Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич - Страница 49

Моя мать была деревенской знахаркой, а отец был лесным эльфом- рейнджером, что иногда забегал к моей матери на «огонёк»…

Впервые я его увидел, когда мне было года три.

Я на улице познакомился с деревенскими мальцами, которые сначала отнеслись ко мне положительно, а потом стали дразнить меня и щипать за длинные уши. Конечно, мне было больно и обидно. В какой-то момент я закипел от гнева и боли и закричал… Но не звуком, открывая рот, а как бы внутренне, всем своим существом закричал, своим гневом и обидой.

Моих обидчиков накрыла волна из пыли, грязи и глины, ведь к тому моменту они загнали меня в самую большую лужу в деревнеи стали кидать в меня разным мусором.

Мальчишки ко мне больше не приставали, да и вообще со мной больше никто из деревенских не общался – боялись…

Вечером того же дня и появился «отец». Он именно появился. Просто возник посередине комнаты. Я даже не испугался: таким уставшим был.

- У моего сына был первый выброс, – мелодичным голосом проговорил эльф. Он не поздоровался, не проявил хоть каплю добрых и приязненных чувств. Просто появился и объяснил в пяти словах, почему это сделал.

А мама явно обрадовалась ему и, улыбнувшись, встала от моей кровати и, протянув руки к гостю, увлекла его в свою мастерскую.

Последнее, что я увидел, это руна сна, что, как искра, проскочила от моей мамы до меня.

Утром следующего дня она мне рассказала и объяснила, кто это был и как мне стоит к нему относиться.

Ждать родительницу на тот момент жизни было моим обычным и привычным состоянием. Иногда я задрёмывал, но в основном гонял воздушными потоками пыль и грязь с дорожки, что соединяла наш дом с деревенской улицей.

На крики в деревне я сначала не обратил внимания. Там всё время что-нибудь происходило.

Но когда на дороге появился народ, устремляющийся в поля и леса, меня охватило сначала беспокойство, а чуть позже страх.

Смотря на обезображенные ужасом лица, я решил спрятаться. Мама мне показывала, куда бежать в случае любых неприятностей.

И, спрыгнув со ступеней, я устремился по неприметной тропинке в лес. Она вела через травянистый луг, что был за нашим домиком, стоявшим на самой окраине поселения.

Жёсткие и сухие травинки хлестали меня по лицу и по ногам, но меня это не останавливало. Моё сердце пыталось своим стуком вырваться из-за решётки тоненьких рёбер, но крики страха и отчаяния, что раздавались со стороны нашей деревушки, заставляли меня лететь вперёд и не оглядываться. Всё дальше и дальше убегая от родного дома и почти долетев до кромки леса, я почувствовал, как какая-то сила отрывает меня от земли, и перед лицом возникает оскаленная зеленокожая орочья морда.

И здесь всегда мой сон обрывался...

Меня тогда стукнули по голове, и когда я пришёл в себя, на моей шее уже красовался рабский ошейник.

Орки, что были в ловчей команде, хвастались амулетами моей мамы. Я тогда сидел в клетке, и видел, и слышал, как они делились впечатлениями о ловле и насилии, что творили в той деревне. Хвастались тем, как было тяжело накинуть серебряную сеть на местную шаманку. И как они, изнасиловав её, отрубили ей голову и сожгли, так, на всякий случай.

А амулеты забрали, да, смотри какие, будто эльфийские!

Я стоял на коленях, вжав до боли свое лицо в толстые прутья решётки рабской повозки, и у меня не было сил даже закричать...

Потом была клетка, куда меня засунули вместе с остальными детьми... И мы дрались насмерть за миску каши, а наши надсмотрщики делали ставки, кто из нас всё же поест сегодня, а кто умрёт в углу с переломленными рёбрами.

Они относились к нам так, потому что дети ничего не стоили, мы слишком были глупы и слабы... Меня спасала магия. Я укутывался в неё, как в одежду, и меня не пробивали кулаки и пятки моих ровесников, что сидели со мной в клетке.

Я укутывался в нее, как в одеяло, и она спасала меня от ночных холодов.

Только от голода она не спасала, и тогда я впервые убил...

