Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам - Страница 2

Конечно, в случае других источников, к примеру дневниковых записей или документов из российских архивов, где много подробностей и деталей, я не берусь ничего реконструировать и привожу прямые цитаты из документов.

История интимной жизни СССР в книге разделена на периоды: двадцатые годы, сталинские времена, хрущевская оттепель, брежневский застой и перестройка при Горбачеве. Кроме того, часть глав посвящена феноменам интимной жизни советских людей, пронизывающим весь период существования СССР: аборты, разводы, проституция. Также в книге есть главы, повествующие об отдельных событиях и явлениях, которые я счел достаточно яркими и интересными, чтобы рассказать о них подробнее. Например, об уголовном преследовании за связи с иностранцами в период сталинизма или о Всемирном фестивале молодежи и студентов 1957 года, ставшем маленькой «сексуальной революцией» оттепельной Москвы.

В этом предисловии мне важно сделать еще несколько принципиальных оговорок. В Советский Союз входило пятнадцать республик, в каждой из которых жили народы со своим укладом и обычаями, в том числе и с собственными особенностями и спецификой интимной сферы. Зачастую республиканские реалии разительно отличались друг от друга, что, естественно, накладывало отпечаток на личные и сексуальные отношения людей. Рассказать об истории сексуальных отношений в каждой из советских республик — это объемная, необходимая и благородная задача для будущих исследований. Книгу «Секс был», в свою очередь, мне бы хотелось видеть как начало этого пути. Она рассказывает о людях, живших на территории преимущественно РСФСР и отчасти Украины и Казахстана. Остальные республики ждут своих исследователей, и будет замечательно, если со временем о каждой из них будет написана отдельная книга.

Еще одна оговорка: книга посвящена интимной жизни жителей СССР в «обычное», мирное время. Поэтому Великая Отечественная война осталась за рамками исследования. Не стану скрывать, что серьезным аргументом в пользу такого решения стала повышенная чувствительность темы Второй мировой войны в современном российском обществе. О том, что пришлось пережить советским мужчинам и женщинам в страшные годы войны, написано немало выдающихся книг. В частности, в развитие темы моего исследования рекомендую к прочтению «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич.

Также за рамками исследования осталась негетеросексуальная часть советского общества, поскольку книга концентрируется на жизни гетеросексуального большинства. Здесь причина исключения в другом: книгу о гомосексуалах в СССР я уже написал. Она называется «Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе».

Хотел бы подчеркнуть, что книга «Секс был» предназначена для широкого круга читателей, интересующихся историей. В фокусе моего исследования — реальные факты и реальные истории, которые не только интересны сами по себе, но и помогут читателю создать представление о том, как советское государство пыталось использовать вопросы пола и сексуальной жизни советских людей для достижения своих целей и как жители СССР жили, любили и занимались сексом в условиях давления государства и общества.

Последнее предупреждение, которое необходимо сделать. Эта книга рассказывает о сексе, поэтому, если вам нет восемнадцати лет, а также если вы считаете обсуждение таких тем для себя неприемлемым, недопустимым и так далее, — пожалуйста, закройте эту книгу и забудьте о ее существовании. Всех остальных я приглашаю погрузиться в не столь давнюю и увлекательную историю, которая, как мы увидим, имеет прямое отношение к современной российской действительности.

Глава 1

Сексуальная свободав раннем СССР. 1920-е

Случай монтера Василия

Однажды вечером ленинградский врач-венеролог Лев Фридланд оказался озадачен. Он, по обыкновению, принимал пациентов в своей квартире, когда к нему явился монтер, по-видимому с плановой проверкой электропроводки. Произошедшее далее Фридланд в 1927 году опишет — наряду с другими сюжетами из его практики — в своей книге «За закрытой дверью».

Монтер установил стремянку в кабинете доктора, но, когда в дверь позвонили, поспешил спуститься обратно.

