Царь нигилистов 6 (СИ) - Волховский Олег - Страница 55

Однако упомянутая публикация заставила меня усомниться в моей правоте…'

Глава 25

Саша сходил к Никсе за ещё одним номером «Колокола», чтобы иметь перед глазами текст, и продолжил:

'Думаю, что выражаю не только своё мнение, но и мнение значительного количества ваших читателей, которые придерживаются либеральных, но отнюдь не радикальных взглядов.

Я понимаю, почему вы опубликовали «Письмо из провинции». Потому что, если такое мнение существует — оно должно быть услышано. Я понимаю, почему вы колебались, когда размышляли над тем, публиковать его или нет: это крайнее мнение.

Однако вы путаете свободу выражения мнения с подстрекательством к массовым убийствам.

«Свобода слова» — это просто неточный перевод. Подстрекательство к преступлениям в число либеральных свобод не входит.

Один из американских юристов сказал, что свобода слова не даёт права кричать «Пожар!» в переполненном театре, где возможны жертвы во время паники. Неплохо бы убедиться, что пожар действительно есть.

Вы апеллируете к праву на восстание, изложенному в Декларации независимости США, не ссылаясь на источник, но что же ещё означает «последний довод притеснённых »?

И пишете о вашем отвращении к крови, если «она льётся без решительной крайности».

В этом и есть главное отличие вас от вашего корреспондента: ему «решительная крайность» не особенно нужна.

Основатели США в своей Декларации чётко и по пунктам обосновывают своё право на отделение от Английской короны.

1) Король не давал принимать нужные и полезные для государства законы.

В России в этом можно упрекнуть предшественников государя, но никак не его самого.

Да, за последние 100 лет не была принята конституция при наличии нескольких интересных проектов. Прежде всего я имею в виду «Всемилостивейшую грамоту, российскому народу жалуемую», составленную Александром Радищевым и графом Воронцовым по поручению императора, но, к сожалению, не подписанную Александром Павловичем. А также, конечно, конституцию Новосильцева, составленную тоже при Александре Первом и, к сожалению, уничтоженную при его преемнике. Нельзя не упомянуть и конституцию Михаила Михайловича Сперанского, хотя и сохранявшую сословный характер, но всё же могшую стать большим шагом вперёд для политического устройства России.

Что-то мне подсказывает, что в скором времени все эти прекрасные документы будут опубликованы в «Вольной русской типографии» в Лондоне. Хотя я бы предпочёл их издание в Петербурге.

Почему же конституция России так и не была подписана?

Причиной тому точно не злая воля либерального Александра Павловича.

Я совершенно убежден, что Александр Первый также желал блага своему Отечеству, как его оппоненты, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря.

Декабристы тоже писали свои конституции, очевидно, не зная об упомянутых проектах. Ибо, на мой взгляд ни конституция Пестеля, ни конституция Муравьёва до проектов Александра Первого не дотягивают.

Может быть, лучше было не мешать?

Да, конечно, Александру Павловичу не хватило решительности. Но и войны с Наполеоном никто не отменял, и это была реальная угроза национальной безопасности, а никак ни из тех выдуманных угроз, которые любят изобретать тираны для оправдания своего деспотизма.

И страх распада России, состоящей из слишком неоднородных частей, чтобы жить по единому закону, тоже нельзя сбрасывать со счетов.

И страх Генеральных штатов, созыв которых создаст альтернативный центр власти и может вызвать раскол элит — частую причину революций.

Да, конечно. Конституционные проекты правительства создавались в глубокой тайне.

Если бы тогда был хотя бы современный уровень гласности, может быть, и те пятеро, которых, вы, Александр Иванович столь почитаете, не оказались бы на виселице.

Можно гадать о том, что было бы, если бы декабристы не вышли тогда на площадь, и Николай Павлович не был вынужден закрутить гайки до отказа из страха новой крови.

Может быть, Россия уже жила бы при конституции?

