Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 4

Я выжидаю день.

Буквально беру яйца в кулак и жду, давая ей как следует наломать дров, потому что обычно ее пьяный угар не ограничивается одним днем и парой бутылок вина.

И только когда на следующий день ближе к вечеру парни пишут, что она поехала за новой порцией бухла и ребенок остался с няней, мысленно нажимаю на ту самую красную кнопку, которая должна привести в действие первый план моей маленькой ядерной войны.

Даже на секунду ловлю себя на мысли, что к этому моменту во мне нет ни капли сомнения в том, что все, что я собираюсь сделать может быть не правильно.

Сажусь в машину.

Выруливаю в сторону ЖК, в котором живет Марина и вокруг которого я время от времени наматывал круги, борясь с желанием подстроить встречу с дочерью, когда она будет гулять с няней на площадке. Это невозможно объяснить законами логики, но я так сильно чувствовал нашу со Станиславой физическую связь, что каждое приближение к тому месту. Где она могла просто быть (даже за неприступными стенами), работало буквально как магнит.

Я знал, что в какой-то момент не рассчитаю силы, подберусь слишком близко, увижу, какая она вживую — и просто не смогу остановиться. Протяну руки и возьму то, что принадлежит мне. И ни бог, ни дьявол, не смогут забрать ее у меня. Только у дохлого.

Но сегодня внутри меня фонтанирует сумасшедшая эйфория.

Драйв такой бешеный, что пальцам тесно на руле.

Три поворота, в каждый из которых я влетаю на таком крутом вираже, что на секунду темнеет в глазах.

Еще один квартал. Два красных светофора.

Въезд на территорию жилого комплекса «Черная жемчужина». Никогда мне такие постройки не нравились — все меры безопасности типа входят в солидный ценник, а по факту почти проходной двор, потому что никто даже не пытается остановить въезжающую за шлагбаум крутую тачку, если она явно представительного класса.

Паркуюсь у подъезда.

Взгляд на автомате цепляется за массивного черного «англичанина».

«Нет, Шутов, даже не смей о ней думать. В этом мире таких тачек тысячи — это просто одна из…»

Поднимаюсь до лифта, но потом раздумываю и все много этажей до квартиры Марины иду пешком. Надо сбросить хотя бы один градус моей внутренней точки кипения, потому что в таком состоянии я реально могу наломать дров.

И вот она — дверь.

Я хочу дать себе пару минут освободить голову от разных мрачных мыслей, но громкий детский плач с той стороны толкает меня вперед.

До предела вдавливаю кнопку звона, пока свободной рукой готовлюсь набирать одновременно набирать все известные мне номера — скорую, полицию, спасателей. Нажимаю на звонок снова и снова, пока с той стороны не раздается щелчок.

Не знаю, что происходит раньше — то ли я тяну на себя дверь, то ли ее толкают на меня с обратной стороны.

— Слава богу, Шутов, я думала, ты…

Мое перекроенное сердце замирает.

Просто, блядь, останавливается как вкопанное.

Болит адски.

Так сильно, что с непривычки звенит в ушах.

Лори.

Я эти зеленые глаза узнаю даже в темноте, даже слепой и глухой. Даже в гробу под двумя метрами земли увижу, отличу из тысячи.

И моя дочь, которую Лори прижимает к груди так сильно, как прижимал бы я сам, если бы только мог.

Это, блядь, все, чего я хочу.

Единственное, чего желаю настолько сильно, что готов хоть сейчас отдать вообще все и даже жизнь. Лишь бы реальность была вот такой — моя любимая маленькая обезьянка и мой ребенок у ее груди.

Нирвана.

Остановись, мгновенье, ты на хуй прекрасно.

А потом, когда я замечаю ее перепачканные в кровь руки и темные пятна одежде Станиславы, наступает моментальное и жесткое прозрение.

Какого черта она вообще здесь делает?!

— Спокойно, тихо, — успеваю подхватить ее под локоть, потому что моя маленькая обезьянка медленно сползает по стеночке, глядя на меня так, словно видит вставший из могилы призрак.

Хотя, наверное, это не очень далеко от истины, учитывая то, как надолго я пропал из ее жизни. И если бы не Станислава — хрен бы я до сих пор коптил этот воздух.

