Владыка Пустоты 3 (СИ) - Беляев Михаил - Страница 37

В центре зала виднелся омут альвы — чаша с молочно-белой искрящейся жидкостью, над которой возвышались статуи кодексов, стоящих спиной друг к другу.

Сзади раздался легкий хлопок закрывшегося портала — и уверенные шаги Сирин. Императорский кодекс положила пистолеты, отнятые у Лили, на свободный постамент и смерила девушку строгим взглядом.

— А теперь рассказывай, — велела Сирин, скрестив руки на груди.

Лиливайсс с шипением посмотрела на глубокую рану на боку и прижала её ладонью. Между пальцев тут же запузырилась кровь. Легкое свечение альвы начало затягивать пробоину квантового тела, но болело оно так же, как из плоти. С такими увечьями, как у неё, человек давно бы умер.

— Не понимаю, о чем ты. Я вообще-то ранена, и если не позабочусь о себе…

— Кодексы от такого не умирают, — перебила она, грозно сдвигая брови. — Не прикидывайся дурочкой, Лиливайсс. Ты ведь знала, с кем сражалась?

— С каким-то кодексом, — отмахнулась она и, бесцеремонно усевшись на край омута, зачерпнула ладонями сверкающую мутную воду и начала промывать раны на ноге. — Какая разница? Она враг, этого достаточно.

— Это была Лестат, императорский кодекс, и клянусь альвой, ты знала, — голос Сирин едва не звенел. — Как ты выдержала бой с ней на равных?

Всегда сдержанная и спокойная, сейчас она с трудом подавляла гнев. Как такое вообще было возможно? Как эта девчонка, кодекс одного из слабейших магов Империи, смогла не только выжить в бою с Лестат, но и измотать её до такого состояния? Даже она, со всем боевым опытом и мощью её хозяина, не была уверена, что одержала бы победу над давней соперницей.

— Опыт, И не с такими приходилось сражаться, — сухо ответила она, зажимая рану. — Как видишь, справилась и без тебя.

Её пальцы слегка дрожали, и от Сирин это не укрылось. Как и слабая, гаснущая аура кодекса. Лиливайсс отдала бою с Лестат все свои силы.

— Спрячь свои колючки, Лили, — она чуть смягчила голос. — Всё-таки я тебя спасла, а ты ощетинилась как перед боем.

— А я и не просила тебя вмешиваться, — сощурилась она. — Ты сама пришла. По-видимому, хотела свести с ней свои счёты. Или же ты от меня что-то хотела.

Сирин тяжело вздохнула.

— Мы не бросаем своих на поле боя.

— Своих? — усмехнулась Лили. — И давно ты стала считать меня одной из своих?

— Мы бьемся с одним врагом, Лиливайсс. А это и значит «свои». Мы ведь служим одному делу.

Та молча усмехнулась. Глубокие порезы и ожоги на её коже, омытые водой из омута, начали медленно затягиваться.

— Но если так, почему Лестат назвала тебя предателем? — продолжила Сирин. — Такие слова не бросают на ветер, не из уст императорского кодекса. Так кому ты служишь, Лили? Ярославу Вайнеру? Или себе?

— Я служу контракту, как и ты, — она смерила хозяйку Библиария колючим взглядом. — Или за эти годы у тебя притупилась память? В каждом гримуаре записано, что кодексы защищают людей, а не допрашивают другие кодексы.

Сирин приблизилась, её переполненная энергией аура замерцала.

— Я чувствую в тебе гнев, Лиливайсс. И неприязнь к другим кодексам. Ты всегда держишься особняком. Но рано или поздно это выйдет боком.

— Как-нибудь переживу, — фыркнула она.

— Лучше бы тебе отбросить свою колючесть и измениться. Перед тем, что на нас надвигается, мы должны встать единой стеной. И кодексы, и люди. Ты меня понимаешь?

— Не понимаю, — она принялась деловито заматывать лоскутом ткани зарастающую рану на бедре.

— Тогда послушай вот что. Мы все слышим шёпот альвы, — императорский кодекс взглянула на ряд гримуаров на подставках. — Я видела сотни кодексов из нескольких поколений, и в каждом поколении находятся те, кто подаётся её шёпоту. Я видела, как альва пожрала их без остатка. Она превращала их хозяев в безумных альва-чудовищ, а кодексы — в пораженные порчей отродья.

