Вероника. Исповедь влюблённой - Эвина Лариса Борисовна - Страница 21

Я заканчиваю это письмо-молитву, письмо-стук, письмо-требование, письмо-откровение. Я засыпаю, день насмарку — буду обнимать китайские иероглифы. Чёрная паста от ручки добавляет к этим таинственным знакам свои закорючки.

Я сошла с ума. Я стала думать стихами. Лови новое стихотворение — думаю, оно будет не последним.

Вероника закрыла тетрадь. Она не знала, когда опять откроет её, чтобы написать очередное письмо Гоше. Жизнь, как партнёр по танцам, кружила её в вальсе. И она, чтобы не сбиться с ритма, считала про себя: «Раз, два, три. Раз, два, три». В этот момент она чувствовала себя метрономом, который используется при занятиях музыкой. Он стоял на фортепиано… Но теперь Вероника сама регулировала темп своей жизни.

Недавно ей в руки лопалась интересная с точки зрения психологии книга с необычным названием — «Игры, которые играют люди Люди, которые играют в игры». Книгу написал Эрик Берн — американский психиатр, живущий в Канаде. Вспомнив своё сценическое прошлое и все жизненные перипетии. Вероника отчётливо поняла, что она давно «в игре». Сама судьба, как главреж, не выделяет ей жалкое участие в массовках, а доверяет главную роль. И самое удивительное, что в качестве сценария Вероника получила девственно белые листы бумаги, что означало Свободу Импровизации. Она чувствовала интуитивно, что с самого детства служит в театре и играет в спектакле под названием «Жизнь».

Глава 11

Был вечер. Шёл редкий, на удивление ритмичный дождь. Старая Рига подставляла свои цветные домики, как раскрашенные лица, под струи воды, словно хотела смыть макияж, чтобы завтра с утра выглядеть свежее и моложе, удивляя туристов и местных жителей своей новизной. Печалились лишь те здания, на которых были таблички с годами их постройки. Они чувствовали себя неловко, как будто демонстрировали свои паспорта с датой рождения. Даже будучи в элегантном возрасте, как истинные дамы, они хотели бы скрыть его.

У Вероники было назначено в кафе свидание с одним художником. Эту встречу ей организовала знакомая по деловому клубу, Антонина. Вероника, перешагивая через лужи, с зонтиком и пакетом с картинками в руках стремительно приближалась к своей цели — уютному кафе, боясь опоздать к назначенному сроку. В её окружении не было до сих пор ни одного художника, и ей не хотелось произвести на нового знакомого впечатление непунктуального человека.

Она вошла в кафе и сразу заметила Юрия. Он сидел за дальним столиком. Увидев Веронику, просиял лучезарной улыбкой. На нём была клетчатая рубашка. По взгляду его глубоких карих глаз она поняла, что этот бородатый великам и есть художник Юрий Фатеев.

— Вы Юрий? — взволнованно спросила Вероника.

— Да. А вы Вероника? — учтиво отодвигая плетёный стул, в свою очередь задал вопрос мужчина.

— Да-да, это я вам звонила. Наша общая знакомая. Антонина, дала мне ваш телефон. Мне нужна ваша консультация. Я принесла с собой свои рисунки и хотела бы, чтобы вы их посмотрели. Я не художница. В школе, правда, хорошо рисовала, но специального образования у меня нет. А тут так получилось, что у меня было много свободного времени и, чтобы не скучать, я стала рисовать. Работы написаны пастелью, их много, и мне хотелось бы узнать мнение эксперта о них. Посмотрите? — немного сбиваясь, выпалила заготовленную речь Вероника.

— С большим интересом взгляну на них.

Отодвинув чашечку кофе в сторону, Юрий освободил место для пакета с рисунками. Не торопясь, вытаскивая по одному рисунку, он внимательно рассматривал их, поворачивая в разные стороны, так как в большинстве своём работы Вероники были выполнены в абстрактной манере.

Через какое-то время на столе лежала целая стопка просмотренных рисунков.

— Вы можете мне сказать, что это? — задала девушка вопрос художнику, когда он закончил просмотр и откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на Веронику.

— Поздравляю! Вы художник! — наконец вынес он свой вердикт.

— И что мне теперь с этим делать? — шёпотом спросила Вероника.

— Судя по цветовой гамме картин, вы — страстная и темпераментная женщина. Стремительность ваших замыслов говорит о желании так же скоро и стремительно их исполнять. Вам надо взять уроки мастерства (думаю, в той же технике), поставить руку и продолжать рисовать. Я смог бы вам помочь.

— Я согласна, но есть одна проблема. У меня нет источника доходов на текущий момент.

— Это не проблема. Договоримся так. Я обожаю финики, и в перерывах между работой мы будем обязательно пить зелёный чай. Чай за мной, а финики — за вами. Согласны?

— Вы очень добры. Конечно, согласна. Когда начнём занятия?

— Я готов видеть вас у себя в мастерской уже завтра. Устраивает?

— С удовольствием и нетерпением буду ждать завтра. Сбросьте мне на телефон ваш адрес и время урока, пожалуйста. И ещё я хотела вас спросить, как так получилось, что в моей семье не было художников, а со мною это приключилось? Я прочитала в книге Виктора Пекелиса «Твои возможности, человек» о том, что в генеалогическом древе Иоганна Себастьяна Баха было пятьдесят шесть музыкантов, из них двадцать — отличнейших. В роду швейцарского математика Бернулли в течение двух веков отмечено четырнадцать крупных учёных. Высокой «плотностью» талантов и гениев обладали семьи Тициана, Ван Дейка, Дарвина, Штрауса, Кюри… Юра, у вас есть дети?

— Да, девочка и мальчик.

— И чем они занимаются? — продолжала допытывать своего нового знакомого Вероника.

— Мои дети живут за границей и учатся на художников, — с гордостью ответил Юрий.

— Ну вот, это подтверждает закономерность наследственности. А я себя чувствую самозванкой.

— Нет, Вероника, всё депо в мозге. Если когда-то вы хорошо рисовали, это зафиксировалось в его нейронных связях как одна из имеющихся в вашем мозге сторон личностей. Если дать ей возможность в дальнейшем развиваться, то можно добиться неожиданных результатов. Человек в процессе обучения сознательно выбирает, какой личностью ему быть — например, врачом, адвокатом, учителем, учёным и так далее. Но при этом мозг способен зарезервировать для дальнейшего развития более шестидесяти других сторон личностей. С вами, Вероника, случилось что-то подобное. Не пугайтесь, быть разносторонней личностью — это не порок, — улыбнулся Юрий.

— Моя память выдаёт сейчас фамилию литовского композитора и художника Чюрлёниса. В школьные годы мы с классом ездили в его музей, — задумчиво произнесла Вероника.