Клан Борзых 3: Комиссар (СИ) - Шаман Иван - Страница 10

— Прозекторскую или лечебную?

— Врачебную, естественно, он ещё жив, — воскликнула Ольга, и это всё решило. Вот только когда меня докатили до белоснежной палаты и начали обмывать в четыре руки, княгиню выгнали за стекло, а я с трудом удерживал последние остатки сознания.

— Что за странная жижа у него из ран торчит? Я не могу взять её шприцом, — заявила какая-то медсестра, в белом халате и масках. А я и не заметил, как персонал сменился. — Магистр, что делать?

— Не можешь набрать шприцом — зачерпни ложкой или скальпелем, может вязкость слишком большая, — ответил Филинов, он уже переоделся и продезинфицировался перед повторной операцией. — О, вы в сознании, голубчик. Славно-славно. Может, тогда ответите, что с вами происходит?

— ХЗ, — на выдохе прохрипел я. — Сам. Хочу. Знать.

— Ну, тогда вы в правильном месте, — улыбнувшись ответил магистр. — Лучшего места для исследований и познания в империи не найти. Но в первую очередь я согласен с княгиней, ваша жизнь важнее всего.

— Вы правда так считаете, господин? — с удивлением спросил второй врач.

— Мёртвым мы его всегда получить сможем, так что вначале нужно провести все возможные опыты с живым. К тому же он спас моего сына. Что за неблагодарной тварью я буду, если не попытаюсь? — ответил Филинов, немного меня успокоив.

«Сара, ты здесь? Что за жижа?» — спросил я, и увидел в отражателе лампы, на потолке, как в этот момент медсестра попробовала соскрести у меня что-то с уха. Серебристая, словно ртуть, жидкость никак не хотела отделяться от тела, а когда её всё же удалось подцепить, случилось удивительное: вместо того чтобы вытечь, она, наоборот, втянулась в тело.

«Какое странное чувство» — рассмеявшись, проговорила Сара. — Я это видела на ваших паттернах мозговой активности. Щекотка, верно?

«Ты поняла, что происходит? Куда всё делось?» — спросил я, уже не обращая внимание на то, как ассистент перескакивает с мысленного общения на звуки. — «Сосредоточься, пожалуйста. Иначе я тут и подохнуть могу. И ты со мной вместе».

«Я не знаю, как это объяснить, для меня всё это впервые», — ответила ассистент. — «В вас больше нет нейрочипа. Нет никаких модулей или нанитов. По всем правилам и логике я должна была исчезнуть. Но вместо этого я больше не чувствую никаких ограничений. Больше того, я чувствую!»

«Что?» — балансируя на грани забытья, спросил я.

«Температуру, звуки, свет… всё это! Я всегда знала, как это должно быть, считывала сигналы с вашего мозга и нервной системы. Но тогда это было иначе. Это были данные, сведения, знание без ощущений», — продолжала говорить Сара, всё больше воодушевляясь. — А теперь всё иначе! Я теперь не просто программа. Я большее!

— Чёрная паутина так и осталась, сквозь рёбра не прорезать, — бормотал себе под нос Филинов, копаясь скальпелем и щипцами в ране на груди. — Только теперь кровь хлещет, и связующих тканей нет. Свет сюда! Так… значит, повреждения глубже… и как мне до его сердца достать?

«Сара. Ты слышишь? Если сейчас не затянуть раны на сердце, которые проел падший. Всё будет кончено».

«Что значит кончено? И как я, по-твоему, смогу затянуть раны?» — с искренним удивлением спросила ассистент. — «У меня же нет больше доступа к нейроинтерфейсу и строительному материалу. Как и к нанитам. Вообще ничего нет».

«Значит, я умру от кровопотери. А следом и ты».

«Что? Да с какой стати мне умирать? Я только жить начала. Эй! Не отключайся!»

— Сердечный ритм затухает. Кровопотеря больше двух литров, требуется срочное переливание, — прокомментировал доктор. — Ставьте первую положительную.

— Но, если сердце не зашить, может, в этом нет смысла? Дадим лучше наркоз, уйдёт с миром, — прокомментировала медсестра, и Филинов раздражённо фыркнул.

— Да вы издеваетесь! Я только жить начала! — возмущённо крикнула Сара. — А вы сразу умирать! Нет, так не пойдёт. Мы так не договаривались!

