Глубины отчаянья (СИ) - "allig_eri" - Страница 78

«Пусть себе смотрит…» — пробормотал внутренний голос.

— Вчера вечером ты выходила на улицу? — спросил он.

— Нет, — коротко ответила Ольтея.

«Пусть посмотрит…»

— Ты спала? — Кюннет продолжал допрос.

— Да.

— И даже не знала о возвращении министра Санториона?

— Нисколько! — раздражённо фыркнула женщина и сделала полшага назад, признавая его доминирование.

Взгляд юноши вновь сделался невозмутимым, движения — ходульными и ровными движениями автомата, лицо столь же невыразительным, как открывающийся под солнцем цветок подсолнуха.

— Так что же⁈ — воскликнула она.

Без лишних слов Сарг развернулся к ней спиной и направился обратно — в сторону дворца. Ольтея с шокированным выражением лица наблюдала за его спокойной, несколько нелепой походкой, а потом порывисто шагнула вперёд, но поднятая рука так и не коснулась чужой спины.

— А если бы это я убила его⁈ — вместо этого крикнула она ему в спину.

Остановившись, Кюннет помедлил, словно его собеседница зацепила парня рыболовным крючком, а потом развернулся.

— Тогда я бы рассказал об этом императрице, — пояснил он ровным голосом.

«Даже не думай, — тут же произнёс внутренний голос. — Этот ублюдок никогда не подошёл бы к тебе без страховки. Зная обо всём что случилось, компромат наверняка запрятан в каком-то хитром тайнике, с наказом верному слуге или послушнику храма вытащить его, в случае своей смерти».

И всё же, Ольтея не могла не подумать о том, чтобы не сломать его тщедушную куриную шею одним быстрым взмахом руки, а потом закинуть труп в одну из ещё не закопанных ям. Например там, чуть дальше, где вкапывали новые фруктовые деревья взамен сожжённых.

— Почему ты ещё не рассказал ей обо всём? — вместо этого спросила Ольтея.

Женщина ощущала на себе его внимательный взгляд — и удивлялась, что все эти годы полностью игнорировала этого человека. Насколько она помнила, Сарг никогда не стремился к тому, чтобы выделиться, не испытывая к подобному никакого интереса. Его всегда устраивало находиться в тени, быть незримым помощником, словно книга с гербами, которую периодически открывали, чтобы вспомнить тот или иной символ. Но теперь…

Теперь он стал глазом, который нужно выколоть.

Кровь на белой коже всегда кажется ярче…

— Потому что столица нуждается в своей императрице, — проговорил он голосом, будто бы исходящим из собственной тени, а не рта, — а ты, её тайная любовница, сделала Милену слишком слабой… Слишком надломленной, чтобы она могла услышать про твои преступления.

При всей деланной тревоге и раскаянии, в которые женщина постаралась облачить собственные манеры и выражение лица, Ольтея Мирадель мысленно усмехнулась. Её внутренний голос панически вскрикнул.

Истина.

Всегда становится таким бременем…

Окрестности Таскола, взгляд со стороны

Небольшой столик, крытый белой шёлковой скатертью, стоял посреди дороги шагах в тридцати от Милены, смотревшей с высоких Северных ворот. В центре красовался синий стеклянный кувшин, украшенный золотым орнаментом. Рядом с ним была оставлена пустая золотая чаша с драгоценными камнями.

Челефи потребовал начать переговоры сразу же после рассвета. Роль дипломатов сыграл один из кашмирских предводителей, бесстрашно подъехавший к тому месту, где его уже могли достать пулей, и забросивший копьё с посланием как раз туда, где теперь стоял столик. Известие оказалось простым и лаконичным: в четвёртую стражу после полудня великий визирь Имасьял Чандар Челефи готов встретиться с благословенной императрицей Миленой Мирадель у Северных ворот, чтобы обсудить условия взаимного мира.

Конечно же, это военная хитрость, — единогласно решил её военный совет. Все его члены сочли безумным намерение Милены принять предложение за чистую монету, что она поняла не столько по высказанным мнениям, сколько по интонации их голосов. Никто более не смел оспаривать её власть, даже когда это, возможно, и следовало бы сделать.

