Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир - Страница 40

Ай да Санька, и это сумел! Я посмотрел на него вопросительно, дескать, рассказывай, как это ты умудрился.

— Всё гениальное просто! — не стал скромничать Санька. — Я сказал, что собираюсь оформлять Окуневу своей внештатницей. Но решение ещё не принято, и для его принятия характеристика как раз и нужна. Вот, дескать, когда начальник прочитает, тогда и понятно будет, достойна ваша работница такого высокого звания или нет. Так что управдомка старалась изо всех сил.

Барыкин поймал мой одобрительный взгляд и великодушно махнул рукой, дескать, не стоит благодарности, пользуйся. Он вольно расположился в старом продавленном кресле, которое уже в моё отсутствие где-то раздобыл Титан, и решил пофилософствовать.

— Вот ты, Лёха, ещё молодой и по молодости своей можешь кое-чего не знать. Так что учись, пока я жив. Что, например, тебе известно об изящном искусстве написания характеристик?

Саня воздел указательный палец к потолку.

— Думаешь, написал, да и всё? Так и нет. Существуют некие правила, и нигде они не записаны, но известны любому мало-мальски ответственному работнику. Пункт первый — характеристика должна выглядеть объективной. Обращаю ваше внимание на слово «выглядеть».

Друг мой вошёл в раж. Ну, профессор, не меньше! Или лектор общества «Знание».

— Пункт второй — желательно знать, для каких целей этот документ требуется. В зависимости от этого и следует писать характеристику, ибо они бывают двух видов: объективные со знаком «плюс» и объективные со знаком «минус». А готовятся они из одной и той же фактуры. Смекаешь?

Барыкин поправил воображаемые очки и занудно добавил:

— Правда, уважаемые коллеги, справедливости для стоит отметить, что иногда встречаются и нейтрально объективные характеристики, но это не наш случай. Так что мне оставалось только придать правильное направление ходу мыслей товарища управдомки.

Он победно улыбнулся. Но это было не всё. Что-то ему не терпелось сказать ещё, потому как вставать со своего ложа он не торопился.

Я кивнул призывно головой — давай, выкладывай!

И Саня выложил:

— Тебе, кстати, привет от Галины!

Это «кстати» у него выходило всегда совсем некстати. От какой Галины? Никакие воспоминания у меня не сдетонировали, о чем я немедленно и сообщил товарищу.

— Ну как же? — удивился Саня, от той, которая Катя.

И я, конечно, вспомнил.

— Ага, вижу, вспомнил! — обрадовался Санька. — Так вот, она маньяка поймала. Сама!

[1] Подразделение разрешительной системы МВД СССР

[2] Статья 7 УПК РСФСР. Прекращение уголовного дела в связи с передачей его в товарищеский суд

Глава 19

Как поймать маньяка — 2

Санька вскочил с кресла и, как цапля, начал вышагивать по кабинету — три шага вперёд, три — назад. Видимо, так ему лучше рассказывалось.

— Докладываю. В субботу дело было… вот буквально на днях. Мне при дежурке пришлось торчать до обеда, мало ли куда выскочить придётся. Ну, и торчу, а сам надеюсь, что народ ещё не очухался и ничего плохого спозаранку затевать не станет. Начальство после пересменки куда-то исчезло. У входа Гришка Ивойлов, как часовой… Самое время потрепаться, никто не мешает. Ну, вот…

Я пока не перебивал «докладчика», и он продолжил:

— Чего-то про день милиции заспорили. А что, праздник уж не за горами. Как тут не вспомнить про былые подвиги? А в таких случаях всегда несогласные с рассказываемой версией найдутся. Нас и всего-то трое: дежурный с помощником да я, а расспорили из-за какого-то пустяка, чуть до взаимных оскорблений не дошло. И вот, когда я уже было побеждать начал, логика у меня всегда, сам знаешь, железная…

Санькина логика часто напоминала обыкновенное занудство, и я испугался. Вот сейчас его унесёт в какие-нибудь микроскопические детали происшедшего, и мы там вместе с ним благополучно и утонем. Поэтому я поспешно с ним согласился и поощрил к дальнейшему повествованию мощным вопросом:

— И?

