

Сразу за звукоизолированной комнатой я останавливаюсь, неуверенный в себе и неуверенный во всем. Сжимая ручку, одна мысль толкает меня вперед: я не хочу, чтобы это затягивалось. С этим нужно покончить. Так или иначе.

Темное замкнутое пространство размером десять на двенадцать на двенадцать футов. Оно достаточно большое, чтобы вместить машины и оборудование, необходимые для допросов. Вид ее за этой дверью вызывает у меня отвращение. Я хотел, чтобы она призналась в своем обмане, они оставили ее ради меня, и тогда я бы увидел ее конец. Как бы мне это ни ненавистно, мы не можем иметь крыс среди нас. А крыса не может уйти, став свидетелем того, что случилось со Скарлет.