Вероника. Исповедь влюблённой - Эвина Лариса Борисовна - Страница 3

— Доченька, что с тобой? — спросил он негромко.

— Папа, это мама! Посмотри, это точно она! Но как? Она же умерла? Мы же ходим к ней на кладбище. Папа, она жива. Смотри, журнал этого года! Как так, папа?

— Успокойся, это просто очень похожая на неё женщина. Мамы нет.

Но Вероника ему не поверила, слёзы хлынули из глаз, и в этот миг вышла медсестра из кабинета и пригласила их зайти. С заплаканными глазами Вероника вместе с папой зашли в кабинет врача.

За столом сидела молодая женщина в белом халате.

— Какие проблемы? — спросила она.

— У моей дочери вчера был нервный срыв. Это впервые, и наша семья очень обеспокоена, — ответил за Веронику отец.

Заполнив карту пациента, врач стала спрашивать Веронику, что с ней случилось. Однако Вероника не стала ей рассказывать ни о голосах, которые слышала, ни о навязчивой мысли о суициде. Как маленький зверёк, смотрела она с недоверием и боялась, что даже одно её лишнее слово может привести к тому, что ей поставят пугающий диагноз. Врач, которая представилась Мариной Эдуардовной, предложила наблюдаться у неё амбулаторно, но сразу предупредила, что визиты будут платные. Цена была немаленькая, и папа сразу отказался.

— Какие у нас есть ещё варианты? — задал он вопрос врачу.

— Я работаю в психиатрической больнице, и мы можем положить и понаблюдать вашу дочь в стационаре в моём отделении. Это бесплатно, и на месте будет проще разобраться с проблемой.

— Хорошо, так и сделаем, — согласился с врачом папа.

— Я сейчас закончу приём, и мы можем с вами сразу поехать в больницу. Подождите меня в коридоре.

Через полчаса уже втроём они ехали в трамвае. До сих пор таких путешествий у Вероники не было. Ещё недавно у неё была машина, можно сказать, свой маленький мир на колёсах. Была зима, и утро только открывало свои веки. Маршрут трамвая пролегал по окраине города. Вероника сидела у окна и вглядывалась в ветхие дома и сараи, мелькавшие за окном. В полутьме они выглядели чудовищно. Веронику всё пугало: таблички остановок, пассажиры в трамвае, одетые очень бедно-засаленные куртки мужчин и овчинные шубки детей, подобно тем, что она носила в детстве.

Скорее всего, ей всё только казалось, но Вероника была склонна думать, что это её собственная реальность, и эта реальность её ужасала. Она отвыкла ездить на общественном транспорте, и ей это не нравилось. Но больше всего пугало Веронику то, что её везли в сумасшедший дом, в психушку, о которой она знала лишь по рассказу Чехова «Палата № 6», где лечили такими водными процедурами, как душ Шарко, шоковой терапией и бромом с кальцием. Всё, что она знала об этом заведении, — это лишь всем известные анекдоты. И один из них она хорошо помнила, в котором проверяющая комиссия спрашивает пациентов психиатрической больницы, зачем они прыгают в бассейн без воды. В ответ комиссия слышит, что врачи пациентам сказали. «Когда научитесь плавать, будет вода». Раньше Вероника над этим смеялась, теперь она представила, что в клинике её ждёт толпа непризнанных Наполеонов, императриц и ещё неведомо кого. Позже она узнает, что в психушках на сегодняшний момент практически перевелись Наполеоны, Македонские или Чингисханы. Современные придурки просто понятия не имеют, кто это такие.

Доехав до места назначения, Вероника и её сопровождающие вышли из трамвая и приблизились к большим железным воротам. Через дверь в воротах Вероника, папа и врач вошли на территорию больницы, огороженную высоким жёлтым забором. И тут девушка особенно остро почувствовала, что этот момент разделит её жизнь на ДО и ПОСЛЕ.

В приёмном отделении Веронике задали вопросы, заполнили карту пациента и попросили переодеться. Она сняла свою фирменную одежду и надела больничные тапочки, сырую ситцевую рубашку с застиранными фланелевыми штанами и куртку. Кроме того, ей выдали больничный синий халат и попросили снять золотые украшения, включая крестик. Прощаясь, папа обнял Веронику и шепнул на ухо: «Ничего не бойся! Так будет лучше. Ты не сумасшедшая, у тебя просто был нервный срыв. Я сейчас заберу твои вещи и завтра привезу тебе то, что ты попросишь. Возьми деньги и позвони мне вечером. Я люблю тебя, доченька!»