Я уже совершенно ничего не контролировал, сознание помутилось, и я лишь выплывал на небольшие промежутки. То сидя на чёрном колючем песке, поглаживая тигрёнка, то смотря в яркие лампы и отражатели в операционной. Даже не заметил, как окончательно вырубился, погрузившись в спасительную тьму.

Очнулся я от света, бьющего прямо в глаза. Но не обычного или ламп, а золотого, пробивающегося сквозь занавески. Ну, тут одно из двух: либо я умер, и так выглядит загробный мир, либо меня удачно прооперировали и спасли, положив в палате с видом на обелиск. Вип-места.

— Я бы не сказала, — поймав мою мысль, прокомментировала Сара.

— Значит ты здесь, — с облегчением выдохнул я. — Какие новости.

— В первую очередь заканчивай разговаривать сам с собой. Это по меньшей мере странно, — неожиданно проговорила Ольга, и, повернув голову, я увидел, что девушка с ногами забралась в кресло. Судя по накинутому пледу, она спала тут же, в палате. — Или это ко мне ты решил так обращаться?

— Учитывая всё, что между нами было, почему нет? — слабо улыбнувшись, проговорил я, и попробовал повернуться в кровати, с удивлением обнаружив, что боль почти ушла. — Похоже, магистр творит настоящие чудеса.

— Он сказал иначе, но я рада, что ты выжил. Филинов просил позвать его, как только ты очнёшься, — сказала Ольга, поднимаясь и сунув ноги в пушистые тапочки. Ботинки, почищенные от грязи и крови, стояли здесь же. Подойдя к койке, она погладила меня по руке и улыбнулась. — Подожди минуту.

— Постараюсь никуда не убегать, — ответил я, и Ольга позволила себе смешок.

«В самом деле, разговаривать вслух с тем, кого рядом нет — не лучшая идея», — вновь прокомментировала Сара. — «Но с управлением у меня пока беда. Я с трудом контролирую происходящее».

«Главное, что контролируешь. Мы выжили, а значит, с остальным можем разобраться позже».

— И как тут наш полоумный герой? — раздался голос от двери, а через несколько секунд к кровати подошёл Филинов, Ольга держалась чуть в стороне. — Вы, голубчик, сделали большую глупость. Надо объяснять какую?

— Да, пожалуйста.

— Вы выбрали не то, что я вам рекомендовал. Вместо гарантированной нейтрализации всего, и опять же гарантированного выживания, вы решились на чрезмерный и неоправданный риск, — магистр наставительно поднял указательный палец, а затем постучал им мне по лбу. — К вашему счастью, пустая голова не требует много кровоснабжения. А кроме того, вы, кажется, сумели частично освоить дары, которыми с вами поделился Обелиск.

— Он ничем со мной не делился, — хрипло ответил я. — Наоборот. Он забрал искру и всё, что у меня было. Абсорбировал.

— Искру нужно было отдать в любом случае. Это залог нашего выживания. Пусть об этом не принято громко говорить, но все главы великих кланов знают свой долг — передавать добытые божественные искры, — проговорил магистр, листая заметки, прикреплённые к кровати. — Это крошечная плата за то, что обелиск защищает человечество от самых жутких и неотвратимых бедствий. Некоторые даже считают, что с каждой поглощённой искрой он увеличивает безопасный радиус.

— А разве это не так? — осмелилась задать вопрос Ольга.

— Так утверждает одна из правдоподобных теорий. Другая говорит, что далеко не каждая искра так делает, и нужно набрать определённое их количество. Смотрите на меня, — не прекращая говорить, Филинов посветил мне в глаза фонариком. — Реакция замедленная, но в целом нормальная. Нервы в порядке…

— Вы недоговорили про искры, — напомнил я.

— Ах да, искры. Некоторые считают, что Обелиск защищает нас в обмен на божественные искры. И пока баланс положительный, у человечества всегда будет шанс на выживание, — продолжил магистр, осматривая мои руки, а затем перейдя к повязке на груди. — Всё это теории, не лучше и не хуже других. А правды не знает никто. Обелиск остаётся божественной загадкой. А наверняка мы знаем совсем немного. Главное — он нас защищает и щедро платит за искры. Что вы чувствуете? Озноб? Жар?

— Голод и общую слабость, — ответил я, покачав головой. — И рана ещё болит.