Муля, не нервируй… Книга 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 18

— Лесков, — брякнул я на автомате, не подумав.

— Муля, Лесков — это великий писатель! Это Мастер Слова, но даже он не мог бы такое придумать! А обвисать и кликушествовать придумал Глориозов! Муля, Глориозов — бездарность и жалкий фальсификатор! Я отказываюсь принимать в этом участие!

С этими словами она сердито затушила недокуренную сигарету и ушла, чеканя шаг.

— Жаль, — расстроенно вздохнул я, — такие роли просветляют душу.

— Это же Раневская! — восторженно сообщила нам Нонна Душечка.

— Ну, ничего себе! — добавила Вера Алмазная и посмотрела на нас круглыми глазами.

— Так вы согласны сыграть эти роли? — спросил я, так сказать, по горячим следам.

— Угу, — задумчиво кивнули нимфы. Они всё ещё находились под впечатлением и хоть решения окончательно не приняли, но уже были податливы на любые уговоры.

— Теперь вы сами видите, что у вас есть шанс сыграть эту роль убедительно и прославиться на века, — замироточил я, пользуясь их податливостью. — Если получится увести отсюда Софрона, то у вас есть шанс выйти за рамки ресторанного кордебалета. Фаина Георгиевна лично увидит, восхитится вашим талантом и всё потом преотлично устроит.

Нонна Душечка и Вера Алмазная переглянулись. Они всё ещё находились где-то между восторгами и сомнениями.

И пока я думал, как их убедить, подбирал мотивационные речи и формулировал вдохновляющий пример, на кухню вышел Жасминов и сказал:

— Муля, я всю ночь думал над твоими словами. Слушал скрип дивана Пантелеймоновых и много думал. И я понял, что мне действительно надо жениться. Нужно только найти невесту… — и лицо его сегодня было не красное и распухшее, а, как раньше, импозантное и красивое.

Выпалив эту тираду, он развернулся и ушел. А мне захотелось проклясть его до седьмого колена.

Даже чёртов ледниковый период и то не нанёс такого ущерба мамонтам, как скотина Жасминов этой катастрофической фразой моему плану!

Нонна Душечка и Вера Алмазная опять переглянулись, и рыжая сказала, с придыханием:

— Это же сам Жасминов!

— И он хочет жениться! — задумчиво добавила блондинистая Вера. — Невесту ищет!

А потом они опять переглянулись, и я понял, что мой план позорно провалился, ещё даже не начавшись.

А вообще, это был первый нормальный выходной со времён моего попадания сюда. И я решил провести его с пользой. Мой товарищ Егор был тогда, в том ресторане, абсолютно прав, когда сказал, что я себя угробил работой и что мне следует хоть немного отдыхать. Ведь действительно, если бы я столько не пахал, может быть, я сидел бы сейчас не в загаженной коммуналке, а на своей персональной яхте.

Поэтому теперь я решил отдыхать полноценно. Пусть выходной здесь один-единственный за всю неделю, а на работе так и норовят заполнить его то субботником, то парад какой-то придумывают, то посещение культурных мероприятий организовывают, но нужно же и отдыхать.

Приняв такое конструктивное решение, я позавтракал кашей и сварил себе ароматного кофе. А потом с полной кружкой и книжкой о графе Монте-Кристо устроился на кровати с твёрдым намерением весь день только читать и ничего больше.

Но не успел я дочитать до того места, как храбрый Дантес выбрался из савана в бушующем океане, как в дверь постучали.

Опять двадцать пять! Да что же это такое!

Я отложил книгу, отставил чашку и поплёлся открывать.

На пороге появилась Дуся. И была она крайне озабочена:

— Муля! — воскликнула она встревоженным тоном, — а я на рынок ходила. Всё равно мимо иду, дай, думаю, тебе молочка занесу, свеженького, утрешнего. Я там у одной хозяйки покупаю. У неё корова жирное такое молоко даёт, как сливки.

Она отодвинула меня и прошла в комнату.

— А ещё я заодно и творожка купила. Модест Фёдорович любит по воскресеньям на полдник творожок кушать. Так я много взяла и тебе половину оставлю. И сметанку ещё вот. Тоже домашняя.

— С-спасибо, Дуся, — ошеломлённо от такой заботы пробормотал я, — сколько я тебе должен?

