Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 23

— Тир-ин — это все, кто не тир, — объяснила девочка-эльф. — Все здесь, кроме нас с ним. Живи долго, дархели Дегатти. Я Дайяна.

— Не знаю, чей запах хуже, — сдавленно говорил мальчик-сид, опустив голову к самым коленям. — Немытые хосог, огриха или… без обид… скверна. Я не думаю, что смогу привыкнуть.

Вероника не поняла, откуда пахнет скверной. А Дайяна укоризненно сказала:

— Как ты собираешься призывать демонов? В маске?

— Я не собираюсь призывать… демонов, — буркнул сид. — Есть множество других существ, Апеллиум — это не только демоны.

— Да-да, — хмыкнула Дайяна. — Ты из Тирнаглиаля?

— Из Сидерии.

— Тогда понятно. Я из Мистерии, — сказала она уже Веронике. — Мои предки перебрались сюда давным-давно.

— Далекие предки? — наморщила лоб Вероника.

— А?.. Не, мои родители. Они полторы тысячи лет назад сюда переехали, сразу после свадьбы.

Вероника обомлела от такого огромного срока. Наверное, у Дайяны целая армия братьев и сестер.

Но потом оказалось, что она первая и единственная дочка, потому что ее родители не хотели торопиться с детьми. Они довольно прогрессивные. Не то что все эти старой закалки, которые рожают каждые сто лет, словно хотят заполонить весь мир эльфами.

— Не, это было нормально после падения Парифатской империи, — задумчиво говорила Дайяна. — Тогда эльфы почти вымерли, и оставшимся надо было рожать как можно больше, чтобы восстановить популяцию. Но теперь-то это ни к чему.

— Говорите за себя, — сказал мальчик-сид. — У меня три брата и две сестры. Я самый младший, поэтому меня послали сюда.

— А как тебя зовут? — спросила Вероника, а то он до сих пор не представился.

— Отвали…

— Ладно, извини… — сжалась в комочек Вероника.

— Отвалиорд Видт, сын маркиза Эльбрехема Видта, — с трудом закончил сид, которого все еще мутило.

— Какое красивое имя! — восхитилась Вероника.

Остальные тоже знакомились, рассказывали что-то о себе, расспрашивали друг друга. Все оказались из разных стран, из разных мест.

Отвалиорд и Дайяна — оба эльфы, но с противоположных концов планеты. Грыбтуз и Нахим были совсем не похожи, поскольку они равнинный и горный орки, а это разница посильнее, чем между чином и ямстоком. А из трех гоблинят один был альбиносом, а потом оказалось, что и не альбиносом вовсе, а просто это такая редкая раса, белый гоблин.

Он был умным. Жутко умным. Он сдал вступительные экзамены аж на восемьсот восемьдесят четыре балла, и все страшно этому удивились, потому что у гоблинов редко бывает так много.

Особенно удивился другой гоблиненок — обычный, зеленый. Он-то получил всего восемьсот один и на стипендию прошел по краешку. Но все равно этому радовался — прямо как Зубрила в свое время. Хотя Зубрилу он ничем не напоминал — носил рваную кепчонку, шмыгал огромным носом и сплевывал на пол через дырку в передних зубах. Белый гоблин на него за это смотрел с неодобрением.

Хотя они все равно сразу подружились. Они же оба гоблины. Белый первым делом сунул зеленому руку и вежливо сказал:

— Мир тебе, я Сога. А тебя как зовут?

— Я Пыряло, тля, — шмыгнул носом зеленый. — Хотя это было один раз и случайно. А чо у тя имя такое? Чо значит?

— Меня назвали в честь отца, а его — в честь его отца. Я Сога Двадцать Третий.

— Э-э-э… это очень много Сог, — глубокомысленно сказал Пыряло. — Как вы не путаетесь?

— Ну у меня еще кличка, — неохотно сказал Сога.

— Какая?

— Стукач, — еще неохотней признался Сога.

— Да, я бы тоже Согой назывался, — осклабился Пыряло.

На гоблинов с интересом смотрел Бургужу. Хотя он вообще на всех нелюдей таращился, как на зверье в зоопарке. С каждым знакомился, чтобы сразу завести дружбу. Поручкался со всеми, с некоторыми дважды. С девочками опять пытался обниматься, но оказалось, что за пределами Хошимира такое не очень принято.

— Ты чо на нас так пыришься? — спросил Пыряло.