— Лори, спокойно, — осторожно притрагиваюсь к ее плечу, но даже от этого легкого касания она дергается как от электрошока. — У тебя кровь. Покажи, где.

Пока валялся в больнице после операций, все мое время уходило на то, чтобы работать (к счастью, для этого мне всегда было достаточно только ноутбука, телефона и хорошего вай-фай) и смотреть ютуб. Такое количество инфы, которую я брал оттуда и бросал в топку своего внимания, наверное, невозможно исчислить в каком-то нормальном цифровом эквиваленте. Я даже толком сказать не могу, что именно слушал и смотрел, но прямо сейчас в моей голове буквально стройным рядом возникают правильные слова: когда видишь кровь на человеке, первым делом нужно узнать, откуда она. Самый простой способ — спросить его напрямую, спокойно и уверенно, чтобы не раздувать панику.

— Кровь… — слегка заторможено повторяет Лори. Ее руки еще сильнее обвиваются вокруг маленького тельца Станиславы.

Я видел свою дочь только на фото, и там она казалась немного… крупнее. Сейчас, даже в охапке миниатюрной и сильно похудевшей Лори, все равно выглядит ужасно крошечной. Только это останавливает меня от того, чтобы попытаться до нее дотронуться. Боюсь, что мои грубые грабли точно могут оставить на ней синяки даже если я просто поглажу ее по голове.

— Шутов, что ты… — Лори позволяет мне помочь ей встать на ноги, но как только чувствует твердую почву под ногами, тут же отходит на пару шагов назад. — Что ты здесь делаешь?!

— У меня тот же вопрос, прикинь?

— Марина — моя подруга.

— А Станислава — моя дочь.

Изо рта Лори раздается звук, похожий на стон и она снова опасно шатается, как будто рана, из-за которой все тут похоже на сцену из фильма ужасов, снова начала кровоточить. О когда я снова пытаюсь прийти ей на помощь, отдергивает руку.

— Лори, давай мы отложим вопросы на потом. У тебя кровь. Я хочу помочь, ладно? — Чувствую, что несу тупую херню как из американских фильмов про хороших ребят-полицейских, но каким-то образом это работает.

— Это не моя. — Лори дергает головой влево. — Там Марина… Я уже вызвала «скорую».

— Станислава в порядке?

— Да… кажется… — Она немного отклоняет девочку от себя, пытаясь ее осмотреть.

— Можно мне? — предпринимаю еще одну попытку приблизиться.

На этот раз Лори не сопротивляется.

У меня не хуево дрожат руки, когда я протягиваю их к своей дочери. Мысленно кручу как мантру: «Только бы она не заплакала, только бы она не заплакала…» Это мой самый страшный кошмар последних недель: как будто я прихожу к своей дочери, а она убегает от меня и зовет на помощь. Только глядя на нее вживую понимаю, насколько в сущности мало знаю о детях, потому что светловолосый испуганный заяц на руках Лори вряд ли вообще понимает, что я такое.

Но в одном я не был далеко от истины: она действительно очень хрупкая.

Они обе.

Мое сердце предательски пропускает удар, когда я осторожно провожу ладонями по рукам и спинке дочери, разворачиваю к себе, чтобы проверить грудь и шею. Она не сопротивляется, но все еще громко всхлипывает каждый раз, когда мои пальцы до нее дотрагиваются. И как только я отодвигаюсь — снова изо всех сил жмется к Лори.

Интересно, был ли в моей жизни хотя бы один шанс на то, что мы с Лори могли бы быть вместе и это была бы наша дочь?

Я мысленно рву эту тупую фантазию на куски и бросаю в адскую топку своего трезвого взгляда на мир. Какая, на хуй, разница, что было бы, если это в любом случае уже прошлое и работать нужно с тем, что есть?

Сейчас, когда уже понятно, что с Лори и мой дочерью все в порядке, нужно узнать, что с Мариной. Лори вызвала «скорую» — она не стала бы это делать просто так. Да и какое на хрен «просто так», если здесь кровищи не меньше литра разлито?

Заворачиваю влево, по коридору, в арку, откуда разливается не очень яркий свет. Судя по хрусту под подошвами ботинок, здесь всюду стекло. И воняет бухлом.