Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам - Страница 7

Параллельно с этим во второй половине 1930-х в СССР начались массовые аресты людей, которых обвиняли в так называемой антисоветской деятельности. 1937–1938 годы вошли в историю как период Большого террора, когда, по данным Музея истории ГУЛАГа, были арестованы около 1,5 миллиона человек, из которых около 690 тысяч были расстреляны, а 800 тысяч оказались в лагерях и тюрьмах[20]. Спецслужбисты из НКВД приходили за людьми по ночам, чувствовать себя в безопасности не мог никто. С каждым днем рос уровень тревоги, взаимного недоверия и подозрительности. Опасаясь, что за ними придут, люди пытались не говорить лишнего и старались не делать ничего, что могло бы привлечь к ним внимание НКВД.

Но, несмотря на устранение всевозможных свобод, бушующие репрессии, доносительство и многочасовые рабочие смены на заводах и предприятиях, люди продолжали жить. Они знакомились, влюблялись, создавали семьи, рожали детей. Этот путь выбрали для себя и Елена и Андрей, молодая пара из Украинской ССР. Их историю рассказал советский сексолог Михаил Штерн в изданной за рубежом книге «Sex in the USSR» («Секс в СССР», написана в соавторстве с его сыном Августом). Елена и Андрей поженились в 1937 году, как раз тогда, когда маховик сталинских репрессий разошелся на полную мощь[21].

Большинство советских граждан того времени, как и герои этой истории, жили отнюдь не в роскоши: приходилось ютиться в комнатах коммуналок, бракосочетание обычно отмечали вместе со всеми ее жильцами. Свадьбы были скромными, но молодожены радовались и таким.

Андрей и Елена прекрасно понимали, что происходит в стране, слышали и о ночных арестах. Друг Андрея рассказывал, как ночью пришли за одним из его соседей по коммуналке, и тот навсегда исчез. Кто-то из друзей Елены рассказывал похожую историю. Должно быть, содрогаясь при мысли о том, что прийти могут и за ними, Андрей как мог гнал страхи прочь и убеждал себя, что с ним и Еленой никогда не случится подобного. Ведь они не делали ничего антисоветского.

Нет, нет, нет. Ни Андрея, ни Елену не могут арестовать просто так. Ведь они не контрреволюционеры, а порядочные советские граждане, честно и усердно работают на одном из текстильных предприятий, выполняют план, поднимают советскую легкую промышленность. Ни он, ни она не позволяют себе сказать что-то плохое о советской власти и товарище Сталине. Оба отлично знали, насколько опасны такие разговоры.

Первая брачная ночь у Елены и Андрея не удалась — то ли из-за выпитой водки, то ли из-за животного страха, который прятался в глубине души Андрея и с наступлением темноты только усиливался. Но Елена не предъявила мужу никаких претензий: она его любила, и секс для нее был не самым важным делом в браке. Кроме того, на фоне происходящего в стране она и сама тревожилась и чувствовала тревогу Андрея. В конце концов, успокаивала она себя, главное — завести детей, а на это время еще будет.

Какое-то время спустя после первой брачной ночи Андрею наконец удалось совершить половой акт. Секс так и не вошел у них в привычку, все силы отнимали тяжелые рабочие будни. Оба приходили домой поздно, и ночь уходила на то, чтобы восстановить силы. Иногда, когда они гасили свет и ложились в свою небольшую кровать, все же их обуревала страсть. Все шло почти хорошо. Пока не настала ночь, которой они оба так боялись.

На дворе был уже 1938 год, когда в дверь коммунальной квартиры, в которой жили Елена и Андрей, настойчиво постучали.

Андрей не спал — в ту ночь уснуть никак не получалось. Дурное предчувствие сжимало грудь. Услышав стук, он приподнялся в постели, сердце бешено колотилось. Он посмотрел на спящую жену, но не стал ее будить и вставать сам, будто парализованный страхом.

К входной двери в коридоре так никто и не подошел. Через мгновение стук сменили тяжелые, мерные удары. Вскоре в коридоре послышались шаги соседки и лязганье ключей. В коридор вошли люди.

— Пронин! — рявкнул один из них.