— А что «и»? — обиделся Санька на моё нетерпение. — И тут — звонок. На автовокзале задержали какого-то воришку, то ли карманника, то ли непонятно что. Короче, надо сгонять туда, разобраться. Поехали с «Борей — сорок кэмэ», да ещё Гришка за мной увязался, скучно ему, видите ли, в дежурке сидеть, раз ничего не происходит. Приезжаем, и видим такую картину: в комнатке… ты же знаешь сколько там места в пикете?

Я кивнул.

— Так вот, там — теснотища! У дверей — двое парней выход загородили.Наша Анна Смирнова из патрульно-постовой — за столом с телефонной трубкой в руке. Около стола какая-то тётка колхозная стоит, а на полу в грязи… Ты же знаешь, как осенью в пикете на автовокзале бывает? — Точь-в-точь как в общественном сортире. — опять обратился ко мне Санька.

Знаю, знаю, не тормози, кивнул я, изображая крайнее нетерпение. Понял это Санька или нет, но продолжил уже более сноровисто:

— Так вот, на полу в грязи ползает какой-то мужик, то ли обнять ноги этой тётки пытается, то ли того пуще — сапоги целовать. Бурчит что-то невнятное, вроде как — не погуби. А я гляжу на этот натюрморт и думаю: ни фига себе, какие воры правильные пошли! Раз уж попался — так сразу и в признанку, да ещё в такую убедительную — чтобы уж никто не сомневался — раскаивается. Вот бы всегда так.

Санька остановился и хитро посмотрел на меня, как мол, тебе мой рассказ? А я его надежд не оправдал, сурово заявив:

— Санёк, ты же мне про маньяка собирался рассказать, а сам про каких-то воришек байки травишь.

Санька весело рассмеялся, как будто я высказал ему лучшую в мире похвалу.

— Ага, не догадался!

— А о чём тут догадываться требовалось? — удивился я.

— Так когда эта тётка у стола обернулась, я смотрю — мать моя, это же Галина! Та самая, наша подопечная, по изнасилованию. Только одета, как будто в колхоз на картошку собралась. И тут начинаю понимать, почему этот мужик у неё в ногах ползает.

Вот теперь мне стало интересно по-настоящему, но Санька тянул и тянул паузу. Тоже мне Джулия Ламберт![1] Только упоминать это имя сейчас не имеет смысла. Чудится мне, что фильм «Театр» ещё не вышел на экраны, а Санька не тот человек, чтобы тратить своё время на Сомерсета Моэма. Да и я, честно признаться, познакомился с его творчеством значительно позднее — лет этак тридцать спустя. Тогда же и узнал, что этот писатель бывал в России в революционные времена в качестве кого бы вы думали? — Британского разведчика, ой, простите — шпиона!

Наконец, Саня решил, что достаточно насладился произведённым эффектом и сжалился надо мной. Теперь его было не остановить. Он говорил и говорил, при этом бегал по кабинету, размахивал руками, изображал сценки в лицах и на разные голоса. На производимый им шум пару раз заглядывали ребята из соседних кабинетов, но убедившись, что ничего плохого у них под боком не происходит, удалялись восвояси. Только Лидочка Соколова осталась посмотреть и послушать. Саня смилостивился и не стал её прогонять. Остаток представления она просидела, широко распахнув глаза и почти так же — рот.

Получив благодарного зрителя в лице Лидочки, Саня преобразился и важные моменты происшествия повторил снова. Наконец, он иссяк и бессильно рухнул в жалобно застонавшее кресло. Пока он отдыхает от своего выступления, расскажу эту историю в собственной художественной обработке, не посягая на искажение Саниного рассказа.

Близился конец октября. Ласковое бабье лето незаметно сменилось типичной серой слякотью. Надо бы давно уже съездить в деревню проведать маму, да и помочь маленько по хозяйству. Но, как всегда, некогда. Да ещё одно обстоятельство удерживало Галину от поездки. Боялась она. Чего именно, и сама бы не могла объяснить, а боялась. Вдруг мама что-нибудь заметит в её поведении, мамы ведь такие — иной раз в самую душу заглянуть могут. Начнёт допытываться, что да как. Матери она, конечно, ничего не расскажет, но недомолвка между двумя близкими людьми возникнет и обязательно отравит радость праздника встречи. А потом, когда она уедет, мама всё равно будет стараться угадать, что же с её ребёнкой (она всегда называла дочку так: хоть в пять лет, хоть в двадцать) там, в этом чужом холодном городе случилось? Не любила мама город, говорила всегда, что тесно ей в нём и душно.