Меня продали на рудник в «Снежные горы», там добывали серебро и свинец, и это был самый страшный рудник в нашей Империи. Ведь он граничил с землями проклятых дроу.

Очень часто, и я сам был тому свидетель, когда взрослые рабы, узнав, куда их везут, предпочитали броситься на копья стражи или удавиться в клетке, чем попасть в «Снежный», или, как его ещё называли - Паучий рудник.

Именно с этого рудника чаще всего рабы попадали на алтари Ллос…

Об этом мы, дети, узнали, конечно, впоследствии нашего пребывания. Ну, те, кто не умер в первые месяцы.

Нас, детей, ставили на самые лёгкие работы, собирать упавшую с вагонеток руду. Это было не тяжело, да и кормили нас неплохо.

Основная тяжесть нашей участи заключалась в самом детском коллективе.

Мы были заперты там навечно. И дети постарше помыкали и командовали детьми помладше. И часто это было гораздо хуже работы. Ведь дети не знают жалости и стыда, особенно дети рабов, что родились на руднике…

Меня пытались бить, но магия защищала меня, тогда меня стали обливать водой, и моей энергии не хватило, чтоб защитить меня. А когда старшие стали отбирать мою порцию еды, стало совсем плохо.

Однажды вечером после работы на морозном воздухе, после картин унижения и побоев, когда надсмотрщики просто забили раба, что упал и опрокинул вагонетку с рудой, которую до этого тащил в плавильный цех, я просто не пошёл за вечерней порцией каши.

Устал от постоянного понукания и криков, от постоянного страха перед кнутом, который был в руках у молодых охранников, присматривающих за маленькими рабами. Устал и отчаялся до той степени, что не был готов терпеть опять унижение и насмешки. Поэтому тихо забрался в заброшенную и неохраняемую штольню, примыкающую к детским пещерам. Её, штольню эту, опять недавно открыли, и поста караула там ещё почему-то не было.

Да и не сильно нас и сторожили в самих шахтах.

Мне хотелось найти уединенное место и там просто умереть. Я уже полгода был на этом руднике. И каждый новый день был немного хуже предыдущего. Сейчас я уже понимаю, что всё было не так и плохо , бывает жизнь гораздо хуже, и за неё всё равно цепляются, но тогда мне было всего восемь лет, и надежды у меня не было.

Мне никогда раньше не снились сны о том времени, я старался всеми силами забыть и вычеркнуть из памяти то время и те события...

Зайдя в старую штольню, нашёл каморку для инструмента. Кое-где ещё попадались встроенные магические светильники. Видно, их подновили, когда опять открыли этот проход в глубь горы.

В каморке валялись старые мешки и разный прочий мусор.

Стряхнул мешки, соорудил себе подобие спального места и залез в него. Мешковина была сырая и воняла крысами, но мне было уже всё равно. Мне хотелось уснуть, и чтоб мне приснилась мама...

Сколько прошло времени, я не знаю, в какой-то момент почувствовал, что меня куда-то несут, дневной свет пробивался через мои веки, но открывать глаза не было ни сил, ни желания.

Я очнулся от пения лесных птиц, всем телом ощущая мягкость постели и запах душистых трав. Мне вдруг представилось, что то время на руднике и события, что предшествовали этому, это всё было просто страшным сном. И так мне стало радостно на душе и светло, что я открыл глаза и закричал.

— Мама! Мамочка... - всё тише начал звать её я.

Вокруг был не мой дом.

Это была светлая комната, с большим окном и столом перед ним, за которым сидел мой отец. Мне сразу стало понятно, что это именно он.

Он был всё в таком же камуфляже, как в первую нашу встречу. Те же ножи на поясе, та же высокомерная мина на молодом и безупречном лице. Он сидел на стуле, положив ногу на ногу, и, видимо, ждал, когда я проснусь.

— Твоя мать убита «охотниками за рабами» - орками, их самих я не нашёл, зато мог найти тебя. - Его равнодушный и притом очень красивый голос звучал тихо, но его слова я запомнил на всю свою жизнь. - Хоть это и было нелегко, но я выкупил твою жизнь, и теперь ты принадлежишь мне. Но это неправильно: держать родственную кровь в рабах, так что я дарую тебе свободу!