Вторая жизнь доктора Лейлы (СИ) - Хайд Адель - Страница 70

(*Рыба и картофель фри. Считается неофициальным национальным блюдом Великобритании и является неотъемлемой составляющей британской кухни)

— Ваше Высочество, — отчего-то я решила обратиться к Максимилиану, как положено, — вы мой спаситель

Принц же, укоризненно на меня посмотрел, и устало проговорил:

— Ты умница, Лейла, я тобой горжусь, и… прости, что тебе пришлось сегодня пережить всё это.

И принц дотронулся до моих волос, которые оставались слипшимися. Мне даже представить было страшно, как я выгляжу.

Принц, видимо, понял о чём я думаю, и шёпотом сказал:

— Ты самая красивая

После чего стащил у меня из тарелки несколько долек картошки.

— Эй, это моя картошка, — шутливо прокричала я, принц рассмеялся и стащил ещё и кусочек рыбки.

Так смеясь и разговаривая ни о чём мы и съели, показавшийся мне неимоверно вкусным, ужин, и после того, как я допила вкусный травяной отвар, я поняла, что усталость отступила и я снова готова штурмовать экзамен.

После второго перерыва начались вопросы от комиссии.

Я готовилась отвечать на такие вопросы, понимая, что, если буду говорить так, как меня учили в моём времени на пользу мне это не пойдёт. Здесь в университете была своя программа, из неё я и исходила, добавляя чуть больше.

— Ваши знания впечатляют мисс Кроули, — вкрадчиво произнёс доктор Гаррет, отец Элизабет,и я поняла, что его вопрос будет провокативным, так и вышло, — ответьте-ка на вопрос, отчего при переливании крови половина пациентов не выживает.

Я вспомнила что именно этот вопрос вызвал наибольшее количество обсуждения на экзамене интернов. Но самое неприятное заключалось в том, что группы крови* пока не были открыты. Вернее так, в научных кругах велись обсуждения о теоретическом аспекте разницы в крови человека, но доподлинно известно не было.

(* В земной истории человечества группы крови были открыты на рубеже XIX и XX веков состоялось величайшее достижение биологии и медицины: австрийский иммунолог Карл Ландштейнер открыл группы крови. Казавшаяся одинаковой кровь была различной по свойствам эритроцитов, так называемых «красных кровяных телец». Ландштейнер подразделил кровь всех людей на три группы: О (первой), А (второй) и В (третьей). Несколько позже было установлено наличие четвёртой группы крови — АВ.)

Теперь надо было пройти по «лезвию бритвы» ответить и в то же время не сказать ничего лишнего

Я могла бы многое рассказать по этому вопросу, и про свойства эритроцитов, и про географическое распространение различных групп крови, и устойчивость тех или иных групп к различным инфекционным заболеваниям, но, увы, не могла.

Пришлось ответить так, как бы, на мой взгляд ответил студент-медик, в этом году окончивший университет:

— Существуют различия в составе крови, но пока есть лишь теории, которые не имеют под собой доказательной базы. Однако, были проведены исследования…

Я назвала имена уважаемых докторов, которые действительно занимались этой тематикой и не только в Британии. Увидела, как удивлённо поднялись брови у Франца фон Мекленштейна, который сразу же что-то записал.

Я вообще заметила, что и Франц фон Мекленштейн и ещё двое профессоров, выслушивая мои ответы, довольно часто помечали что-то в своих блокнотах.

Ответ был принят, но доктор Уислер отметил, что я, якобы отделалась общими фразами.

«Ну кто бы сомневался, — подумала я, — у доктора Уислера мнение уже сформировано, вся надежда на непредвзятость остальных»

Экзамен продолжался.

Глава 61

Следующий вопрос задал сам доктор Уислер. Я подумала о том, что доктор, вероятно, потратил немало времени продумывая, какой вопрос можно задать мне, чтобы была возможность покритиковать.

Вопрос касался … принца. Конечно, не самого принца, а анестезии, которая использовалась во время проведения операции для Максимилиана.

