Суда не будет (СИ) - Федин Андрей - Страница 45

Я постоял около расписания поездов. Прикинул, что на два ближайших рейса до Ленинграда уже не успею. Купил билет на поезд из Симферополя. Тот останавливался в Нижнерыбинске за четверть часа до полуночи, а прибывал в Ленинград вечером.

Будто бы по волшебству в кассе вокзала мне продали билет в купейный вагон (пусть и на «верхнюю полку»). Это за пол дня до посадки в самый разгар летних отпусков! Такое невероятное обстоятельство улучшило моё и без того неплохое настроение.

Но ещё больше меня порадовало общение с Лизой. В прошлой жизни этот самый день Лиза провела с родителями моей тогда уже покойной жены. Тёща мне после рассказывала, что дочь весь день лила слёзы. Но сегодня моя племянница улыбалась. Я улыбался ей в ответ. Слушал Лизины рассказы о придуманных ею за сегодняшнее утро сюжетных поворотах в романе о Барби. Любовался ямочками на её щеках. Пил чай с халвой, сидя во дворе дома своего младшего брата (под кроной вишни).

Ярко светило солнце, шелестел листвой ветер. Из радиоприёмника на кухне доносились музыка и звонкий мальчишеский голос, который пел: «…И в тридцать пять сердце опять не устаёт повторять: пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо…»

Вовка и Надя подъехали к забору своего дома чётко по расписанию. Я посмотрел сквозь штакетник забора на красную «шестёрку» и подумал о том, что в этой новой реальности Вовкина милицейская карьера продлилась как минимум на сутки дольше. Лиза открыла перед машиной родителей ворота. ВАЗ-2106 медленно закатился во двор, примостился в тени у стены сарая. Хлопнули дверцы.

Я отметил, что хмурое выражение лица моего младшего брата не соответствовало моему настроению и солнечному тёплому дню. Вовка пожал мне руку, посмотрел на меня выжидающе (будто он надеялся: я сходу пущусь в объяснения). Я подмигнул племяннице; отвесил комплемент Наде, замершей позади своего мужа (живой и на вид вполне здоровой, пусть и невесёлой).

Снова взглянул на Вовку и спросил:

— Как прошёл день?

Мой младший брат нервно усмехнулся.

— Ты ещё спрашиваешь? — сказал он. — В городе со вчерашнего дня чёрт знает что творится. Ты вчера…

Вовка проследил за тем, как Лиза вошла в дом.

Он понизил тон и продолжил:

— Ты вчера в центре города расстрелял человека! Димка, я уже сутки места себе не нахожу! Что, чёрт возьми, происходит⁈

— Присаживайтесь, — сказал я.

Рукой указал на противоположную от себя часть стола.

Вовка и Надя переглянулись. Они выполнили мою просьбу: уселись напротив меня плечо к плечу.

— Надеюсь, вы не очень голодны? — спросил я. — Потому что в двух словах я вам всё не объясню.

Владимир махнул рукой — у него на лбу снова проявились те, не красившие меня в прошлом, морщины.

— Потерпим, — сказал Вовка. — Рассказывай.

Я посмотрел на Надю — та наклоном головы поддержала слова своего мужа.

— Ладно. Рассказываю.

Я взял с лавки портфель, щёлкнул замками (те ярко блеснули). Вынул из портфеля и разложил на столешнице перед собой четыре пачки сторублёвых банкнот и три запечатанных конверта. Деньги сложил в две одинаковые по высоте стопки (как это сделал вчера покойный Лёша Соколовский). Конверты собрал в одну кучку; оставил вверху тот, на котором красовалась надпись «Деньги».

Посмотрел на Вовку и на Надю.

Вовка указал на деньги.

— Что это такое? — спросил мой младший брат.

Его жена подняла на меня вопросительный взгляд.

Я улыбнулся и пообещал:

— Сейчас объясню.

Глава 21

В окнах веранды, освещённых лучами уже спускавшегося к горизонту солнца, отражались ветви вишни. Из дома доносились лившаяся из радиоприёмника музыка и позвякивание посуды (это Лиза в очередной раз проверяла содержимое нового холодильника). В кроне вишни над нашими головами тревожно чирикала птица. Ветерок приносил с соседнего двора запах дыма — там Вовкины соседи жгли костёр из сухой травы и веток. Этот запах сейчас смешивался в воздухе с ароматом Надиных французских духов.