— Да я впервые вижу гоблинов, — признался Бургужу.

— Почему? — удивилась Вероника, да и вообще все.

Гоблинов в мире очень много. Не так, как людей, наверное, но все равно их полным-полно в любом крупном городе и любой богатой стране.

Оказалось, что не в любой. Хошимир очень богатый и торгует со всеми, только проживать там можно не всем.

— У нас гоблинов вообще в города не пускают, — сказал Бургужу. — Они в таборах живут. На окраинах.

— Ух ты, — хмыкнул Сога. — А что они у вас там делают?

— Разбойничают и варят шмаль.

— Как и везде, — добавил кто-то.

Сога хотел было заспорить, но не нашел аргументов. Потому что да, везде. Но все-таки добавил:

— Просто мы молодой биологический вид и не можем вписаться в рынок. Все уже поделено, и нас вынесло на обочину жизни.

Развивать тему дальше никто не захотел. Только одна мистерийская девочка пробормотала, что ожидала от группы стипендиатов… не этого. Все какие-то странные… даже немножко придурки.

А Вероника облегченно подумала, что и слава богам, что все такие странные. Она не очень-то и выделяется.

А Сога чуть уязвленно сказал, что это нормально, потому что именно из таких групп обычно выходят самые сильные волшебники. Мощный волшебный дар — это всегда куча всяких отклонений от нормы.

— О да, великий волшебник Стукач, — фыркнул орчонок Нахим.

— Это не мое имя!

Может, они бы даже подрались, но кто-то очень удачно вспомнил, что они еще старосту не выбрали. И разговор сразу переключился на куда более важное дело, и в старосты сразу вызвались аж пятеро, но из них четверо были орком, гоблином, троллем и Бургужу, так что в голосовании уверенно победила Гердиола Бецалли. За нее проголосовали три мальчика и одиннадцать девочек, в том числе Вероника, потому что Гердиолу зовут, как ее прапрапрабабушку, у нее красивая русая коса, а еще она всегда произносит «й» в конце фраз, так что определенно заслуживает доверия.

А дедушка Инкадатти запаздывал. Все уже проголодались, но классрук все не шел и не шел. А идти в столовую без него перваки не решались, даже урожденные мистерийцы. Все-таки сегодня их первый день в школе, мало ли что.

— Ребзя, давайте лучше на помойку сходим, похаваем, — предложила вдруг Сметана, девочка-гоблинша. — Накир нам столовка?

Все уставились на нее в изумлении, даже Сога и Пыряло. А Отвалиорд скривился и с отвращением пробормотал:

— Гоблины…

— Это видизм, — упрекнула его Сметана. — Я вам добра желаю.

— А чем тебе не нравится столовая? — спросила Латойя, девочка из шестой спальни.

— Унижением.

Тут всем стало интересно. А Сметана, которая тоже была очень умной гоблиншей, хотя и не такой, как Сога, вскочила на кресло с ногами и заявила:

— Понимаете, мы, гоблины, привыкли из объедков и плохих продуктов делать хорошие блюда. От худшего к лучшему. А в школьных столовых берут хорошие продукты и делают плохие блюда. Я гоблинша, я это съем. Я все съем. Но я осознаю, что мне могли дать хорошее, и даже должны были, но нечестно украли.

— В Клеверном Ансамбле вкусно кормят, мне сестра говорила, — тихонько сказала Вероника, но ее никто не услышал.

— Ты гоблинша и жалуешься на воровство? — удивилась Латойя.

— Можно украсть честно, а можно украсть нечестно! Как крыса! Когда гоблин пыряет богатого чимча в переулке и берет кошелек — это честно украл! Когда богатый чимча говорит: разведите этот суп водой, пусть дети чимча и гоблинов жрут дерьмо, а я куплю себе на сэкономленное вот эту кирню — это нечестно украл, да еще и у детей!

— Гоблинская мораль, — снова поморщился Отвалиорд.

— Для богатых чимча у гоблинов действует презумпция виновности, — заявила Сметана. — Если чимча очень жирный, увешанный золотом и со свинячьими глазами — он точно в чем-то виноват. Возможно, он все время крал в столовках у детей? Почему нет? Мы не знаем точно! Он может быть виноват в чем угодно — а значит, его можно запырять.

— А кто это сказал? — спросила Латойя.

— Папа.

— А кто твой папа?