— Да ты что, Муля! — возмутилась Дуся, — на продукты деньги Модест Фёдорович даёт, а что он своему ребёнку кружку молочка пожалеет?

Я только глазами захлопал, а Дуся продолжила, выставляя на стол всё новые и новые баночки, кувшинчики и горшочки:

— А ещё тётя Тамара из Вербовки порося колола и из деревни привезла свежатину продавать. А я её сёдня на базаре и встретила. Так я взяла и тебе сальтисона тоже. С чесночком, всё как полагается, — она вытащила из сумки свёрток и оттуда по комнате пошёл такой чесночный дух, что у меня рот наполнился слюной. — И хлеба домашней выпечки я заодно у неё взяла. Ейная средняя невестка хорошо хлеб печёт. Даже у меня так не получается.

Следом на столе материализовался пышный каравай размером с колесо от трактора.

Дуся приговаривала и продолжала с видом фокусника-энтузиаста, который извлекает из цилиндра одного за другим целое стадо кроликов, выуживать из своей безразмерной сумки всё новые и новые продукты.

Наконец, оглядев заставленный в два ряда стол, она удовлетворённо вздохнула:

— Ну вот и ладненько. Еды у тебя есть маленько, до понедельника продержишься. А в понедельник я приду и принесу расстегаев с рыбой. И котлеток тебе пожарю. И картошки потушу, — она на секунду задумалась и покачала головой, — нет, тушенная картошка — это несерьёзно, я лучше картошку с мясом в горшочках запеку.

— Зачем столько? — пробормотал я, но Дуся услышала и крепко рассердилась:

— Ты, Муля, на себя погляди, исхудал весь. Куда это годится? Какая девка за тебя замуж пойдёт, подумай своей лысой башкой? Мужик справным должен быть! Чем справнее мужик, тем оно лучше. И он добрее будет и на его фоне любая девка дюймовочкой выглядит. Всяко выгодно получается. Так что и не возмущайся даже, а садись и ешь давай. А то получишь у меня!

Я не возмущался. Я понимал, что это примерно то же самое, если бы муравей возмутился на Всемирный Потоп. Кроме того, Дуся была умная, как Шопенгауэр, поэтому спорить с ней изначально было бесполезно. Вряд ли в мире найдётся хоть один человек, который вот так запросто переспорил бы самого Шопенгауэра.

Поэтому я просто смиренно кивнул и сказал «ага».

— Ой, чуть не забыла, — хлопнула себя по лбу Дуся, — тут же тебе Модест Фёдорович письмо передал. Так ты глянь и мне скажи, я ему передам.

Она вытащила из бездонных складок юбки сложенный вчетверо листик бумаги из ученической тетрадки в косую линию:

— Вот! — и протянула мне.

Я развернул. Записка гласила:

«Дорогой Муля! Приходи сегодня на ужин. Дуся обещала фаршированную утку с солёными груздями сделать и пополамный расстегай из стерляди. А ещё придёт Машенька, так что ужин у нас будет по-семейному. Подпись — твой отец».

— Что передать? — спросила Дуся и по её виду было понятно, что ответ мой они уже наперёд с отцом знают, а остальное это всё только из приличия соблюдается.

— Скажи, что я не знаю, — неопределённо ответил я, — если успею — то буду. А не успею, то пусть без меня ужинают.

— Да как же так? — изумлённо всплеснула руками Дуся и левый глаз у неё дёрнулся, — я же для кого такие блюда готовить буду⁈

— Для Модеста Фёдоровича и Машеньки? — подсказал я, а Дуся нахмурилась:

— Муля! Это несерьёзно! Ты посмотри, как ты исхудал! Тебе нельзя фаршированную утку пропускать!

— А, может, у меня свидание с девушкой будет? — загадочно улыбнулся я.

— Да как же это так, а⁈ — вознегодовала Дуся, — Модест Фёдорович вон нашел себе, теперь ты нашёл, а как же я буду? Что же вы меня все покидаете⁈

Слёзы крупными каплями скатились по её пухлым щекам.

— Да мы просто прогуляемся по Арбату и всё, — постарался успокоить я Дусю (ну не буду же я ей говорить, что собирался, как стемнеет, наведаться к тому дому и попытаться забрать свёрток с деньгами. Дальше то тянуть некуда).

А тем временем Дуся бушевала:

— Нет! Это никуда не годится! Я так Модесту Фёдоровичу и скажу!