Его маленький чертёнок (СИ) - Алекс Коваль - Страница 32

– Ты вечером куда? – спросила я у подруги перед тем, как направиться в сторону следующего номера. – Домой?

– Угу, что-то соскучилась я по родным стенам. У Коли, конечно, тоже неплохо, но мне катастрофически не хватает моего шкафа и моей кровати. А еще знаешь, кажется, по подруге своей скучаю… – хитро улыбнулась лиса Светлана. 

– Да неужели? – усмехнулась я. 

Светка закатила глаза и шутливо толкнула меня плечом в плечо.

– Посмотрим фильм, закажем пиццу, посекретничаем, да? 

– Ага, если я не вырублюсь сразу же, как переступлю порог.

– Ты уж держись.

– Из последних сил, – вздохнула я.

После обеда у меня осталось всего пара номеров, и в одном из них меня и поймала Доминика Демьяновна. Высунула свой носик из-за угла и, улыбнувшись, заявила:

– Я плишла!

А я уже успела удивиться, почему это середина дня, а светлая макушка до сих пор не появилась на горизонте? Удивиться и расстроиться, а потом еще и разозлиться на себя. Правда, теперь вот дочку Демьяна увидела, и внутри снова что-то предательски защекотало. Зашевелилось. И воспоминания вчерашнего вечера, к сожалению, ярко нахлынули. А сонливость как рукой сняло. Тем более после того, как из-за угла, на манер Доминики, высунулась в шляпке рыжая макушка не менее шкодной представительницы семейства Нагорных: 

– Деточка? – улыбнулась Флоренция. – Скучала?

– Безмерно! – хохотнула я. 

Честно? С трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза. Нике я была рада безумно! А вот Флоренцию с ее “играми” до сих пор хочется хорошенько… обматерить.

– Добро утро.

– Уже день, – заметила тетушка Фло. – Ты сильно занята, милочка?

– Работаю, – нахмурилась я, обводя руками свой разбросанный по номеру инвентарь. Будто это не очевидно!

– Значит, не сильно, – выдала потрясающее умозаключение Флоренция, – тогда оставлю Никусю с тобой.

– Эм…

– Десять минут, и я вернусь.

– Флоренция! У меня начальница… – но мой возмущенный вопль улетел в никуда. Старушка, обладающая удивительной для своего возраста прытью, уже ускакала. Ей было совершенно неинтересно, что застукай меня Наталья Леонидовна без дела, да еще и с посторонним ребенком в номере – точно голову снимет с плеч.

Мы с Никой переглянулись. 

– Я соскучилась, – влетела в номер мартышка, бросаясь ко мне обниматься. Я отложила швабру и поймала ее на руки, прижимая к себе и довольно-довольно улыбаясь.

Наташка? Фигня! И почему мне так тепло внутри, когда это солнышко рядом? И улыбаться хочется просто так, без причины? Я вот даже в щечку румяную ее чмокнула. Машинально. Ох, Анфиса, плохо ваша дружба закончится...

– Как твои дела? – спросила я, ставя малышку обратно на ноги. 

– Холошо, а твои? 

– Прекрасно.

Я ненароком обратила внимание, что дочурка Демьяна сегодня как положено заплетена. На голове две забавных кральки и никаких тебе петухов и хитросплетений. 

– Кто тебя заплетал? 

– Бабуля. 

– Красиво!

– Угу, – махнула головой Ника, проходя в номер. – А ты видела сегодня папочку? 

Что за вопрос такой… интересный?

– Эм… не-е-ет, – протянула я.

Мелочь деловито обошла номер и остановилась около тележки, на которой стояло все то же злосчастное ведро с букетом. 

– О-о-о, – округлились глазки Доминики, сфокусировавшись на ромашках.  Девчушка залезла на кровать и большими восхищенными глазами уставилась на цветы. Осторожно уткнувшись носиком в букет, разулыбалась.

– Нравится? – улыбнулась я, зараженная восторгом ребенка, чувствуя легкую гордость за Бадди. 

– Угу. Класивые-е-е! 

– Это мне Бадди подарил, – подмигнула я, – помнишь того друга? С которым я вчера была в кино? 

Ника замерла. Убрала руки от цветов и спрятала их за спину. Задумчиво поджала губки и прямо, как серьезный взрослый человечек, подняла на меня свои серо-голубые большие глаза. 

Мне стало не по себе. Радость улетучилась, когда я увидела, как быстро поменялось выражение лица малышки. Детские эмоции, они ведь совсем прямолинейны. И сейчас Ника явно была… обижена? А еще расстроена и слегка растеряна. 