Ещё один важный для государства закон — об освобождении крестьян. Тоже не принятый предшественниками, хотя его необходимость видела уже Екатерина Алексеевна.

Закон, который затрагивает имущественные интересы миллионов людей. И вряд ли можно изобрести такую волшебную пилюлю для лечения сей болезни, чтобы все остались довольны. Кто-то обязательно почувствует себя обобранным, кто-то обманутым, кто-то обездоленным, а кто-то и разорённым.

И я рад, Александр Иванович, что вы цените героизм государя, который на это решился, не страшась ни табакерок и офицерских шарфов ретроградов, ни орсиниевских бомб радикалов вроде вашего «Русского человека».

Я довольно близко нахожусь от центра принятия решений, чтобы точно знать, что в ближайшие 5–6 лет:

Крестьяне будут освобождены;Винные откупы отменены;Телесные наказания уйдут в прошлое;Появится гласное судопроизводство с судом присяжных;Будут учреждены местные органы самоуправления — земства.

По поводу же остального (отмены цензуры, свободы вероисповедания, собраний, печати и ассоциаций, парламента, конституции и социального государства) — обещать пока не могу, но буду работать в этом направлении.

Какие же претензии у «Русского человека» к государю Александру Николаевичу, которые он считает достаточными для восстания против его власти?

Никакие, кроме его собственного страха быть обманутым.

Это даже хуже, чем кричать «Пожар!» в переполненном театре. Это пытаться поджечь занавес из-за того, что актёры на афише недостаточно блестящие и декорации так себе, а потому нечего ждать от пьесы.

Но даже, если постановка разочарует «Русского человека», это точно хуже пожара?

Он понимает, что взявшийся за топор народ не будет смотреть, чьё имение поджигает: ненавистного аристократа или просто человека с образованием, который имел неосторожность к этому топору призвать?

Или автор надеяться каким-то чудом не оказаться среди тех детей революции, которых она имеет обыкновение пожирать в массовых количествах?

Он сетует на шпицрутены для погромщиков царских кабаков.

Трудно не согласиться. Но шпицрутены доживают свой век.

А расстрелов на основании только принадлежности к дворянству, священству, профессуре или просто мало-мальски обеспеченным гражданам он не хочет? Без всякого суда. На основании одного «революционного правосознания». По несколько десятков человек в день. На глазах у помертвевших жён.

Обречённых выводят на двор, комендант из рабочих, матросов или мастеровых, с папироской в зубах и циничной ухмылкой, считает — и гремят выстрелы.

Похоронят убитых не на кладбище. Зачем эти сантименты атеистам и материалистам?

Бросят в шахту, сожгут, утопят в реке, оставят гнить в степи или скормят зверям зоосада.

Представьте себе столицу в руках многотысячной банды полуграмотного гарнизона, возглавляемой кучкой мошенников.

Представьте себе газеты, которые вышли, было, но на выходе у газетчиков отобраны и на улице сожжены.

Не один несчастный «Парус» — все! Правые, левые, центристские, любые! Остались только те, что славят новых тиранов, сменивших царскую власть.

Журналисты и сотрудники остальных — в Петропавловской крепости!

В городе грабежи и погромы. Рушат и ломают, разоряют кладовые, тащат всё. Что не могут унести, уничтожают: бьют дорогой фарфор, режут ковры, штыками протыкают бесценные полотна наших художников, жгут иконы, мочатся в причастные чаши в церквах и убивают священников за молебны о прекращении бойни.

На улицах толпы и стрельба, военные училища расстреляны или горят. Кто не расстрелян — арестован.

Ложь зовут правдой, правду — ложью, рабство — свободой, а свободу — рабством. И миром величают войну.

Чернь обманута и способна на всё. И даже больше, чем на всё.

Служащие не служат, министерства не работают, банки закрыты и телеграф молчит. Даже актеры не играют. Только на рынках, из-под полы, ещё продают мясо из трупов расстрелянных.