Мой младший брат и его жена сидели за столом напротив меня, будто изображали присяжных заседателей. Надя сегодня была в бежевой блузе, с вишнёвого цвета помадой на губах. Владимир хмурил брови, правой рукой потирал шею под воротником серо-голубой форменной рубашки (в прошлой жизни я ненавидел рубашки и редко застёгивал на них верхнюю пуговицу). Вовка и его жена смотрели на меня выжидающе. Они то и дело опускали взгляды на разложенные на столешнице предметы.

Я накрыл рукой пачки сторублёвых банкнот, сдвинул их на центр стола.

Сообщил:

— Эти деньги ваши. Забирайте. Здесь сорок тысяч.

— Димка, не надо, — сказал Владимир.

Он поднял руки и заявил:

— Мы тебе и так уже кучу денег должны…

— Это не в долг, — сказал я. — Вовчик, это ваши деньги. Их вам в качестве извинения передал Лёша Соколовский.

— Соколовский? — хором переспросили Вовка и Надя.

Мой младший брат и его жена переглянулись.

Я продолжил:

— Это не великий капитал. Но с его помощью вы без особых лишений переживёте ближайший девяносто второй год. Особенно, если подготовитесь к нему заранее. Не маленькие. Разберётесь. Только помните, что через год эти деньги сильно обесценятся. А через три года они и вовсе превратятся в фантики…

Владимир посмотрел мне в лицо.

— Димка, — сказал он. — Лёша Соколовский вчера вечером застрелился. Ты знаешь об этом?

Я кивнул.

— Знаю. Не переживайте: деньги он передал вам ещё при жизни.

— В предсмертной записке он признался, что убил Васю Седого, — сказал Вовка. — Говорю тебе это по секрету. Бакаев считает, что Лёшу совесть замучила.

— Вполне возможно, — произнёс я. — Замучила.

Постучал пальцем по столу — Надя и Вовка посмотрели на сторублёвки.

— Зачем Соколовский передал нам деньги? — спросила Надя. — Дима, о каких извинениях идёт речь?

Она накрыла ладонью руку мужа. Смотрела мне в глаза, не опускала взгляд.

— Вчера на дороге я застрелил человека. Помните?

Вовка хмыкнул. Дёрнул головой.

— Ещё бы, — сказал он. — Такое не забудешь. Устроил ты мне веселье. Спасибо, брат.

Я сообщил:

— Тот человек был наёмным убийцей. Я знал его под прозвищем Серый. Серого нанял Алексей Михайлович Соколовский. Соколовский заплатил Серому за убийство следователя прокуратуры Надежды Вадимовны Рыковой.

— Даже так? — сказал Владимир.

Вовка и Надя вновь обменялись взглядами.

Владимир снова повернулся ко мне и спросил:

— Димка, откуда у тебя такая информация? КГБ разрабатывал Соколовского?

Мой младший брат вскинул брови. Потёр шею под воротником.

Мне послышались в его голосе ноты сомнения.

— Это точная информация, — ответил я. — Не сомневайся, Вовчик. Соколовский мне лично признался, что заказал убийство твоей жены. Сказал: об этом его попросили люди из Москвы. Чтобы следователь Рыкова не ворошила дело Фролова.

— Виктора Фролова? — переспросила Надя.

Её голос прозвучал неожиданно резко. Мне рассказывали, что вот так же Надя разговаривала на работе.

Теперь уже Вовка погладил руку жены.

Я кивнул.

— Именно. Фролова собирались выдвинуть на должность мера нашего города. В следующем году.

Вовка и Надя вновь посмотрели друг другу в глаза. Они будто вели друг с другом безмолвный диалог.

Владимир пожал плечом, словно ответил на вопрос жены.

— Виктор Фролов сегодня ночью покончил с собой, — сказал мой младший брат. — В доме своего дяди.

Он указал рукой в сторону собачьей будки.

— Я уже слышал об этом.

— Фролов и Соколовский умерли примерно в одно и то же время, — сказал Вовка. — Димка, ты только что говорил: Лёша Соколовский признался, что хотел убить Надю? Когда это было? Кто подтвердит твои слова?

Я потёр шрам на руке, как это делал настоящий Димка. Посмотрел Владимиру в глаза.

Ответил:

— Лёша Соколовский сам мне об этом сказал. Вчера. За пару минут до того, как он умер. Свидетелей… нашей с ним беседы не было. Никто не видел, как я входил и выходил вечером из его кабинета.