— Что вы, работайте, — сказал ему доктор. — Вы мне не мешаете, это пришел больной.

— Нет, доктор, — ответил монтер. На вид ему было около тридцати лет. Он уже стоял на полу. — Разве же можно? Ваши болезни известно какие. Как же мне здесь оставаться?[1]

Его смущение было понятно: область медицины, которой занимался Фридланд, действительно считалась деликатной. О венерических заболеваниях открыто говорить было не принято. Их называли «скверными» или «дурными» и на людях не упоминали.

И все же кроме смущения в голосе Василия — так звали монтера — Фридланд уловил и какую-то странную грусть. Но времени обдумать короткий разговор у него не было: на пороге квартиры его уже дожидался пациент. Василий ретировался на кухню, чтобы не слышать разговор, а Фридланд прошел в кабинет с пациентом. А когда тот ушел, Василий доделал свою работу, и у них с доктором состоялся разговор.

— Разве эти болезни так ужасны и позорны, Василий, — спросил врач, — что вы боялись больного, не хотели быть с ним в одной комнате?

Посмотрев на Фридланда, Василий сначала не понял, шутит тот или говорит правду. Затем, переступив с ноги на ногу, ответил:

— Нет, я не боялся, и болезнь, как я понимаю, вроде бы не стыдная. Но, может, ему, больному-то, неловко видеть чужого человека, то есть меня. Вот я и ушел. А ежели он меня будет стесняться, то правильно. Может, я ему окажусь вроде как знакомый и беды ему натворю своей болтовней? Разные бывают люди, гражданин доктор… Каждый вроде как по-своему понимает. Есть такие, что готовы крест на человеке поставить, на всей его жизни, за дурную болезнь со света сжить. А чем человек виноват? Несчастие с ним приключилось, а его травить начинают.

Фридланд снова уловил в интонации Василия что-то странное. Монтер выглядел даже немного взволнованным.

— Если так бывает, — спокойно сказал Фридланд, — то только от темноты, от несознательности. Сифилис или триппер — такие же болезни, как и всякая другая болезнь, как экзема, туберкулез или тиф. Кто читает книги, бывает на лекциях, которых теперь проводится довольно много — те знают, что все эти болезни не позор, а заболевшего не надо избегать или преследовать. Мой больной не стеснялся бы вас.

Какое-то время Василий ничего не отвечал Фридланду, задумчиво глядя в окно. Наконец, пожав плечами, продолжил:

— Есть вроде как и образованные, которые и книжки читают, а понять этого все равно не могут. Должно быть, очень уж это в человеке сидит, не вынешь это просто так, гражданин доктор.

Видя, что Фридланд его внимательно слушает, Василий начал рассказывать:

— У меня товарищ был, скромный из себя парень, никому не вредил. Гулял с одной барышней, но вроде как любовь была промеж них. Ну, гуляли, гуляли, а потом стали жить, хоть на разных квартирах — служила она прислугой где-то, — а вроде как бы муж и жена. И только вот на какой-то день приметил мой товарищ у себя нелады: прыщик… Пошел он в больницу. А там и определили: сифилис.

Василий снова разволновался. Во рту у него пересохло. Он сглотнул. Фридланд внимательно на него смотрел, ожидая продолжения.

— Работал товарищ на заводе. Дали ему в больнице бюллетень, и он начал лечиться. Аккуратно ходил на прием. Поначалу сильно хандрил, вроде как о смерти задумался, а потом доктора объяснили, что это, мол, болезнь хоть и серьезная, но такая же, как и все болезни, никакого зазору в ней нет, вроде как вы объясняете. Ежели, мол, все правильно исполнять, то обязательно вылечиться можно. Недели три-четыре, говорят, вы и неопасный будете, вреда никому причинить не сможете, значит, никто от вас не заболеет. Ну, хорошо, вроде как легче стало товарищу.

Сидя за письменным столом, Фридланд с интересом наклонился вперед, ожидая продолжения.