Лили замерла, глядя на дрожащую поверхность воды. Сейчас девушка напряженно ловит каждое её слово.

— Мне приходилось убивать своих сестёр, поддавшихся альве, Лили, — строго произнесла она. — Альва может сулить золотые горы. Обещание силы, спасения, чего угодно. Но это кончается всегда одинаково.

— Ты эти сказки впечатлительным кодексам на ночь рассказываешь? — усмехнулась она, стискивая рану.

— Я говорю как есть.

— Можешь не стараться. Я своими глазами видела, что творит с кодексами альва, — холодно ответила она и, помедлив, тихо добавила. — Как и то, что с ними делают люди.

— Уж лучше служить людям, чем альве, — Сирин смерила её пристальным взглядом. Сияющие голубым светом глаза кодекса пронзали, её волевое лицо неуловимо напомнило лицо императора. Та же аура былинного богатыря, прошедшего через сотни боёв.

— Люди меняются, — выдержав её взгляд, тихо ответила она. — И кодексы тоже.

Промолчав, Сирин отошла к постаменту с пистолетами.

— Ты можешь остаться здесь, пока не залечишь раны. Но это оружие я не верну. Оно опасно, не каждый кодекс совладает с таким. Что касается твоего хозяина…

Она обернулась и сузила глаза.

— Скоро вы увидитесь снова. Император будет лично говорить с Ярославом.

Лили обернулась, впервые в её взгляде мелькнуло волнение. Заметив это, Сирин улыбнулась уголком рта и, забрав пистолеты, пошла к выходу из зала.

— Надеюсь, он изменился не настолько сильно, чтобы мне пришлось вмешиваться, — бросила она напоследок. — Я буду следить за вами обоими.

— Скотий бог, убереги агнца твоего Ярослава и верни домой живым…

Прижав к груди его амулет с вырезанными рунами, Поля сидела на коленях у молельного камня с закрытыми глазами. Капище Велеса сегодня было переполнено людьми. Холодный воздух, витавший над лесом, пропитался ароматом благовоний и жертвенных трав из курительниц вокруг алтаря, заваленного подношениями. Но чуткий нос девушки ощущал зловещий запах болотной сырости, подмешавшийся к благовониям.

Люди шли молиться за тех, кто ушел на войну. Голоса и молитвы сотен человек сплетались в сплошной гомон, заглушавший даже хор маленьких служительниц, стоявших позади алтаря.

Наконец, у жертвенного камня показалась невысокая фигура в балахоне. Хор тотчас умолк, как и молящиеся люди.

Убеленный сединами старик в затасканной темно-синей одежде прошел к центральной части капища. Опершись на узловатую трость, увешанную цветными шнурками с вязью ленточек, он взглянул на алтарь — и обвел собравшихся взглядом внимательных серых глаз.

Стоявший рядом с Полиной Лука тронул девушку за плечо.

— Отвлекись ты уже! Пастырь пришел!

Поля открыла глаза, но продолжала беззвучно шевелить губами, повторяя молитву. Пальцы сильнее стиснули амулет, нагретый теплом её рук.

— Дети мои, сыны и дочери Велеса, — глубоким, поставленным голосом заговорил жрец, и слова его с легкостью разнеслись по всей поляне. — Сегодня вас особенно много собралось. Я рад, что вера откликается в ваших сердцах и ведёт в наше скромное капище. Жаль лишь, что по такому поводу.

Он подошел к людям, собравшимся перед алтарем с вырезанными по краям идолами, и коснулся головы маленькой девчушки, стоявшей рядом с матерью.

— Горе войны чёрной тучей нависло над народом нашим. Тысячи мужчин, самых сильных и способных, откликнулись на зов Императора. Все вы слышали известия. Страшную беду удалось отвести, но какой ценой…

Люди одобрительно зашептались, кто-то согласно закивал, иные — сжали кулаки. От слов пастыря кольнуло в груди: её господин… нет, её Ярослав тоже был там. Им, простым слугам, никто не говорил, где сражается юный наследник. Но Поля сердцем чувствовала — он в самом сердце бури.

И оттого тревожнее было следить за каждой новостью, приходившей с войны. Каждый вечер они с Варей сидели у планшетов, слушая вести с фронта, и следили за каждой весточкой о боях, где участвовали маги.

Последние новости лишь усилили тревогу. Альва-прорывы, вражеские кодексы, удар ядерными ракетами… это было уже слишком много для одной маленькой служанки.