Я рассказала о всех тех методах, которые применялись и были общеизвестны, но комиссию интересовал вопрос, как я пришла к тому, чтобы использовать эфир и закись азота.

Кстати, после того, как мы таким образом прооперировали принца, Чарльз Брайт при поддержке своего учителя ван Эрменгема уже провели несколько десятков операций и пока не было ни одного не успешного случая. Правда и операций длительных, больше сорока пяти минут не было.

Я решила, что могу об этом рассказать. Но по мере рассказа доктор Уислер стал заваливать меня вопросами. Надо отметить, что вопросы были весьма профессиональные.

Например, после того, как я рассказала об опасности передозировки на разных этапах введения наркоза, он спросил:

— Каким образом вы можете контролировать дозировку?

Я, конечно, могла бы рассказать ещё раз, как рассчитать дозировку, но с современными приборами точного контроля пока было сложно достигнуть.

Так и сказала. В ответ получила критическое замечание по необдуманному применению. Неожиданная помощь пришла со стороны фон Мекленштейна, который широко улыбнувшись обратился к Уислеру:

— Дорогой коллега, иногда требуется принимать риск, иначе наука так и будет стоять на месте.

Уислер недовольно пожал губы и язвительно произнёс:

— Вот когда на вашем венценосном брате будут проводить подобные эксперименты, я посмотрю, что вы скажете.

Кто-то из комиссии недовольно пробурчал:

— Коллеги, давайте всё же по существу. Все устали.

Следующие вопросы от каждого члена комиссии были разными. Кто-то спрашивал довольно известные вещи без подоплёки и даже не задавал дополнительных вопросов. Но ещё один вопрос мне запомнился и прозвучал он от толстого господина, и касался вопрос микромира.

Звали господина профессор Клейн*, и по тому, как был сформулирован его вопрос, я догадалась, что он «из лагеря» оппонентов моего учителя и друга Джозефа Листера.

(Такой профессор существовал на самом деле, но история не сохранила подробностей из его жизни, только лишь одну, связанную с великим учёным и врачом, чья трагическая судьба достойна отдельной книги. Профессор Клейн был руководителем Земмельвейса, и это он первым организовал негласную войну против молодого акушера, одного из основоположников асептики, который внедрил в медицине практику мытья рук и инструментов хлорной водой за что и получил народное звание «спаситель матерей»)

Профессор представлял акушерскую школу, и я поняла, что меня сейчас втянут в медицинскую дискуссию. Когда профессор Клейн с усмешкой заявил, что дело вовсе не в «невидимках”, а в «миазмах» и для того, чтобы избежать заражений и родильной горячки надо вкладывать средства в вентиляцию, меня понесло.

Я устала и это сказалось, потому как тема была больная, я как раз перед тем, как меня отстранили занималась описательной частью того, что надо менять в отношении детей и рожениц.

— Профессор Клейн, отвечая на ваш вопрос, хотелось бы отметить, что сейчас в Германии идёт разработка прибора*, который позволит увидеть тех, кого вы называете «невидимками».

(*На самом деле первый «микроскоп» в земной истории был изобретён Галилео Галилеем в 1609 году, но в том совершенном виде, в котором увеличение достигло тех значений, при которых можно было увидеть бактерии, микроскоп стал в 1866-1873 годах, усовершенствованный Эрнстом Аббе. Немецкая компания «Карл Цейс» использует это открытие и стала ведущим производителем микроскопов того времени.)

Профессор Клейн отчего-то очень довольно посмотрел в сторону Уислера:

— Милая мисс, вы, конечно, обладаете хорошей памятью, и возможно именно это и позволило вам так успешно, — профессор даже покрутил головой на короткой шее, — подготовится к сдаче экзамена.

Мужчина сделал паузу, налил себе воды из графина и сделал большой глоток, после чего, всё так же довольно улыбаясь, продолжил:

— Не просто так люди учатся много лет, за время учёбы они совмещают теорию и практику, и у них нет времени на выдумки.

После этой фразы профессор Клейн повернулся и посмотрел на других членов комиссии: