Система Геном. Том 1 (СИ) - Белин Лев - Страница 38

— Эй, Ворион, ушастый мудак! — крикнула Тайла впереди меня. Она шагала прямо передо мной, а дальше, во главе нашей печальной процессии, топал этот самый остроухий ублюдок.

«Мне кажется, она его знает… Даже когда он ввалился в камеру, сразу к ней по имени обратился, как к старой знакомой», — подумал я, прищурившись.

— Закрой свой поганый рот и иди молча! — рявкнул он в ответ, даже не оборачиваясь, но голос его был грубый, как наждачка по ржавому железу.

— Пошёл в задницу, козёл! — отрезала Тайла, не сбавляя шага.

«О, это по-нашему, по-русски, с душой!» — усмехнулся я про себя, чуть не заржав в голос.

— Тайла, если продолжишь выёживаться, выйдешь на арену в таком виде, что даже твой братец не узнает твою размазанную рожу… — проговорил он, и в голосе его сквозила угроза, холодная, как лезвие кинжала у горла.

— Не заливай, ушастый! Ты мне ничего не сделаешь! — откровенно глумилась она, будто дразнила его, как школьница старшеклассника. — Даже ведя меня на эшафот, ты боишься моего брата, как побитая собака!

— Твой брат мёртв! Как и все ваши гребаные повстанцы! — ядовито выплюнул он, и в его тоне было столько злобы, что я прям почувствовал, как яд капает на пол.

«Повстанцы? Мятежники? Интересно… Похоже, у короля не всё так гладко в королевстве, если есть те, кто ему в глотку вцепиться хочет, — думал я, шагая дальше. — И эта Тайла — не просто остроухая девка с характером. Раз угрожает братцем, он явно не мелкая сошка. Предводитель, что ли?»

— Ооо, нет, поверь, он найдёт тебя и сдерёт с тебя шкуру, как с кабана, когда узнает, что ты тут вытворяешь… — продолжила она, и в её голосе было столько уверенности, что я прям представил, как этот братан сдирает с Вориона кожу, как с зайца, и вешает сушиться на солнышке.

— Ха-ха! Говори что хочешь, но… — начал он, но я влез, как всегда не вовремя:

— Нет! — перебил я. — Братишка ушастой ничего не сделает!

— Ублюдок железный! — взвизгнула Тайла, обернувшись ко мне с таким взглядом, будто сейчас кинжал в меня метнёт.

— Ведь я буду тем, кто сожрёт тебя с бобами и бокалом кьянти, Вориончик! — закончил я, ухмыляясь, как Ганнибал Лектер.

— А ну заткнулись оба, придурки! — рявкнул Ворион, и я заметил, как он сжал кулаки, а в голосе его зазвенела сталь.

И тут впереди показались ещё пятеро альвов и конец коридора — узкий, как бутылочное горлышко, но ведущий к чему-то большому. Вот и финишная прямая перед смертью, ха!

— Открыть дверь, корм идёт на убой! — приказал Ворион, и его голос эхом отскочил от стен.

Дверь тут же поползла вверх, исчезая в потолке с тихим шипением, как люк в каком-то космическом корабле. За ней открылось тёмное помещение — мрак, мать его, такой густой, что хоть ножом режь. Ворион остановился перед входом, как и остальные альвы, будто боялись туда соваться.

— Заходите, это ваш дом до смерти. Ну, то есть на ближайшие пару часов, — решил он пошутить, скалясь, как гиена над падалью.

— Ушастый, не забывай, Тауриэль выбрала гнома, а не Орландо Блума, хе-хе! — бросил я, проходя мимо и хлопнув его по плечу, хотя рука в корнях не дала нормально приложиться.

И услышал позади тихий бас Тах’Рахта:

— Эльфиюка…

Ха-ха! Булыжник в деле, мать его!

Комната оказалась здоровенной — квадратная, без окон и дверей, как наша камера, только раз в десять больше. Но тут был чёткий стык на дальней стене — огромный, как ворота в ангар, через который фура бы проехала, не задев бортами. По бокам вдоль стен тянулись стойки и стеллажи, заставленные оружием — древним, на первый взгляд, но в местном стиле: кристальные мечи с голубоватым отливом, копья, что сияли, как застывший лёд, луки с натянутыми тетивами, арбалеты с болтами, что блестели, как стёкла в солнечный день. Рядом — стеллажи с обмундированием, но не те крутые экзоскелеты, что я видел у альвов. Это было что-то вроде старинных доспехов, только на их манер — с вкраплениями кристаллов, древесных пластин и каменных вставок, будто кто-то скрестил рыцарскую броню с лесным духом.

— Собирайтесь, скоро сражаться, — бросила Тайла, уверенно шагая к одному из стеллажей и заплетая свои длинные волосы в тугую косу.

— Твой брат — повстанец? На этой планете восстание? — спросил я сходу, не теряя времени, пока она копалась в доспехах.

Она взяла какие-то латы, начала развязывать завязки, подгоняя их под себя, как профи, что сто раз это делал.

— Да, повстанец, именно так, — начала она, и голос её задрожал от злости. — Этот ублюдочный король продаёт альвов шайянской сучке за технологии и ресурсы, оправдывая это какой-то хренью, что для альва честь погибнуть в бою! За последнее десятилетие численность альвов сократилась на двадцать процентов из-за его поганых сделок! — с ненавистью выплюнула она, срывая с себя верхнюю одежду — простую рубаху из какого-то странного материала, что шуршал, как сухие листья.

— Ты про Кайриту, что ли? — вспомнил я, пока её рубаха соскальзывала на пол, обнажая бархатную спину — подтянутую, с плавными изгибами, как у статуи, только живой и двигающейся.

Моё железное сердце на миг дало сбой, ускорившись, как будто я всё ещё человек, а не куча железа с проводами.

— Да, она отвечает за этот галактический сектор в сборе рекрутов являясь одной из глав, — ответила Тайла, натягивая доспехи. — И её смерти я желаю почти так же сильно, как смерти короля…

— Но если его политика такая дерьмовая, почему его до сих пор не свергли? — спросил я, решив пройтись вдоль стеллажей, осматривая оружие, хотя, если честно, просто хотел отвлечься от её тела, что маячило перед глазами, как приманка.

— Да о чём ты вообще⁈ Думаешь, мы не пытались, придурок⁈ — вдруг взвилась она, чуть не швырнув в меня латами. — Ему больше тысячи лет! Он веками впитывал энергию планеты! Он безумно силён!

— Больше тысячи лет? Это как вообще возможно? — опешил я, глядя, как Тах’Рахт крутит между пальцами кристальный меч, будто это спичка, а не здоровенный клинок.

— Альвы живут долго, куда дольше других в галактике, — пояснила она, чуть успокоившись. — Несколько веков для нас — нормальный возраст. Те, с кем мы дрались в первый раз, — им по сорок-пятьдесят лет. Малолетки по меркам альвов, потому и занимаются такой дерьмовой работой — охраняют, таскают пленников.

«Значит, и вправду, как в фильмах… Прикольно, мать его, — подумал я, потирая подбородок. — А сколько же тогда…»

— А тебе сколько? — вырвалось у меня.

Она как раз завязывала последний шнурок на боку, повернулась ко мне. Её украшали изогнутые доспехи — анатомические, с вкраплениями ярких камней и древесных пластин. Юбка — с каменными накладками из блестящего обсидиана, поножи — переплетение корней и прозрачных кристаллов. Настоящая валькирия, с характером, как у бешеной кошки!

— Мне? Лучше не знать, железка, — улыбнулась она, но в глазах мелькнула искра — то ли насмешка, то ли что-то ещё.

— Ладно, как скажешь, — согласился я, пожав плечами. — Ты думаешь, твой брат жив? Тот ушастый сказал…

— Жив! — перебила она резко, как выстрел. — Поверь, он жив, я это знаю!

— Он силён? — уточнил я, прикидывая, насколько он может быть козырем.

— Его дух куда сильнее тела, — сказала она, и голос её стал тише, с ноткой печали. — Он тот, кто способен объединять других, вести их, дарить им веру. Это куда важнее его личной силы.

Тут я с ней согласен на все сто. Каким бы ты ни был монстром, в одиночку войну не выиграешь. А люди идут не за кулаками, а за надеждой — за тем, кто может зажечь огонь в груди, даже если сам еле стоит.

— Ты одеваться будешь? Оружие может возьмёшь? — спросила Тайла, вкладывая кристальный клинок в ножны с ловкостью, будто всю жизнь этим занималась.

— Вот моё оружие! — с ухмылкой показал я кулаки, стукнув ими друг о друга, как в старые добрые времена перед боем.

— И поё! — вторил Тах’Рахт, поднимая свои каменные кулачищи, как два молота.

— Как хотите, придурки, — пожала она плечами, засовывая за пояс ещё пару кинжалов. — Кстати, твоё тело… оно изменилось, железка.