Сердце Андрея заколотилось от ужаса, когда он услышал из коридора свою фамилию. Значит, за ним. Его взгляд снова пал на спящую жену, в голове мелькнула странная мысль: так не хочется ее будить… Но через несколько секунд забарабанили уже в дверь их комнаты, и Елена проснулась.

— Пронин! Собирайтесь.

Андрей и Елена как будто были готовы к этому моменту, хотя никогда не обсуждали вероятность того, что кого-то из них арестуют. И тем не менее, когда за мужем пришли, оба знали, что делать. Жена с каменным лицом собрала Андрею некоторые вещи, обняла на прощание, даже попыталась поцеловать. Пообещала, что в любом случае будет его ждать.

Андрей как мог держался и вел себя спокойно, хотя отлично понимал: увидятся ли они еще когда-нибудь — не знает никто. Только когда люди в форме увели мужа, Елена заплакала. Стоя у окна в темноте, она с ужасом наблюдала, как двое в черных куртках запихивают ее любимого человека на заднее сиденье черного автомобиля, как машина трогается с места и скрывается в темноте.

Андрею Пронину повезло: его не расстреляли ни сразу, ни после допросов — «всего лишь» заставили подписать бумагу с признанием в том, чего он не совершал. В те времена следователи не гнушались ни шантажом с угрозами семье, ни прямым выбиванием показаний с помощью пыток. Андрея приговорили к двадцати годам лагерей.

В 1941 году началась Великая Отечественная война. Андрей вместе с другими узниками лагерей, такими же «врагами народа», как и он, был зачислен в штрафной батальон — на передовой искупить кровью «вину» перед советской родиной. И снова Андрею повезло, насколько можно здесь вообще говорить о везении. Все его однополчане погибли в бою, а он «отделался» тяжелым ранением, в результате которого ему ампутировали руку. После долгого пребывания в госпитале, по какому-то странному стечению обстоятельств ввиду общей неразберихи или чьему-то бюрократическому недосмотру. Андрею разрешили вернуться домой.

Дома его радостно встретила Елена. Она всеми силами старалась продемонстрировать, что по-прежнему его любит, видит в нем не несчастного однорукого калеку, а дорогого мужа. Притворства здесь не было: неважно, с рукой или без, это был ее Андрей, и он вернулся живым из лагерей и с фронта — когда столь многие женщины потеряли своих мужей навсегда. А ее муж теперь был рядом с ней, дома.

Раз за разом, когда они лежали в кровати ночью, Елена целовала мужа, пытаясь вызвать в нем желание. Но тщетно — и причина отсутствия потенции, конечно, была не в инвалидности Андрея, но в страхе, что за ним снова придут. Страх отравлял дни и особенно ночи пережившего столь многое мужчины. Во сне он часто кричал. Просыпался, вскакивал с кровати, всматривался в темноту на улице. «Андрюша, там никого нет», — робко говорила Елена, но Андрей продолжал подолгу стоять у окна. Затем все-таки возвращался в кровать, ворочался, кое-как засыпал.

Елена пыталась вызвать в муже страсть не из-за того, что очень хотела секса. Конечно, в близости она нуждалась, но куда больше думала о муже, надеясь, что любовь успокоит его, поможет отвлечься и пережить страшные беды, выпавшие на его долю. Но раз за разом Андрей терпел неудачи, и каждая последующая лишь усугубляла его самочувствие.

В конце концов жена оставила попытки и сказала Андрею, что любит его любым, ей неважно, получается у него в постели или нет, неважно, есть у него рука или нет. Но Андрей, несмотря на всю благодарность любящей жене, чувствовал себя совершенно раздавленным. Однажды, укладываясь спать, он даже сказал Елене:

— Знаешь, если тебе тяжело со мной… я не обижусь, если ты будешь дружить с кем-то другим — я не могу, я просто не могу.

Елену такое предложение только шокировало.

— Что ты несешь?! Мне никто не нужен! Я же тебя люблю.

Андрей тоже любил Елену и предложил ей найти любовника лишь в отчаянной попытке спасти брак. Но ради счастья с Андреем Елена легко была готова пожертвовать активной сексуальной жизнью, и они продолжили жить вместе.