Вместе с врачом они вышли во двор. Папа отправился к воротам, а Веронику врач повела в своё отделение. По дороге Вероника успела рассмотреть территорию психиатрической лечебницы. Она была немаленькая. Поодаль друг от друга располагались трёхэтажные, наверное, сталинской постройки, дома. Они были совсем обычные, если бы не решётки на окнах. Почти что все окна были освещены. «Наверное, это палаты», — подумала Вероника и не ошиблась. За окнами виднелись силуэты людей, смотревших сквозь решётки на волю. Вероника с врачом прошли мимо дворника, который чистил дорожки, сметая в сторону кустов выпавший ночью снег. Оголённые скелеты больших деревьев как будто со скорбью наблюдали за его работой.

И вдруг Вероника увидела большую, неожиданную для этого места скульптуру. Автор был явно не любимый ею скульптор Коненков со своими малыми формами и не Мухина со своей известной скульптурой «Рабочий и колхозница». Она пригляделась к скульптуре, потому что та напоминала издали абстрактный квадрат. Но чем внимательнее Вероника вглядывалась, тем отчётливее видела голову человека. Голова была рассечена пополам, как будто е неё попала молния. Она выглядела загадочной и притягательной. Её хотелось бесконечно рассматривать и в анфас, и в профиль. Вероника остановилась.

— Ну, что замерла? Пойдём, холодно, — тихо, но с нажимом сказала врач.

«Моя история», — подумала Вероника и, шаркая не своего размера тапочками, боясь поскользнуться, побрела по дорожке за Мариной Эдуардовной.

Женщины подошли к современному белому, построенному из силикатного кирпича зданию. Около подъезда стоял грузовичок с оцинкованными баками и большими кастрюлями.

— Вот, завтрак уже привезли, но тебе не положено. Тебя не успели внести в список. Но обед я тебе обещаю, — негромко сказала Веронике сопровождающая.

Открыв своим ключом дверь, единственную на первом этаже, она впустила девушку в отделение. Озираясь, как дикий волчонок, Вероника присела около служебной комнаты. Пожилая медсестра пригласила войти:

— Сейчас мы тебя определим. Вот как раз есть свободное место с хорошими, небуйными девочками. Но сначала, миленькая, сделаем укол. Которые сутки ты не спишь? Третьи? Ничего, сейчас отоспишься.

После процедуры сестричка повела Веронику в палату. На двери она увидела табличку с номером шесть и подумала: «Это ирония судьбы или привет от Антона Павловича?»

— Девочки, принимайте новенькую! — добродушно сказала сестричка и удалилась.

На Веронику как по команде воззрились три пары глаз женщин, которые лежали или сидели на своих кроватях. Поэтому найти свою койку ей не составило труда.

— Здравствуйте, — сказала Вероника и сразу направилась к кровати.

Лекарство начало действовать. Она сняла с себя халат и. как только голова коснулась жёсткой подушки, провалилась в сон. Она спала как убитая. Проснулась оттого, что кто-то тряс её за плечо.

— Обед проспишь, подруга, — Вероника увидела перед собой лицо восемнадцатилетней девушки. Она была миловидной, с карими глазами и ладной фигуркой, которую подчёркивал вишнёвый бархатный спортивный костюм.

Они были одни в палате, койка девушки находилась рядом. Веронике захотелось с ней познакомиться и узнать, почему она здесь.

— Вероника, — представилась она.

— Анна, — кивнула девушка и улеглась на кровать, на которой были разбросаны исчерченные листочки формата A4 с какими-то формулами. Стала их перебирать.

— А ты почему не на обеде? — спросила Вероника.

— Наш «ресторан» мне не по вкусу. Мне папа еду приносит. Полная тумбочка уже. Холодильник маленький в отделении, а попрошаек тут не счесть.

— Ладно, пойду в наш «ресторан», закажу бифштекс и греческий салат, — впервые улыбнулась Вероника. Анна хохотнула в ответ и с головой погрузилась в свои бумаги.

Столовая находилась у входа в отделение, и найти её было несложно по запаху кислых щей, клацанью алюминиевых ложек и шуму человеческих голосов. Взяв из окна раздачи положенный обед, Вероника оглянулась, ища место и из-под чёлки рассматривая контингент, друзей по несчастью.