И в итоге императрица, в окружении свиты, оказалась на бастионе, над воротами между двумя колоссальными башнями, посрамлённая их каменным величием.

— Так какую же цель вы преследуете? — негромко осведомился стоявший рядом с ней министр военных дел, Косто Лоринсон.

— Хочу послушать, что он скажет, — ответила Мирадель, вздрогнув от того, как громко прозвучал её собственный голос. Здесь, за городской оградой, периодически звучавший рёв горнов и бой барабанов казался более громким, более грубым и не столь ирреальным. — Взвесить его.

— Но если он хочет просто выманить вас из города?

Будучи изгнанницей, она ненавидела Косто Лоринсона, проклинала его за то, что он встал на сторону Киана Силакви, склонив перед ним колени. В то время его переход на сторону высшего жреца погубил все её надежды на победу и спасение Ольтеи. Милена даже вспомнила перечень мучений, которым собиралась предать его, после того как вернётся Дэсарандес и восстановит должный порядок. Но теперь, благодаря изменчивости обстоятельств, испытывала в его обществе сентиментальное утешение. Судьба не давала императрице и шанса проявить характер, перемалывая её, как сухие ветки, и согревая себя на кострах былого величия.

Бросив взгляд на своего соседа, Мирадель с трудом сдержала желание поморщиться. Лоринсон ничем не напоминал специалиста по военным делам. Всех, кто по-настоящему разбирался в этой науке, Дэсарандес забрал с собой. Косто же, даже нацепив парадный мундир и все соответствующие регалии, напоминал скорее надушенного гладко выбритого евнуха, что особо подчёркивалось солидным брюхом.

И всё же, несмотря на все свои недостатки, а также отсутствие должного уровня интеллекта, Лоринсон умудрялся справляться со своей ролью и понимать должные инструменты власти над армией. Более того, он был предан трону Империи, поскольку происходил из достаточно бедной семьи, уровень благосостояния которой повышался лишь его собственными усилиями.

За свою жизнь Косто успел убедиться как в выдающихся навыках Дэсарандеса, так и в собственном положении, отчего крепко держался за должность и страну, которая давала ему возможности жить полной жизнью.

И будучи теперь той, кто занимал трон, Милена не сомневалась, что получит от министра всю помощь, которую он только сумеет дать.

— Бежать мне советовали уже много раз, — спустя почти минуту произнесла Мирадель. — Ещё на моменте переворота. Говорили, что это мой долг. Что Империю можно спасти лишь так. Я отказалась следовать этому совету.

Возможно ей лучше было построить свою жизнь иначе. Сбежать из семьи ещё в детстве, как ей предлагал друг, с которым она была весьма близка. До постели оставался лишь один шаг, который она так и не переступила. Милена до сих пор не знала, что её удержало. Однако это оказалось тем, что сделало её императрицей.

— Так или иначе, долг военного — побеждать, ваше величество. Всё остальное — обычные расчёты.

— Слова, сказанные моим мужем, верно? — слабо улыбнулась Мирадель.

Министр рассмеялся, отчего его толстые щёки затряслись, а на амуниции заиграли солнечные лучи.

— Всё так, — кивнул он. — Говорил. И часто.

— И сейчас вы это повторили, — значительно медленнее проговорила Милена. — Значит ли это, что вы полностью с ним согласны?

Мужчина пожал плечами.

— Победа — вот что требует повелитель от своих воинов. Это то, ради чего вообще нужна армия. Если мы не будем следовать этому постулату, то станем бесполезны. Не нужны, — Лоринсон оглянулся на своих офицеров. — Вам и императору нет нужды углубляться в потребности войска. Всё, что надо, я буду запрашивать сам. Просто отдавайте команды, и наблюдайте, как враги падут к вашим ногам.

Милена пристально на него посмотрела, видя, что Косто хотел сказать что-то ещё, но замялся.

— Вы сами говорили, ваше величество, — наконец дополнил министр. — Там, в центральном храме Хореса. Вы говорили, что преданность людей зависит от того, что они будут видеть. И теперь они видят, что вы стоите здесь, среди нас. А ещё то… что император Дэсарандес знал всё это. Что он выбрал вас, несмотря на множество иных вариантов. Значит, Господин Вечности предвидел, что вы справитесь.