Что происходит? 

– Длуг? – немного погодя тихонько переспросил ребенок. 

– Да, друг…

– Подалил? 

– Прислал. С курьером, – зачем-то пояснила я. И отчего-то чем дальше, тем больше начинала в этом сомневаться. В том, что это был тот самый “друг”.

Сердце сжалось в тисках, когда губки малышки надулись.

– Ты же знаешь, кто такие курьеры, да? – попыталась я разрядить обстановку.

– Знаю, – вздохнула Доминика, спускаясь с кровати. – Ладно, я, навелное, поду.

– К-куда ты пойдешь? – испуганно спросила я, искренне не понимая, чем я могла так сильно обидеть ребенка, что он от меня сбегает. 

– Папуля сказал, стобы мы с бабулей не выходили из номела. Поду в номел, – тихонько прошептала Доминика. 

– Ника, – попыталась я остановить ребенка, но тут, как назло, зазвонил телефон.

Бадди. 

– Доминика, подожди, ладно? – прошу я, поглядывая на экран. – Я сейчас отвечу Бадди и потом сама провожу тебя до номера, хорошо? – торопливо протараторила, притормаживая ребенка за капюшон кофты уже на выходе.

Юркая, однако, мелочь! И шустрая. Когда только успела своими маленькими ножками просеменить к дверям? 

– Я поду, – запротестовала Ника. – Мне надо пойти в номел. Папочка будет лугаться.

– Всего минуточку, сладкая! – буквально взмолилась я в отчаянии. Телефон продолжал трезвонить, раздражая. А Ника переминаться с ноги на ногу, кусая губки. Она была явно в смятении и расстроена. И мне такая резкая смена настроения у малышки не нравилась от слова совсем, но воспитатель из меня был никудышный.

– Если что, скажем, что ты меня ждала, хорошо? – бросила я и, удостоверившись, что Ника кивнула и стоит на месте, отвернулась. Схватила телефон и, не глядя на экран, ответила на вызов парня, кинув в трубку:

– Бад?

– Фиса, привет. Я получил твое…

– Бад, я тебе потом перезвоню, – начала торопливо, ощупывая глазами номер, в поисках ключ-карты. – А то у меня тут небольшое ЧП, и мне нужно…

Что “мне нужно” я не договорила. Меня перебил оглушительный звон бьющегося стекла. В первое мгновение я даже растерялась, замерев посреди ванной комнаты, а когда сообразила, откуда звук...

– Ника! – крикнула испуганно, бросаясь обратно к дверям. Вылетела в коридор, а там дочурка Нагорного большими испуганными глазами смотрит на разбившуюся декоративную вазу, осколками валяющуюся у ее ног, и шепчет:

– Я чесно-чесно слусяйно! – голосок тоненький дрожит, а щечки раскраснелись. Ручки трясутся, и малышка к стенке жмется. Смотрит на стекло, валяющееся на полу и кажется, вот-вот разревётся.  

Момент паники, когда по спине пробегает холодок, и я тут же бросаюсь к мелочи, напрочь забыв про телефон и висящего на проводе Бада.

– Ты в порядке? Не порезалась? Не поранилась? – увожу дочурку Демьяна от осколков и, присев на корточки, ощупываю и осматриваю на предмет “боевых ранений”. 

– Ты цела, Ника? Солнышка? – тормошу ребенка, потому что она все еще большими голубыми глазами смотрит на злосчастную вазу. 

– Я не котела, чесно, – шепчет, переводя растерянный взгляд на меня. – Я запнулась и слусяйно смахнула ее лукой… – прошептала Ника. Губки ребенка мелко задрожали, и по щеке покатились слезинка. Взгляд на меня такой, что словами не передать. Как будто она тут не дурацкую стекляшку разбила, а убила кого-нибудь, честное слово! 

– Ну-ну, – шепчу, стирая пальцами мокрые дорожки от слез, – чего ты плачешь, перестань! Ничего страшно, слышишь? Ну, подумаешь, ну, ваза, ну, разбилась… пустяки какие! Тут таких ваз в каждом номере и не по одной! 

Ника хлюпнула носом и обняла меня, пряча зареванную мордашку у меня на плече. 

– Тебя налугают? – спросила, пробубнив мне в шею. – Я папе сказу, и тебя не налугают! – тут же добавила воинственно. – Он сам всех налугает! Тосно-тосно!

– Не знаю, наругают или нет, – вздохнула я, – но папе твоему мы говорить не будем, идет? – отстранилась я от ребенка, заглядывая ей в глаза, чтобы удостовериться, что она меня услышала, поняла и к сведению приняла мои слова.